Тем временем Эвдор молча сидел на кресле у кровати, где лежала привязанная Шелли. Между ними повис невидимый смертный приговор, не произнесенный вслух, но неминуемый.
Помещение, наполненное спертым воздухом, начало освещать утреннее солнце. От чрезмерной близости к обреченной Гленди было не по себе. Эвдор уже начинал чувствовать жалость к этой женщине и раскаяние.
Копленд лежала, вытянувшись и безжизненно прикрыв глаза. У нее больше не осталось сил смотреть, и она почти не воспринимала присутствие человека из Овна, как, впрочем, и собственное. Разум девушки, словно гладь темного озера, затянула непроницаемая дымка. Ей не хотелось ни говорить, ни слушать кого-либо. Шелли жаждала только покоя.
Комната постепенно начала принимать ирреальные очертания. Женщина почувствовала приближение очередной галлюцинации. Скорее всего, это воздействие вещества, которым она надышалась во время аварии. Сидящий рядом мужчина повернулся и совсем утратил тяжеловесные черты брата Эвдора. На нее глядело худое, обрамленное растрепанной белокурой бородкой лицо, точь-в-точь как у Христа из голливудских фильмов. Человек улыбнулся и положил ей руку на лоб:
— Если захочешь, сможешь избавиться от такой участи. Решение за тобой.
Он отвел взгляд, посмотрел на маленькую дверь в глубине комнаты и тут же исчез, а на его месте снова возник массивный брат Эвдор.
Шелли озарило: конец только такой, и никакой другой.
Собрав все силы, она произнесла бесцветным голосом:
— Мне надо в ванную.
Гленди открылась счастливая возможность выполнить незначительное пожелание жертвы и тем самым проявить милосердие и человечность. Смехотворная компенсация, но Эвдор не преминул за нее ухватиться.
Не говоря ни слова, Гленди встал с кресла и подошел к кровати. Шелли зажмурилась, чтобы не видеть так близко одного из палачей. Эвдор откинул одеяло и ослабил ремни, стягивавшие ее тело, начав с ног. Комнату, где они находились, Альбин замкнул снаружи, и запасные ключи лежали у того в кармане. Ванная находилась здесь же, в противоположном от окна углу. Риска практически не было: Копленд слишком слаба, чтобы попробовать сбежать.
Горячее дыхание Эвдора жгло Шелли кожу, пока тот развязывал ремни. Девушка с трудом пошевелила освобожденными суставами. Побег безнадежен — она пропала.
Эвдор перестал на нее дышать, и женщина, почувствовав, что свободна, открыла глаза. С трудом поднявшись, она сделала несколько шагов. На ней был длинный, до самых лодыжек, белый халат, почти сливавшийся с кожей неестественной бледности.
Шаг за шагом, Шелли дотащилась наконец до двери в ванную. Включив свет, Копленд взглянула вверх, в направлении лампочки, и лицо ее обрело холодное выражение. Потом она исчезла за дверью. Все. Конец всему.
Альбин вытащил из старинного инкрустированного ларца священный кинжал Овна. Действо мог совершить только он, Кирхнер, и никто другой. Клинок звонко лязгнул, когда Норманн достал его из ножен. Двое собратьев, которым выпало совершить обряд, мрачно переглянулись.
Гален и Никострат находились совсем близко друг к другу, соприкасаясь телами, и физический контакт постепенно растапливал холодность, неизбежную при исполнении обряда. Они нервно смотрели на Альбина, стоявшего с оружием в руке.
Гален не сводил глаз с поблескивавшего в полумраке длинного, остро заточенного серебряного лезвия. Скоро наступит момент, и он безжалостно вонзит кинжал мисс Копленд в подбородок или затылок. Альбин четко произнес его имя и протянул ему клинок, чтобы палач освоился с орудием убийства.
Никострат подал голос:
— Там будет море крови. А что, если мисс К. не умрет сразу?
Альбин успокоил собрата:
— Вы наденете длинные черные туники и защитные перчатки, поэтому вопрос заражения не должен вас беспокоить… «Избранную» усыпят, и она умрет через несколько мгновений. Тело повреждать нельзя, ибо в противном случае слить кровь будет сложно.
За окном с заснеженного куста вспорхнул черный дрозд. Все трое резко обернулись.
Длинные полосы белой хлопчатой материи нужно сложить ровно, одна на другую на маленькую железную табуретку возле раковины.
Дело пошло быстрее, когда она оторвала первые лоскутки от своего халата, надрезая ткань острым краем зеркального шкафчика. Разрывая материю вдоль, Шелли получила полосы около метра в длину и несколько сантиметров в ширину. Наделав с дюжину отрезков, Копленд остановилась, чтобы перевести дух. Ее глаза светились холодной решимостью, да и сама женщина очень походила на призрак.
Потом Шелли пододвинула табурет и забралась на него, качаясь и рискуя упасть в любой момент. С трудом женщина сняла круглый плафон и, спустившись, прислонила его к стене. Когда Копленд снова подняла голову, яркая лампочка ее ослепила. Под светильником обнаружился крепкий, надежный крюк в потолке. Его она и искала.
Гален быстро пробежал глазами листок, который держал в руках. Ему казалось чистой воды гротеском и не верилось, что перед тем, как поразить мисс К. священным кинжалом, надо прочесть вслух текст, написанный на бумажке. Но он знал: никакие доводы не заставят Альбина отказаться от соблюдения жестких канонов экзекуции, действовавших еще со времен отцов пилигримов и костров Салема, [178] когда Овен прибыл на берега Америки. Судя по поведению Никострата, ему в голову пришли те же мысли.
Гален прокашлялся, по виску вниз сползла капля холодного пота. Он впервые облачился в торжественные одежды палача тайного общества.
«Хнум-Ра, [179] властелин Эсны, великий первоначальный Овен. Проснись, о Бог всего сущего, вылепивший человека, животных больших и малых, змей, рыб и птиц. Ты разделяешь члены, окрашиваешь шкуры и заставляешь двигаться языки, говорящие на разных наречиях. Ты — взгляд Ра, священно-рожденный сын зари…»
Надо свить веревку, которая выдержала бы вес тела. Во время учебных выездов, когда отрабатывались действия на враждебных территориях, Копленд много раз видела, как полоски ткани соединяют и искусно переплетают друг с другом.
Шелли поняла, что для колебаний и размышлений времени не осталось. Черта с два она им сдастся. С самого момента аварии женщина ощущала, что в ней неуклонно растет пугающее чувство уничтожения. Словно после того, как внутрь попало коварное вещество Аль-Хариф, все остальное потеряло значение. Ей не было страшно. Слишком долго тянулась азартная игра, а теперь предстояло совершить настоящий поступок.
Руки работали с лихорадочной точностью и поражающей скоростью: эйфория последнего отчаяния перед уходом. Наконец веревка была готова, прочная и крепкая. Шелли замешкалась на секунду, потом целиком сосредоточилась на петле.
«О Ахет, [180] огненная суть жизни, коснись своей рукой и сопроводи нас, пока мы не станем Перет, [181] твоей возлюбленной и продолжательницей. Мы в тебе благодаря Хнуму, наделяющего силой. О Ахет, мы, люди песков, усладим твое сердце смоквами [182] и украсим голову виноградной лозой, подготовим тебя к наводнениям и поможем подняться во всей полноте. Острым лезвием священного кинжала очертим мы песок и защитим тебя от Сета, принеся жертву во имя нашей веры…»
Шелли бегло взглянула на себя в зеркало. Тело ее было бледным, как у фарфоровой куклы, вокруг глаз темные круги, шея и руки изборождены глубокими царапинами. Она чуть приоткрыла губы, словно собиралась что-то сказать, но у нее ничего не вышло.
Ни обвинения, ни завещания.
Женщина подошла к табурету и, взобравшись на него, подняла руки к потолку. И тут она различила голос тюремщика, который пока спокойно, но уже настойчиво звал ее из-за двери. Понять смысл того, что тот говорил, Шелли была не в состоянии и механически произнесла:
