А тут уже голоса слышны стали. Подошел охотник к костру, торопится. Сделал из второй, легкой кухлянки чучело, вместо лица кусок сала подвесил, отошел от огня и спрятался в темноте. Удобное выбрал место: все ему видно, что у костра делается.
Вдруг видит — полетели в чучело стрелы. Покачнулось чучело и упало. И куски мяса тоже попадали. «Плохо они мечут стрелы, — подумал охотник. — Даже мою тонкую кухлянку не могут пробить».
А танги — их было трое, — как чучело упало, подбежали к костру и закричали:
— Э, тут никого нет! Убежали. Только жареное мясо осталось.
Набросились голодные танги на еду — мясо уже совсем готово было.
Когда танги половину всего мяса съели, натянул охотник свой лук потуже и пустил стрелу в танга, сидящего под деревом. Стал танг медленно к дереву клониться. Двое других засмеялись и говорят:
— Что, брат, небось устал! Сморило совсем. Жирное мясо!
Охотник чавчувен был очень силен. Его стрела прямо в сердце врага попала. Пробила человека насквозь и далеко улетела. Танги и не заметили ничего. Опять с жадностью на мясо накинулись.
Охотник второго таким же образом уложил — только тогда третий догадался, что не сон его приятелей сморил, а умирают они. И то потому только догадался, что второй перед смертью вскрикнул. Вскочил танг и бросился было бежать, да недалеко ушел. Пустил охотник стрелу в ноги тангу, и пробила стрела икры обеих его ног. Присел танг от боли, в тот же миг охотник у костра оказался. Связал ему руки, раны на ногах смолистой кедровой корой покрыл и завязал сырой оленьей шкурой. Сразу кровь из раны перестала течь.
Утром, как рассвело, нагрузил охотник своего пленника мясом и повел к себе домой. Привел, жена-старуха не велит пленника убивать, говорит:
— Нельзя его убивать. Отпусти его лучше и накажи ему, чтобы передавал всем своим людям — пусть перестанут грабить и убивать чавчувенов. Охотились бы лучше, рыбу ловили, травы и коренья собирали. Многих наших людей танги ограбили, на голодную смерть обрекли.
Подумал охотник и сказал:
— Да, мне ведь эти танги ничего худого не сделали. Правда, если бы они меня поймали, конечно, ограбили бы и раздели. Они ведь ходят почти голые. Я из-за них сиротой остался. Напали танги на нашу семью, все разграбили, а родителей моих убили. Но все-таки отпущу я его, когда ноги заживут.
Отпустил пленника через три дня. С тех пор танги стали реже нападать. Многие таких врагов отпускали. А потом танги и совсем перестали разбойничать.
156. Наперед не хвастайся
Рассказал Г. Кэчгэнки, зап. и пер. А. Н. Жукова. Публикуется впервые.
Жил когда-то в море очень большой бычок. Был он начальником над всеми морскими рыбами. Рот у него был такой что туда целая яранга могла войти. Был этот бычок очень старый. Даже спина окаменела от старости. Был он самый сильный и самый хвастливый среди морских рыб. Ну конечно, и выбрали его в начальники.
А у речных рыб начальником был лосось. Он тоже был самым сильным среди речных рыб.
Услышал как-то бычок про лосося, речного начальника. Очень рассердился. Он, бычок, сильнее всех рыб, морских и речных, а не какой-то лосось! Стал всем говорить:
— Съем я начальника речных рыб, лосося, и буду тогда один я над всеми рыбами начальник!
Стал думать, как бы стать начальником и над морскими, и над речными рыбами. Долго бычок думал. Потом, как начала вода прибывать, к реке отправился. Вошел в реку и так раскрыл рот, что всю реку перегородил. Стал ждать, когда лосось покажется, чтобы проглотить соперника. Бычок стоял в низовье реки, а лосось где-то повыше плавал.
И вот узнал лососенок о том, что в устье реки лосося бычок поджидает, и поплыл к лососю, чтобы предупредить его. Подплыл к лососю и говорит:
— Тебя бычок караулит. Всю реку загородил, хочет тебя живьем съесть.
Задумался лосось. Потом придумал, как бычка победить. Поплыл к бычку. Плывет, а сам раздувается. Очень сильно раздулся. Когда близко подплыл, прямо в рот нацелился. Вошел с ходу в рот, а из живота вышел. Повернулся, глянул на бычка — а тот уж мертв.
Так нашел свою смерть хвастливый бычок. Говорят, что и по сей день бычки в реках не живут, а только в море. Зато лососи заходят в реки как хозяева.
157. Хитрый лис
Рассказал Мулланвиль, зап. и пер. С. Н. Стебницкий.
Опубл.: Лымныло, стр. 120 [на кор. яз. с рус. подстр. пер.].
Характер сюжетного построения этой сказки свидетельствует о ее гетерогенности. Сказка сложилась в результате контаминации нескольких сюжетов, возникших в различные исторические эпохи и в разноязычной социальной среде. Эпизод состязания в хитрости лисы с медведем восходит к общему палеоазиатскому ареалу сказок о животных: эпизод о встрече лиса с лисой Чачучанавут относится к корякскому циклу сказок о животных; эпизод встречи лиса с русским попом — сборщиком податей навеян конкретными историческими событиями конца XVIII — начала XIX в., когда русские попы-миссионеры пытались обратить коряков в христиан, попутно исполняя функции сборщиков податей; эпизод встречи лиса с Иваном-царевичем навеян проникновением к корякам русских волшебных сказок, в которых Иван-царевич выступает как народный герой. Каждый эпизод сказки имеет здесь социальную заостренность. Люди и звери выступают в роли персонажей, отражающих социальные картины жизни корякского общества в XIX в. (поп — сборщик податей велит лису отдать дочь за медведя, чтобы полученные за нее соболиные шкурки внести ему в качестве подати).
Хитрый лис сказал:
— А ну, кто тут хитер?
— Я хитер! Медведь!
— А ну-ка, перехитри меня!
— Давай! А если не смогу тебя перехитрить, дам тебе пеструю кухлянку.
— Ладно, и я, если не смогу перехитрить тебя, то же сделаю.
Вдруг лис воскликнул:
— Гляди-ка, ездок на пестрых оленях подъезжает!
Посмотрел туда медведь.
— Легко же я тебя обманул!
— Где мне тебя перехитрить! Лис, конечно, хитрее!
Взял лис пеструю кухлянку и шкуру выдры в придачу.
— Конечно, я еще не раз перехитрю тебя!
Пошли в разные стороны по своим домам. Вернулись.
Однажды лиса Чачучанавут сказала:
— Ну-ка, обману лиса.
На берег моря пошла. Пришла, много раковин нашла, собрала, домой принесла, стала толкушу делать.
А лис пошел уток промышлять. Что он может добыть? Однако все же с трудом добыл одну уточку.
— O-xo-xol Тяжело мне нести ее домой к жене. Возьму только ногу, взвалю на плечи и понесу домой.
Взвалил на плечи утиную ножку. Пошел домой. Подходит к дому, увидели его детишки, кричат:
— Ой-ой! Отец уток добыл!
Встречать побежали. Встретили отца. Самый маленький утиную ногу себе на плечи взвалил. Домой понес.
Потом лиса Чачучанавут пошла в гости к хитрому лису.
— Здорово, Чачучанавут! Пришла ты!
— Да, пришла. Вот вам толкуша.
Начали есть толкушу. Хорошо подморожена толкуша. Все зубы переломал об нее хитрый лис.
— Ой! Не смогу больше хитрить!
Чачучанавут сказала:
— Еще лучше теперь хитрить будешь, коли все зубы сломались.
— Ах, так! Угостите-ка Чачучанавут жиром.
Ушла Чачучанавут. Домой вернулась. Муж на нее рассердился:
— Куда ходила?
— Как же, дядьям с дедовой стороны толкушу отнесла.
— Ну, это ладно. Чем угостили тебя?
— Жиром.
Потом к хитрому лису поп явился. Входя, по-русски заговорил:
— А-тке-про-се-се-се!
Вошел.
— Чего тебе, старший брат?
А он опять свое:
— А-тке-про-се-се-се!
— Что тебе надо, старший брат? А он по-прежнему:
— А-тке-про-се-се-се!
Потом снаружи его позвали. Пошел.
— Да никак это Иван-царевич там снаружи разговаривает?
— Да, это я!
— Иди сюда!
Вошел. Спросили его:
— Чего хотел этот давешний, никчемный?
