— Ну да, вашему богу, который, непонятно почему, не захотел оставить в живых моих товарищей. Зато твою дочь спас.
— Если Хнум и тебя спас заодно с Мирой, значит, у него есть точный план. Он сам знает, как поступить с сосудами и с их недостойным хранителем.
Старый жрец присел к столу.
— Мецке, то, что случилось в пустыне, было тяжким испытанием. Я тебя понимаю. Зато теперь мы знаем, что Хопер и его люди далеко продвинулись в исследованиях «дыхания». Его действие они проверяют на верующих и на детях, которых ученый покупает у родителей, доведенных до отчаяния нищетой. Чтобы выжила семья, они продают этому безумцу ребенка. Если уж везир до такого дошел, то он со дня на день переправит амфоры в лабораторию Элегнема. У него сосуды будут недосягаемы для фараона и его соглядатаев. Самые грязные дела вершатся именно там. Настало время перекинуться парой слов с Акмином и разъяснить ему, что к чему…
Глаза кочевника расширились.
— Гамир, ты хочешь сказать, что ожидание кончилось? И мы сможем вырвать сосуды из рук безумца раз и навсегда?
— Попробуем.
Старик взглянул в окно: за бедными кварталами виднелся неприступный дворец фараона.
Наступил рассвет, и теплые лучи солнца начали падать на крышу царского дворца. Элегнем вошел в дверь на первом этаже и свернул в коридор. Когда он появился в зале, в руках у него были длинные ножи. Ученый потер их друг о друга и, прихрамывая, заковылял к центру лаборатории. Длинные курчавые волосы, смазанные жиром, спадали на шею и взлетали при каждом шаге, оставляя отблески на белой одежде.
Из боковой двери вышел ассистент, таща за собой дрожащего мальчика. Хирург подошел, приподнял ребенку подбородок и заявил:
— Кажется, здоров.
Помощник ухмыльнулся, обнажив обломки гнилых зубов под синеватыми губами. Ребенок покорно позволил уложить себя на операционный стол.
За дверями лаборатории широкими шагами ходил взад-вперед великий везир Хопер. Чуть поодаль у стены застыли два темнокожих стражника в черных плащах, с кривыми мечами на поясах. Дверь открылась, и на пороге появился Элегнем. На животе его белой туники красовалось красное пятно. В воздухе запахло свежей кровью.
— Великий Хопер, какая честь видеть тебя здесь.
Верховный жрец подошел к нему с презрительной миной:
— Ты, искатель юной плоти, неуравновешенный человек. Если б я в тебе не нуждался, давно привязал бы к этому столу и вспорол бы брюхо.
Элегнем опустил голову, сделав вид, что эти слова его не касаются.
— О жрец, я не раз объяснял тебе, что операции на детях для нас очень важны. Они помогают исследовать «дыхание Сета».
Хопер схватил его за горло:
— Не забывай, старик, что у меня есть право казнить и миловать, и распространяется оно на всех без исключения подданных обоих царств. Лучше тебе быть нужным всегда.
Везир ослабил хватку, и Элегнем упал на четвереньки. Тем временем дверь в лабораторию отворилась и оттуда, пошатываясь, вышел измученный мальчик. Его лоб от уха до уха пересекал длинный разрез, на краях которого запеклась кровь. Хопер поддержал его под руку:
— Пойдем, я провожу тебя в комнату для сна. Отдохнешь немного и завтра почувствуешь себя лучше.
Верховный жрец со стражниками удалился в другой конец коридора. Прислонившись к косяку двери, ему вслед смотрел помощник Элегнема.
— Завтра мальчишка уже ничего не будет чувствовать. — И он взвесил на ладони два маленьких кусочка хряща.
Когда Мецке подошел к дому Гамира, солнце едва взошло. У калитки его поджидал высокий, худой человек. Завидев шасу, мужчина быстро зашагал ему навстречу.
— Мецке, вождь кочевников, я Акмин, верный слуга белого жреца.
Юноша не ответил на приветствие и прошел мимо мужчины.
— Ничей я не вождь. Мое предложение просто поддерживают остальные, если со мной согласны.
— Да, но так случается не всегда. — Натянутая улыбка не сходила с лица Акмина.
Мецке остановился, посмотрел тому в глаза и спросил:
— А ты откуда знаешь? — Слуга засопел, но взгляда не отвел. — Тебе рассказал Гамир?
— Я ни в чем не хотел тебя упрекнуть. Ты вернул ему дочь, и этого достаточно.
— Достаточно для чего? — нахмурился шасу.
— Чтобы завоевать доверие. Гамир вызвал тебя сегодня, так как думает, что раз ты спас Миру, то и сосуды сможешь забрать. По его мнению, ты избранный.
— Знаю, знаю. Жрец считает, что я выжил по воле Хнума. Слушай, хоть у меня и нет бараньей головы и мне не посвящен ни один храм, я открою тебе большой секрет. Можешь не падать ниц и не приносить жертвы. Я и дочь Гамира остались в живых только потому, что этого хотел кто-то из нападавших. Воины изрубили всех длинными и острыми мечами, а нас просто ударили по голове. Понимаешь? Кто-то хотел, чтобы мы уцелели.
Акмин покачал головой:
— Я ожидал чего-то подобного. Неверный не может стать избранным.
— Не тревожься, я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Мне просто нужно остановить великого везира с его старым мясником. У меня только один вопрос: скажи, каким образом вы собираетесь проникнуть в лабораторию, которую день и ночь охраняет вооруженная стража?
— Успокойся. Не мы проникнем в их логово, а сосуды вывезут оттуда.
Гамир обитал в недорогом и нехитром по планировке доме: три смежные комнаты и дворик с амбаром и маленьким алтарем. Скромное жилище простого, преданного своей вере человека. Единственной роскошью была арфа, на которой старик по вечерам любил играть вместе с дочерью. Мецке не раз видел, как она танцует и поет. Благодаря такому таланту ее взяли служанкой в гинекей [73] дворца фараона. Тогда жрец предпочитал обеспечить жизнь Мире. Однако события последних дней — ужасная церемония Хопера, бегство, воины в черном — все изменили.
Кочевник был уверен, что жрец Черной Земли думает о том, что произошло в пустыне, так же, как он. Однако долг Гамира — иметь толкование любому событию. И лучше, если будет считаться, что объяснение получено от Овна. «Их спас бог, ибо одна — дочь жреца, а другой — избранный». Вот что услышали от него у алтаря раньше, чем прозвучал гимн Эсны, [74] молитва Хнуму, которую тот каждое утро произносил перед верующими. Никто не усомнился в этих словах. Но с Мецке старику придется говорить искренне. Войдя, кочевник направился прямо к Гамиру, ожидавшему его посередине комнаты.
— Твой человек обрисовал план. Это безумие, — разгневанно заявил шасу, ничуть не робея перед высоким статусом старика. — Захватить судно, похитить хирурга… Нам это не удастся.
— Успокойся, Мецке.
Голос жреца привел юношу в себя.
— Я не прошу от тебя ничего невозможного. Ты уже и так потерял много людей, спасая мою дочь от церемонии. Похитить сосуды означает восстановить закон и порядок на нашей земле. Хопер думает, что ему удастся расшатать трон фараона, может быть, даже сесть на его место.
— Тогда почему вы не обратитесь к Солнцеликому и все ему не объясните?
— Потому что великий Хеопс прислушивается к мнению везира. И потом, нашими землями правит Хопер. У него есть право казнить всех, включая меня. Если же мы отнимем главное оружие, то верховный жрец не сможет захватить власть.
— Ты говоришь не как священнослужитель. Ты ни разу не упомянул своего божественного Овна.
— Говорить о нем с тобой — только время терять. Но это не означает, что Хнум сейчас не смотрит и не хранит нас. Овен с нами все время, он указывает путь. Если не желаешь преклониться перед ним, поверь мне. Мы сумеем отобрать сосуды, и заберешь их ты.
Шасу нахмурился, и Гамир вздохнул:
— Мне известно, что ты все это делаешь не из корысти. Но я готов утроить обещанную сумму.
— Жрец, ты меня обижаешь. Я бы еще и детей постарался спасти. Среди них есть не только нубийцы, [75] но и дети песков. Все, что получу сверх договора, раздам их семьям.
