Она нащупала ручку и толкнула дверь. Внутри было тепло и стоял сильный аромат сухих трав и цветов — лаванды, роз, ромашки, мяты, розмарина, тимьяна и лавра. В лунном свете Люсинда увидела темные пучки растений, свисающих с потолка. На полу стояли корзины с такими же пахучими травами.

— У меня тоже есть такой сарайчик, — сказала она.

— Здесь мы будем одни.

Калеб медленно опустил ее на ноги. В углу стоял стул, и Калеб использовал его как засов, сунув ножку в ручку двери. Потом подошел к Люсинде.

— Вы обо всем подумали.

— Да.

Очень осторожно Калеб снял с нее очки, отложил в сторону и снова обнял ее.

Она так дрожала от возбуждения и предвкушения, что ей пришлось ухватиться за его плечи, чтобы не потерять равновесие.

Потом он повернул ее к себе спиной и начал расстегивать крючки платья, одновременно целуя ее плечи.

— Слава Богу, вы не носите эти чертовы стальные корсеты.

— Общество практичной одежды считает их вредными для здоровья, — пояснила Люсинда.

Он засмеялся.

— Не говоря уже о том, что есть моменты, когда они являются помехой.

Он начал спускать вниз сначала лиф, а потом и уложенную в несколько ярусов юбку платья, пока оно не оказалось у ее ног. Люсинда осталась в тонкой сорочке, панталонах, чулках и туфлях.

Она расстегнула сюртук Калеба и сунула под него руки, наслаждаясь жаром его тела. Калеб торопливо освободился от сюртука, снял галстук и расстегнул рубашку. Люсинда прижала ладони к его груди.

— Нам нужна постель, — сказал Калеб.

Он перевернул стоявшую поблизости корзину и вывалил на пол целый ворох сухих растений. За ней последовала вторая, потом третья и четвертая, пока на полу не образовалась огромная куча. Ее аромат был таким сильным, что Люсинде захотелось тут же зарыться в пахучий ворох.

Калеб набросил свой сюртук на душистое сено и опустил Люсинду на импровизированную постель. Под тяжестью их тел травы примялись и выбросили в воздух еще больше пьянящей энергии.

Он лег рядом с Люсиндой, полуприкрыв ее своим телом, и положил руку ей на грудь. Что-то шевельнулось внутри Люсинды. Она услышала тихий сдавленный крик и не сразу поняла, что он вырвался из ее собственного горла.

— Тише, — приказал Калеб. Его голос прозвучал так, будто он подавил смех. А может, и стон. — Мы ведь не хотим привлечь внимание тех, кто вдруг решит совершить вечернюю прогулку по саду?

Она моментально очнулась от своего транса. Вряд ли ее репутация в глазах света могла опуститься еще ниже, но было бы более чем оскорбительно, если бы ее застали раздетой в объятиях мужчины. Некоторые вещи женщина просто не может пережить.

— Не бойтесь, — сказал Калеб. — Я услышу, если кто-то приблизится. Я не очень-то хороший охотник, но отличный слух — это наша фамильная черта.

— Вы уверены?

— Вы сомневаетесь, что я смогу защитить вас? Он был тверд, как гранитная скала.

— Я вам доверяю, — прошептала Люсинда, удивившись, что произнесла эти слова. Однако их правдивость потрясла ее до глубины души. — Я действительно вам доверяю, Калеб Джонс.

Он склонился над ней и поцеловал — медленно и почтительно. Люсинда поняла, что это была своего рода печать, которой он скрепил свою клятву.

Люсинда прижалась к нему, наслаждаясь тяжестью его мускулистого тела. Он прикасался к ней так, будто она была редкой, экзотической орхидеей.

Люсинда вздрогнула, когда рука Калеба оказалась у нее между ног, и замерла.

— Мне надо почувствовать ваш жар, — прошептал он. Она раздвинула бедра, сначала неуверенно, а потом с чувством все возрастающего возбуждения. Его рука скользнула по чулку вверх к обнаженной ноге поверх подвязки. Интимность этого прикосновения была почти невыносимой. Трепет прокатился по всему ее телу.

— У вас есть все, о чем настоящий алхимик мог только мечтать, — сказал Калеб. — Все секреты полуночи и огня.

Он гладил Люсинду нежно и осторожно, находя чувствительные места. Она глубоко вдохнула. Все ее мышцы были напряжены. Это растущее напряжение каким-то образом так смешалось с экзотической энергией трав, что Люсинда уже не могла отличить нормальное от сверхъестественного.

Желая так же близко узнать Калеба, как он узнавал ее, Люсинда непроизвольно провела рукой по его телу.

Он уже расстегнул брюки, и ее пальцы нащупали его твёрдую плоть. Вздрогнув, она отдернула руку. Калеб замер.

— Вы находите меня… неприемлемым? — прошептал он с болью в голосе.

— Вы более чем… приемлемы. — Люсинда прижалась лицом к его груди, радуясь, что в темноте не видно, как краска залила ей лицо. — Просто я не ожидала, что… этого приемлемого так много.

Люсинда почувствовала, как затряслась его грудь.

— Не смейте надо мной смеяться, Калеб Джонс.

— Да что вы.

— Я же чувствую, что вы смеетесь.

— Я не смеюсь, а улыбаюсь. Разница существенная.

Люсинда хотела поспорить, но Калеб уже снова гладил ее, и от этого ничего разумного ей в голову не приходило. Она чувствовала, что вот-вот улетит в самую середину бури. Люсинда непроизвольно обхватила пальцами его плоть, больше не думая о ее размерах, и услышала, как он втянул носом воздух.

— Я сделала вам больно, — сказала она, немедленно отпустив.

— Нет, — простонал Калеб.

Она снова осторожно дотронулась до него. Уткнувшись ей в горло, он застонал.

— Я хочу тебя.

Он провел рукой по ее телу, но это вряд ли было необходимо. В его словах прозвучало столько страсти, что этого было достаточно, чтобы высвободить раскаленный до бела поток энергии, о существовании которой Люсинда и не подозревала.

Калеб лег на нее и с силой вошел.

На какой-то миг она ощутила боль, но вместе с нею невероятный восторг. Волны наслаждения накатывали одна за другой. Энергия Калеба захлестнула ее, и она поняла, что он наконец освободился из когтей самоконтроля.

У нее было такое ощущение, будто открылись неведомые шлюзы. Водопады силы и энергии грозились затопить все ее чувства. Калеб входил в нее раз за разом, и она инстинктивно поняла, что должна каким-то образом реагировать.

Вцепившись ему в плечи, она собрала все свои силы. Их энергии сшиблись в темноте ночи. Объятия превратились в битву сил воли. На стороне Калеба была грубая мужская сила, но Люсинда очень скоро поняла, что и она обладает своей — женской — силой.

На какое-то мучительное мгновение она испугалась, что они могут каким-то образом уничтожить друг друга, потому что потоки их психической энергии сталкивались с невероятной силой.

Но несчастья не произошло. Наоборот, Люсинда почувствовала, что потоки их энергии начинают резонировать, усиливая и поддерживая друг друга, пока их энергия не стала общей.

— Люсинда! — Его голос был таким, словно он испытывал невыносимую боль.

Люсинда открыла глаза. Он смотрел на нее, и в его глазах было столько огня, что она удивилась, что от его взгляда не загорелось все вокруг.

— Люсинда!

Теперь в его голосе слышалось удивление.

Мускулы его спины стали твердыми, как гранит. Рот открылся в безмолвном крике ликования. Их ауры слились воедино в момент наивысшего наслаждения.

Звук приглушенных голосов — мужского бормотания и тихого женского смеха — вывел Калеба из гармонично организованной среды, в которой он пребывал. Несколько секунд он прислушивался, пытаясь определить местоположение пары. Мужчина и женщина были все еще на довольно далеком расстоянии, но они определенно двигались по направлению к сарайчику.

Он сел и осторожно высвободился из объятий Люсинды. Сухая трава под ним зашелестела.

Люсинда пошевелилась и открыла глаза. В лунном свете он мог видеть, что ее взгляд затуманен. Она улыбнулась, видимо, очень довольная собой, и приложила палец к его губам.

Калеб схватил ее руку, быстро поцеловал, а потом поднял Люсинду на ноги и протянул ей очки.