— Понятно. — Люсинда посмотрела на него как-то отстраненно. Кажется, она была немного разочарована, хотя и не подала виду. — Если учесть вашу странную профессию, полагаю, в этом есть смысл.

Ему это замечание не понравилось.

— Какой смысл?

— Вы человек, которого привлекают загадки. — Она поставила чашку. — На данный момент я кажусь вам загадкой, потому что не соответствую той модели женщины, поведение которой считается в обществе приличным. Поэтому я вам любопытна.

— Нет, не в этом дело, — раздраженно ответил он, понимая, что в какой-то степени она права. Она действительно была для него загадкой, которую он непременно должен разгадать. — Не совсем так.

— Нет, именно так, — возразила она. — Но вы пьете чай, который я только что налила вам, так что не буду вас в этом обвинять.

— Какого черта! Не понимаю, о чем вы говорите!

— Очень немногие джентльмены набираются смелости пить со мной чай, мистер Джонс.

— Не понимаю почему? Чай отличный.

— Говорят, что яд, убивший моего жениха, был в чашке чая, которым я его угощала.

— Без риска жизнь скучна, — философски заявил Калеб и, сделав большой глоток, поставил чашку. — Давайте все же обсудим дело. Может, посвятите меня в подробности? Или вы предпочитаете еще немного попикироваться? Учтите, я не возражаю. Очень стимулирует умственные способности.

Люсинда смотрела на него, и выражение ее глаз за очками было непроницаемым. Потом она разразилась смехом. Да не хихиканьем девицы на балу, а низким, чувственным смехом истинной женщины. У нее даже слезы на глазах выступили.

— Прекрасно, мистер Джонс. Вы именно такой необычный человек, каким мне вас описали. — Она смяла салфетку. — Вы правы. Пора заняться делом. Итак, инспектор Спеллар позвал меня, чтобы я осмотрела тело лорда Фэйерберна.

— И вы пришли к заключению, что Фэйерберн отравлен.

— Да. Я так и сказала Спеллару. И дала ему понять, что основой яда было растение, называющееся касторовый боб. Но в этом деле есть некоторые необычные аспекты. Например, кто бы ни приготовил это смертельное зелье, он должен быть весьма осведомлен в ботанике и химии.

— Почему вы делаете такой вывод?

— Потому что этот человек знал, как составить именно такое сильное и быстродействующее ядовитое средство. Лорд Фэйерберн скончался очень быстро. Для растительных ядов это необычно. Жертва, как правило, сначала чувствует недомогание, потом у человека появляются характерные симптомы. Думаю, мне не надо вдаваться в подробности.

— Конвульсии. Рвота. Диарея. — Калеб пожал плечами. — По-моему, мы уже решили говорить без обиняков, не так ли?

Она заморгала. Он уже понял, что это свидетельствует о том, что она сбита с толку.

— Именно.

— Вы сказали, что та скорость, с которой подействовал яд, привела вас к мысли, что он был приготовлен либо ботаником, либо химиком.

— Да. Вы прекрасно знаете, что в аптеках можно получить немало ядовитых веществ. Без всякого труда там можно купить мышьяк или цианид. А кто знает, что содержится в этих ужасных патентованных лекарствах, которые так популярны? Но яд, использованный при отравлении лорда Фэйерберна, не из тех, которые можно свободно купить. Да и приготовить такой нелегко.

— Вы предполагаете, что он был произведен в лаборатории, а не в подсобке какой-то аптеки.

— Более того, мистер Джонс. Я знаю, кто приготовил яд, убивший лорда Фэйерберна.

Он замер, не сводя с нее глаз. «Интересная» — не то слово, подумал он. Даже словом «завораживающая» нельзя описать Люсинду Бромли.

— Откуда вы это знаете, мисс Бромли? Она глубоко вздохнула.

— В дополнение к следам, оставленным касторовым бобом, я узнала в яде, который убил лорда Фэйерберна, еще один компонент. Он был выделен из очень редко встречающегося папоротника, который когда-то рос в моей оранжерее. Полагаю, отравитель месяц назад нанес мне визит с целью выкрасть его.

Калеб вдруг понял истинную природу этого дела.

— Проклятие, — тихо произнес он. — Вы не сообщили Спеллару об этом визите и о краже?

— Нет. Я не посмела сказать ему о следах амазонского папоротника, обнаруженных мною в яде, который выпил лорд Фэйерберн. Иначе инспектор Спеллар пришел бы к совершенно очевидному заключению.

— Что это вы приготовили этот яд?

В то же мгновение как он вошел в оранжерею, она ощутила напряжение в его биополе, и это ее обеспокоило. В человеке послабее подобный дисбаланс энергии мог вызвать серьезную болезнь психического характера. Люсинда решила, что Калеб Джонс бессознательно контролирует этот дисбаланс одним только усилием воли. Она сомневалась, что он вообще понимает, какие нездоровые энергетические потоки пульсируют вокруг него.

Состояние его психического здоровья — это не ее проблема, напомнила себе Люсинда, если только оно не помешает ему провести тщательное расследование. Интуиция, однако, подсказывала ей, что беспокоиться не стоит. От него веяло решительностью и твердостью. Калеб был человеком, который выполнит поставленную перед ним задачу, чего бы это ему ни стоило.

Меньше всего Люсинде хотелось встретиться именно с ним, но выбора у нее, похоже, не было. Ее положение было опасным, а совершенное преступление определенно связано с миром, понятным далеко не всем. Это означало, что ей нужны детективы, которые умеют расследовать паранормальные явления. Единственной подобной компанией было недавно основанное Джонсом агентство.

К сожалению, обращение в это агентство означало, что придется иметь дело с одним из членов семьи Джонс, имевшей репутацию эксцентричной и даже опасной. Общество «Аркейн» было закрытой организацией, а могущественные члены клана Джонсов — потомков основателя общества — всегда составляли ее ядро. Если верить слухам, они очень хорошо защищали тайны общества, равно как и свои, довольно темные, секреты.

Она догадывалась, что Калебу очень скоро удастся понять правду. Это ее пугало. Поговаривали, что все в этой семье обладают тем или иным талантом, и Люсинда ожидала, что Калеб сразу же продемонстрирует свое профессиональное мастерство.

Странно, но как только она почувствовала его присутствие в оранжерее, ею овладело не только любопытство, а просто самое что ни на есть восхищение. Внутри у нее все затрепетало, и эта дрожь была явно чувственного характера, что пугало. Подобные ощущения были бы простительны для невинной восемнадцатилетней девушки, но совершенно не подобали светской леди двадцати восьми лет.

«Боже мой, официально я девица, вернее, старая дева. А он Джонс. Что, черт побери, со мной происходит?»

В Калебе Джонсе чувствовалась притягательная сила и вместе с тем какая-то мрачная меланхолия. Как будто он, изучив благодаря своему интеллекту все стороны жизни, пришел к выводу, что она не может предложить ему ничего радостного, но он все же не оставляет попыток. Даже не зная, что он прямой потомок Сильвестра Джонса, основателя общества, она увидела бы в нем несомненный талант.

В нем бурлило что-то еще — какая-то всепоглощающая энергия, целеустремленность, которая, как она знала, является обоюдоострым мечом. По опыту Люсинда могла сказать, что часто только очень тонкая грань отделяет умение сконцентрировать на чем-либо умственные способности от нездоровой одержимости. Люсинда подозревала, что Калеб не один раз переступал эту грань, и это в сочетании с дисгармонией в его ауре настораживало. Но выбора у нее не было. Возможно, Джонс был единственным, кто стоял между нею и обвинением в убийстве.

Она собралась с духом и мыслями и приступила к осуществлению своего плана.

— Теперь вы понимаете, почему я попросила вас приехать, мистер Джонс. Я хочу, чтобы вы расследовали кражу папоротника. Я уверена, что если вы найдете вора, то обнаружите, что это он приготовил яд, убивший лорда Фэйерберна. Вы найдете вора и передадите его в руки инспектора Спеллара вместе со всеми уликами, доказывающими его вину.