Заглянув в первую комнату, Шань Фен увидел, что женщину проводили через дверь в какое-то маленькое помещение, возможно в ванную. Охранник остался ждать ее снаружи. Рыжая была одета в светлый халат и шла покачиваясь.

Китаец подкрался ко второму окну и заметил троих мужчин. Тот, которого иммигрант видел в клинике, и еще один напяливали на себя какие-то длинные черные хламиды с капюшонами. Третий стоял в сторонке. Губы его шевелились: видимо, мужчина вслух читал текст с листка, который держал в левой руке, а в правой сжимал странного вида кинжал с треугольным лезвием. Китаец не мог слышать слов, но сразу понял, что здесь отправляют какой-то обряд, причем явно жертвенный. Кто взойдет на алтарь, догадаться нетрудно. Идиоты из Овна не просто хотели взять кровь женщины, а желали получить ее согласно протоколу, столь же незыблемому, сколь и глупому. И все это в стране наук и здравого смысла! Шань Фен чуть не рассмеялся.

Вдруг внутри что-то произошло. Все трое разом подняли головы, привлеченные каким-то шумом, и выбежали из комнаты. Шань Фен воспользовался моментом и провел лезвием ножа по задвижке оконной рамы. Створка легко открылась. Он быстро вошел и сразу бросился в коридор, откуда доносились возбужденные голоса.

— Господи… она повесилась! Быстро снимайте ее!

— Мертвая… шея сломана.

— Из-за тебя обряд полетел ко всем чертям!

— Церемония не состоялась, теперь надо собрать кровь, пока ее циркуляция совсем не пропала.

В глазах у Шань Фена все поплыло, и его сильно затошнило. В который уже раз китаец явился слишком поздно. За всю жизнь мужчине ни разу не удалось достичь того, чего хотелось. Видно, такая у него судьба: он разрушитель, а не созидатель. Значит, будет ломать чужие планы. Пока это единственное, что ему по силам.

Шань Фен осторожно спустился по лестнице на первый этаж, а затем сбежал в подвал. Вытащив из кармана петарды, все еще завернутые в упаковочную бумагу, китаец сложил их домиком и поджег зажигалкой. Вернувшись бегом наверх, Шань Фен затаился в тупике коридора, как раз рядом с дверью, за которой братья Овна пытались совладать с охватившей их паникой. И тут начал взрываться фейерверк.

Как он и предвидел, адепты выскочили и ринулись в подвал. Он насчитал только троих.

Шань Фен быстро вошел в комнату. Испуганный мужчина, вытаращив глаза, целился в него из пистолета. Китаец прыгнул на человека из Овна и полоснул ножом по яремным венам. ^[187] Его тут же обдало горячей темной струей. Оружие свалилось на пол, а адепт зашатался и упал, отлетев в угол комнаты. Там он и остался лежать, привалившись спиной к стене и подергиваясь.

Тело рыжеволосой женщины лежало на боку, и даже безжизненные глаза не портили красоту ее лица. Китаец взвалил труп на плечо, вышел из коттеджа и решительно зашагал к автомобилям. Усадив мертвую на заднее сиденье одной из машин, он пропорол ножом оба правых колеса у другой, потом сел за руль, завел мотор и, с разгона высадив ворота, уехал.

После нескольких крутых виражей вверх по склону он резко свернул на уходящий вправо проселок и скрылся в лесу.

Примерно через километр дорога превратилась в узкую тропинку. Тогда китаец остановил машину, не спеша вылез, снова взгромоздил на плечо рыжеволосую и стал подниматься на холм, петляя между деревьями. Тишину нарушал только свист ветра в покрытых снегом ветвях. Мужчина шел и шел, пока хватало сил, повинуясь неосознанному порыву.

Минут через двадцать, когда уже не держали ноги, он положил женщину к подножию ольхи, раздел и поудобнее устроил на снежном ложе. Лицо ее все еще оставалось розоватым. Изумление сменило мрачную гримасу смерти.

Китаец начал забрасывать нагое тело снегом. Надо, чтобы поскорее застыла кровь. Захоронение надлежало завершить ритуалом, в этом Овен прав. Лишь бы церемония не выглядела смешно.

Шань Фен остановился, только когда целиком покрыл женщину снегом. Всю, кроме головы. Долго стоял китаец неподвижно, глядя в одну точку, куда-то в серо-зеленую глубину леса. Потом вынул нож и сделал короткий надрез на шее трупа, там, где проходила сонная артерия. Крови почти не вытекло. Аль-Хариф был уничтожен.

Тогда иммигрант засыпал снегом и лицо Шелли Копленд. Правда, как звали эту женщину, китаец так никогда и не узнает. А сам свернулся клубочком рядом с чуть заметной горкой снега над телом и устремил глаза в небо. Вершины деревьев чуть шевелились, нашептывая друг другу тайны на недоступном людям языке. Земля пульсировала под ним.

С губ китайца слетело только одно слово, окутанное облачком дыхания. Оно походило на детскую считалочку:

— Сда-вай-ся.

Командир поднял кулак, и идущий за ним отряд бесшумно остановился. Одетые в камуфляжную форму военные были оснащены приборами ночного видения и легким вооружением. В одноэтажное здание с отбитой штукатуркой они вошли беспрепятственно. Вход никто не охранял, и широкий коридор, в который выходили двери трех помещений, составлявших внутреннюю часть дома, оказался пуст. Снаружи доносился только шелест кустарников на ветру. Отсюда до ближайшего населенного пункта километров шесть, а до города, с его шумом и пульсом жизни, очень и очень далеко.

Офицер сделал знак всем рассредоточиться у боковых проемов и, указав на себя и на последнего в строю, кивнул в направлении центрального входа. Три, два, один. Двери снесли синхронным ударом. Никто не сделал ни единого выстрела. Внутри располагалась лаборатория. Там тоже было пусто, но помещение не производило впечатления давно брошенного. Из комнаты слева солдаты выволокли какого-то афганца лет шестидесяти, лысого, с глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз. Щеки старика казались светлее, чем остальная часть лица: видимо, он недавно брился. Дед выглядел скорее растерянным, чем испуганным, словно того только что разбудили. Командир отряда подошел к нему и наклонил голову, скрытую шлемом и большими очками, к лицу пленника.

— Похоже, у него были дела с этим гребаным Дартом Вейдером, — сказал офицер и заорал афганцу прямо в ухо: — Талибан?! Талибан?! ^[189]

— Мистер, нет Талибан! — Старик закрыл лицо и голову руками и быстро что-то заговорил на непонятном языке.

Командир отряда ткнул пальцем себе за спину:

— Позовите Абделя. Ничего не понимаю.

Минуты через две в комнату вошел чумазый голубоглазый парнишка в красной шапочке. Начальник угостил его жвачкой и указал на пленника:

— Скажи ему: «Мне плевать, талиб он или нет». Я хочу знать, что дед здесь делает.

Парнишка подошел к старику, успокоил того несколькими словами и перевел:

— Говорит, что он сторож. Все ушли. Сначала русские, очень давно, еще до войны, потом талибы. А теперь никого нет.

— Спроси его, куда ушли. И поинтересуйся, где сосуды с веществом, над которым талибы работали. Куда они их увезли?

Мальчик перевел, и афганец в ответ широко развел руки и произнес несколько гортанных слов.

— Старик говорит, что за границу, а куда — он не знает.

Командир вышел из комнаты.

Час спустя офицер вышел из своей палатки в темноту, отлил и набрал номер по сотовому. Телефон долго шумел и трещал, наконец связь установилась.