Он видел: Рафик колеблется, не знает, как ответить.
— Просто скажи мне правду, вот и все.
Рафик в конце концов кивнул: да, у него есть жена и дети.
— Уверен, ты хочешь увидеть их снова.
Рафик был уверен в обратном — он никогда уже их не увидит. Однако вопреки всему в груди затеплился слабый огонек надежды.
— Я могу отправить тебя к ним. Или, напротив, привезти их сюда. В эту страну.
Аль-Калли недоумевал: зверь, спавший в своей пещере, до сих пор не появился. Он уже начал беспокоиться — возможно, состояние его серьезно ухудшилось.
— Что я должен для этого сделать? — спросил Рафик.
«Ага, наконец-то!» — подумал аль-Калли, хотя и не был уверен, что на этом этапе игры следовало пробуждать у заключенного надежды — человек этот должен понимать, что судьба его предопределена. Но человеческая душа — штука странная, удивительная, даже перед лицом очевидного и неизбежного всегда надеется на лучшее.
— Да немного, — ответил аль-Калли. — Я ведь знаю, именно Саддам отдал приказ уничтожить моих близких.
Сам Рафик этого никогда не говорил — такова была власть Саддама, ныне беззубого льва, которому уже не суждено вырваться на свободу, над всеми его подданными. Но и отрицать этого не стал. Только в сладких мечтах аль-Калли мог представить, что сделал бы с Саддамом, если бы тот попал ему в руки.
— Но мне хотелось бы знать, почему он выбрал именно тебя, ну и сотоварищей, для исполнения столь деликатного задания. Вы что, входили в какое-то элитное подразделение? Или вас специально подбирали?
На самом деле аль-Калли ничуть не интересовали ответы на эти вопросы. Он просто хотел разговорить Рафика. Дать ему, запертому в одной клетке с хищным зверем, время подумать над своей дальнейшей судьбой. Пусть себе думает, что у него еще есть выход.
— Мы вместе тренировались, — сказал Рафик.
— Где?
Рафик пожал плечами. Глаза заплыли от синяков и ссадин, нос слегка свернут на сторону, очевидно сломан.
— В Багдаде.
— Тогда, должно быть, вы сдружились. Вместе тренировались, вместе пользовались всеми особыми привилегиями, какие мог дать только Саддам.
Аль-Калли улыбнулся с заговорщицким видом, и на миг Рафику показалось, что улыбка эта была отражением его собственной. Аль-Калли был просто в восторге.
— Все остальные, — сказал он, — были родом из Тикрита. Ты тоже?
— Да.
Саддам всегда полагался на своих сородичей суннитов для выполнения его самых важных заданий.
— Ну а мужчина с усами, — начал аль-Калли, — он что, тоже из Тикрита?
Рафик тотчас умолк.
— Который подал суп моей жене, — подсказал аль-Калли, хотя не сомневался, пленный прекрасно понял, о ком идет речь.
— Я его не знаю.
«Ну вот, с чего начали, туда же и пришли», — с отвращением подумал аль-Калли, не пытаясь скрыть разочарования. Он обернулся к Якобу, тот стоял чуть поодаль, скрестив руки, и жестом указал на ведро из-под краски, стоящее у загона.
Якоб снял с ведра крышку, подошел к изгороди и выплеснул содержимое на Рафика, обдав его с головы до пят.
На секунду показалось, это красная краска, но у нее был характерный запах — запах свежей крови.
Рафик выронил сигарету и уставился на свою пропитанную кровью робу.
Из соседней клетки снова донесся визг и тут же перешел в яростный лай. Из дальней клетки донеслось низкое глухое рычание. Огромная птица, примостившаяся на жердочке наверху, пронзительно заверещала.
Рафик едва не оглох от этой какофонии. Вытаращив глаза, он разглядывал окровавленную одежду.
— Мужчина с усами, — многозначительно произнес аль-Калли, подчеркивая каждое слово.
— Я уже сказал: не знаю его!
Аль-Калли надавил на кнопку пульта дистанционного управления. Внутренняя дверца распахнулась. Теперь Рафик был в полной власти того, кто притаился в глубине норы.
И он понял это.
— Имя! — требовательно произнес аль-Калли.
Рафик завертел головой, оглядывая помещение. Маленький заболоченный пруд, низенькие деревца, мелкий кустарник… сломанные кости, покрытые пылью. Кто же здесь обитает?
— Могу снова закрыть внутреннюю дверцу. Так же легко, как открыл, — сказал аль-Калли.
Рафик судорожно пытался сообразить. Лев? Может, тигр? Он видел вход в темный грот, выложенный из камня и возвышающийся на несколько футов от утоптанной земли.
— Имя! Мне нужно имя.
«Ну а какой от этого вред?» — подумал Рафик. Он назовет ему имя — да любое, в конце-то концов! — и тогда можно получить передышку, выиграть время. А если аль-Калли догадается, что это ложь? Что, если он, хитрый и умный мерзавец, уже знает имя или же у него есть свои предположения на этот счет и он только и ждет, чтобы он, Рафик, их подтвердил.
И вдруг с того места, где он стоял, Рафику показалось, что в глубине грота шевельнулась тень. Это нечто проснулось. Оно живое!
Аль-Калли тоже заметил это и испытал облегчение. Тварь завозилась, пытаясь подняться на лапы, и принюхивалась — Рафик отчетливо слышал эхо этих звуков. Создание почуяло добычу.
Он оглядел себя. Весь в крови. Руки потянулись к молнии на робе.
Аль-Калли расхохотался и обернулся к Якобу.
— Смотри-ка, а он смышленее того, последнего.
Рафик быстро расстегнул робу, скинул ее, потом скатал в комок и отбросил как можно дальше. Она зацепилась за ветки дерева и повисла на нем, как флаг.
Из глубины грота послышалось рычание.
— Ахмед! — крикнул Рафик. — Его звали Ахмед!
— Ну что ж, для начала неплохо, — заметил аль-Калли.
Пальцы его замерли над панелью управления, готовые одним движением открыть или закрыть всю клетку. Потом они оба увидели глаза твари — они отсвечивали злобным мерцающим огнем и моргали, привыкая к яркому освещению.
— Ахмед Массад!
Имя показалось аль-Калли знакомым. Ну конечно, фамилия Рафика тоже Массад.
— Так он что же…
— Мой брат! Да, он мой брат!
На сердце у аль-Калли потеплело. Что ж, это объясняло долгое и упорное молчание Рафика. Похоже на правду.
Но зверь уже выходил из своего убежища. Аль-Калли замер, даже после столь долгих лет его всякий раз очень волновало это зрелище. Он не уставал любоваться чудовищем. Его массивной низко опущенной мордой с длинным носом, желтыми, как у ящерицы, глазами по обе стороны от него. С сильными злобно ощеренными челюстями, вооруженными несколькими дюжинами острых резцов и нависающими над ними, как у саблезубого тигра, двумя огромными изогнутыми клыками.
Рафик тоже замер, от страха.
Животное учуяло его и медленно задвигало головой из стороны в сторону. Аль-Калли не был уверен, что у него острое зрение.
Рафик вскрикнул, от зверя не последовало никакой реакции. Аль-Калли знал: ушей, во всяком случае видимых, создание было лишено — лишь треугольные отверстия виднелись за глазами. Однако по опыту он знал — слух у него есть. Причем прекрасный.
Рафик развернулся, ухватился за прутья решетки.
— Выпусти меня! — закричал он по-арабски. — Во имя Аллаха, выпусти меня отсюда!
Пальцы так крепко сжимали металлические прутья, что побелели, точно слоновая кость. От внимания аль-Калли это тоже не укрылось.
— Во-первых, — сказал он, специально выдержав долгую паузу, — мне хотелось бы знать больше.
Зверь уже полностью вылез из своего убежища и теперь стоял на краю каменистого уступа. По мнению аль-Калли, это был просто выдающийся экземпляр. Размером со взрослого носорога, причем очень крупного и сильного, а все тело покрыто чешуйками, как у змеи, только более крупными. Чешуйки были черные, но с тускло-зеленоватой окантовкой по краям и поэтому так эффектно поблескивали на солнце. При искусственном освещении впечатление, конечно, не то.
— Что? Что еще ты хочешь знать?
— Хочу знать, — медленно начал аль-Калли, — где теперь находится твой брат, Ахмед Массад.
— Не знаю! — взвизгнул Рафик. — Честно говорю, не знаю!
— Очень жаль.
Чудовище шагнуло вперед на толстых передних лапах, они были длиннее задних — аномалия, из-за которой создавалось впечатление, что тварь все время приподнимается, готовясь к прыжку, вертит страшной своей головой, оглядывает окрестности в поисках добычи.