Кутх и Эмэмкут жили с женами. Дом у них был. Однажды Кутх сказал:
— Посмотрю, как мои внучки-мыши живут!
Пришел к внучкам, очень обрадовался. Внучки закричали:
— Попробуй наши угощения, сарану попробуй!
Наварили внучки сараны и кемчиги. Поел Кутх и сказал:
— А теперь, внучки, поищите у меня гнид и побейте!
Сказал это Кутх. и сразу уснул, а мыши взяли вещевой мешок и пришили ему ниже спины. Проснулся Кутх, сказал:
— Пора, внучки, мне домой идти.
Идет, захотел оправиться и оправился в вещевой мешок. Опять идет, а сзади все время гремит что-то. Не знает Кутх, что это его помет в мешке гремит.
Подошел к дому, крикнул Мити:
— Коряки меня догоняют!
Вышла Мити, посмотрела кругом — никого нет. Вошла домой, спросила у мужа:
— Чем это так нехорошо пахнет?
Сразу обнаружила мешок с пометом.
Кутх сказал:
— Завтра всех мышей-насмешниц перебью.
Лег спать, проснулся, опять к мышам пошел. Мити сказала:
— Смотри, опять они над тобой посмеются!
Поехал к внукам. Увидели его мыши, закричали:
— Попробуй нашу еду, сарану попробуй!
А Кутх сказал:
— Все равно я вас всех сейчас же убью!
Наварили внуки еды, накормили Кутха. Наелся Кутх, мыши начали опять у него в голове искать. Кутх сразу крепко уснул. А мыши взяли и пришили что-то красное к его глазам. Проснулся Кутх, пошел домой, видит — весь дом красный. Подошел к дому, закричал:
— Ой, Мити, дом горит!
Посмотрела Мити на Кутха, а у него на веках что-то красное пришито. Мити сказала:
— Все-то ты куда-то ходишь! А мыши опять напроказили!
Кутх опять к внукам пошел. Мити крикнула вдогонку:
— Не ходи, снова над тобой посмеются.
Кутх сказал:
— Всех убью палочкой для лемешины 222!
Пришел к внукам, они ему говорят:
— Попробуй нашу еду, сарану попробуй!
Кутх сказал:
— Ладно, внучки мои, накормите меня.
Поставили перед ним ягоды, поел Кутх, и стало его в сон клонить. Кутх сказал:
— Лягу, посплю немного!
Уснул Кутх, а мыши взяли и разукрасили чем-то его лицо. Проснулся Кутх, пошел домой. Пришел и сказал:
— Подожди, Мити, пойду принесу воды!
Пошел к проруби, нагнулся, увидел в воде свое лицо и воскликнул:
— Оказывается, какая красивая девушка тут живет! Сейчас принесу ей каменный пестик, деревянный пестик и корыто.
Принес корыто, опустил в воду и сказал:
— Держи!
Не берет девушка корыто. Кутх подумал: «Наверное, есть у нее корыто».
Затем деревянный пестик в прорубь опустил. Снова сказал:
— На, держи!
А пестик плавает на воде, опять никто его не берет. Кутх подумал: «Наверное, и деревянный пестик есть». Затем каменный пестик сунул в воду. Этот сразу на дно пошел. Кутх сказал:
— Нет у нее, значит, коль себе взяла!
Затем сам в прорубь нырнул и сказал:
— Смотри, держи меня!
И под лед ушел. Кричал, кричал, да так и утонул.
181. Синаневт и медвежонок
Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).
Опубл.: Kamchadal texts, стр. 130, № К2.19.
В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.
В данной сказке мифической силой перевоплощения и созидания обладает не только сам Кутх, заставивший Мити родить медведя, но и его дети — дочь Синаневт и сын-медвежонок, как бы перенявшие от родителя часть его чудодейственных свойств.
Жил-был Кутх с женой Мити. Дети у них были: Эмэмкут и Синаневт. Эмэмкут отправился на охоту на всю осень. Заскучал Кутх, стал дрова носить. Однажды сказал:
— Мити, я пойду за дровами, а ты медвежонка роди!
— Эх, Кутх, какая глупость тебе на ум придет, ты ее сейчас же и выболтаешь!
Пошел Кутх за дровами. А Мити сразу медвежонка родила. Увидела его, испугалась. Накрыла медвежонка. Пришел Кутх, сказал:
— Уф, устал, возьми-ка, Мити, у меня вязанку дров!
— Сам убирай дрова, Кутх! Я уже медвежонка родила, такого страшного!
Стали жить. Подрос медвежонок. Все время хотел сосать у нее грудь, по-медвежьи ревел. Испугались Кутх с Мити. Кутх сказал:
— Мити, давай уйдем отсюда, когда дети заснут, а то страшно!
А медвежонок с Синаневт спал. Очень крепко заснул. Убежали Кутх с Мити. Детей бросили. Те проснулись и видят: отец с матерью куда-то ушли. Стала Синаневт жить, братца растит. Вырос брат — большим медведем стал. Сказал ей:
— Ну, сестра, пойдем куда-нибудь, поищем рыбную реку!
Собрались, пошли. Там, где река попадалась, брат сестру на спине переносил. Нашли наконец рыбную реку. Стали там жить. Юколой запаслись. Медведь сделал берлогу, всю юколу туда спрятал. Осенью в берлогу залез, сказал:
— Я, Синаневт, засну. Ты не бойся меня! Зимой в середине месяца повернусь я на другой бок, буду кричать. Ты не бойся. По насту люди придут, будут в меня стрелять, убьют. Войдут в берлогу, не смогут меня вытащить: очень я тяжелым стану. Тогда ты сама меня за уши и тащи наружу. Будут они меня потрошить. Ножи у них сразу сломаются. Тогда ты сама меня разделай, голову на дерево повесь. Когда будешь замуж выходить — не ешь моего мяса, даже маленького кусочка не ешь. Если съешь кусочек — сразу меня забудешь.
Стали они жить в берлоге. Медведь крепко заснул. Синаневт все время одна юколу ест. Как только на спящего брата посмотрит — сразу плакать начнет. Так и зимовала Синаневт. Зимой в середине месяца заревел медведь, стал с боку на бок ворочаться. Испугалась Синаневт. По насту много людей пришло. Стали стрелять, убили медведя. Зашли в берлогу, а вытащить его не могут. Тогда Синаневт за уши его взяла и вытащила наружу. Начали медведя потрошить. Сразу у всех ножи сломались. Как им разделать медведя — не знают. Синаневт разделала его сама, голову на дерево повесила. Сказала:
— Эту голову вы не трогайте!
Вышла Синаневт замуж. Отвезли ее домой. Свадьбу устроили, медвежатины наварили. Тут и Кутх, и Мити, и Эмэмкут пришли. Стали есть. Кутх сказал:
— Эх, была б жива Синаневт, тоже замуж бы вышла!
А Синаневт отцу и матери не назвалась. И медвежатины есть не стала. Все закричали:
— Хоть один кусочек съешь!
Не удержалась Синаневт, съела кусочек. Сразу брата забыла. Стали жить. Через некоторое время вспомнила вдруг Синаневт брата, сказала:
— Пойду я погуляю неподалеку!
Пошла, нашла то дерево. А голова уже на землю упала. Подняла она ее, подула — вдруг перед ней красивый парень встал, сказал:
— Ты, сестра, забыла меня! Я ведь запретил тебе мое мясо есть!
Пошли они домой. Узнал Кутх детей, обрадовался. Дети сказали:
— А вы, отец, убежали от нас!
Стали они хорошо жить и веселиться.
182. Волк и Синаневт
Рассказала Т. Н. Брагина (см. прим. к № 171), зап. и пер. Н. К. Старкова. Публикуется впервые.
Жили Кутх и Мити. Кутх очень есть захотел, сказал — Мити, сделай толкушу!
— Из чего я тебе толкушу сделаю?
— Давно, когда я молодым был, нерпу убил. Куда ты жир подевала?
— Нет его давно!
— А потом еще, когда молодым был, большого дикого олени убил. Куда сало подевала?
— Сохранила!
Попросил Кутх Мити толкушу сделать, а Мити заленилась и позвала Синаневт:
— Приди к нам и толкушу сделай, а то Кутх очень есть хочет!
Пришла Синаневт, стала толкушу из старого-престарого прогорклого сала делать. Надышалась вредного запаха, уснула и умерла.
Увидели Кутх и Мити, что Синаневт умерла. Очень испугался Кутх и сказал:
— Давай, Мити, убежим!
Убежали они, а Синаневт дома мертвая осталась.
Шел мимо волк и подумал: «Почему это Кутх перестал в своем доме жить? Зайду посмотрю». Вошел, никого не увидел — только Синаневт сидит, над корытом нагнулась. Волк и говорит:
