Кейт со смехом подняла над головой его карманные часы.

Грейсон озадаченно посмотрел на карман своего жилета, из которого она вытащила часы в момент столкновения.

— Ну и дьявольщина!

Кейт снова засмеялась, низко поклонилась и протянула ему часы.

— Уверяю тебя, я никогда не была вором-карманником, за всю жизнь не украла ни одной вещи. К сожалению, Джуд не был столь щепетильным, как я, именно он и научил меня этому на всякий случай.

На мгновение на глаза Грейсона набежало облачко, и Кейт вдруг пожалела, что показала ему эту игру. Дигби однажды сказал ей, что она слишком откровенна, и, видимо, в этом случае откровенность сыграла против нее.

— Я страшно проголодалась! — вдруг сказала она, пытаясь изменить тему разговора.

Они поели сыра и орехов, которые прихватил Грейсон. Вскоре набежавшая с запада туча положила конец их прогулке, и они вынуждены были вернуться домой.

Кейт оставила Грейсона в конюшне и пошла в домик, который сейчас, когда здесь не было никого, показался ей даже еще просторнее. Она сняла лосины и надела подходящее для вечернего времени платье. Грейсон присоединился к ней через полчаса.

Он снял жилет и галстук и стал похож на сапожника. Кейт пекла печенье, для которого как раз и покупался сироп шиповника, и попросила Грейсона рассказать о своем детстве. Она представила себе детей в нарядной одежде, бегающих взапуски по зеленому газону.

А она и Джуд в детстве строили игрушечные домики из гнилых картофелин.

Грейсон пожал плечами:

— Я был самым старшим и, следовательно, считался наследником, поэтому на меня возлагалось много надежд. Я должен был исполнять широкий круг обязанностей. Предполагалось, что я должен отправиться за границу и там отдать дань юношеским увлечениям, прежде чем обратиться к изучению искусства быть герцогом. — Он некоторое время помолчал. — Он был отличным герцогом, мой отец. И слишком рано ушел от нас.

— Я очень сожалею, — сказала Кейт. — Он чем-то болел?

— Нет, — чуть нахмурившись, ответил Грейсон. — Совсем наоборот. Он никогда не болел, насколько я помню, но однажды его сердце внезапно остановилось. И он умер. А я стал герцогом.

— Но ты был подготовлен.

— Не совсем. Нет такой школы, где готовят герцогов. Я знал об основных обязанностях, но я не был готов к колоссальному давлению ответственности. Когда существование многих десятков людей зависит от тебя, когда нужно устраивать выгодные браки семейству Кристоферов, когда публичный образ человека должен соответствовать титулу и репутации всего семейства, это давление становится слишком тяжелым. А ты, Кейт? Каким ребенком была ты?

— Я плохо помню, — задумавшись, признала она. — Как ни странно, мы с тобой похожи, потому что на меня тоже возлагали много надежд. Конечно, не таких, как на тебя, но когда умерла мама, денег не хватало, и моей обязанностью стало воспитание Джуда и добывание денег любым способом.

Грейсон поднял глаза, на его лице читалось потрясение.

Кейт испытала странное чувство. Она поставила миску и вытерла руки о фартук.

Грейсон больше не стал расспрашивать ее о детстве. Она подумала, что, по всей видимости, сказала больше, чем следовало. Карманники, девушки легкого поведения — как будто бы он нуждался в напоминании о ее низком происхождении.

К счастью, он стал рассказывать ей о своих друзьях, и Кейт расслабилась. Она порадовалась, что мясо куропатки оказалось вкусным и что страхи Грейсона о голодной смерти исчезли. Ему понравилось печенье, он сказал, что не ел ничего вкуснее. Кейт, разумеется, этому не поверила, но похвала ей польстила.

После ужина они перешли в гостиную, и Грейсон развел огонь в камине.

— Ты играешь в шахматы? — спросил он.

— Никогда не играла.

— Тогда ты должна научиться. — Он принес шахматы в гостиную — мраморную доску с мраморными фигурами — и объяснил правила игры.

Первую партию Кейт проиграла быстро. Однако, чтобы нанести ей поражение во второй партии, Грейсону потребовалось гораздо больше времени.

Третья партия затянулась допоздна, и Кейт впервые одержала победу.

— Знаешь, ты очень умная, — мило улыбнулся Грейсон, когда она со счастливым вскриком объявила ему мат.

— Я не очень умная, — подмигнув, сказала она. — Но я понимаю, когда джентльмен позволяет мне выиграть.

Он не стал спорить, а, тепло улыбнувшись, протянул ей руку.

— Отправляемся спать, мадам?

— Я думала, ты никогда не попросишь меня об этом, — радостно кивнула она. Обнявшись, они направились в комнату королевы.

Этой ночью они не спешили, словно не веря в то, что придет завтрашний день и другой такой ночи уже не будет.

Грейсон едва успел развести огонь, когда стук в дверь ознаменовал приход первого визитера.

Герцог взглянул на часы — было без четверти десять. Он поспешил к двери, однако последовал новый стук, на сей раз более громкий. Визитер явно демонстрировал свое нетерпение.

Грейсон открыл входную дверь и увидел двух женщин, которые были очень похожи друг на друга, но одна из них была гораздо старше и, наверное, являлась матерью другой. Грейсон сразу понял, что молодая женщина была не замужем, а старшая преисполнилась решимости представить ее герцогу; такое случалось уже не в первый раз.

— Да? — нетерпеливо сказал он.

Та, что постарше, покосилась на него.

— Вы давно в Китридже? — сурово спросила она. — Я не видела вас в Хэдли-Грин.

— Я только что приехал, — ответил Грейсон, сбитый с толку ее прямым вопросом.

— Мама, — заговорила та, что помоложе, — может быть, ты вначале представишься, а уж потом будешь задавать вопросы бедняжке джентльмену?

— Прошу прощения, сэр, я — миссис Эдвард Оугл, а это моя дочь — миссис Теодор Блейкли. Мы приехали засвидетельствовать почтение герцогу, который, как мы поняли, решил провести зиму в Китридже.

— Провести зиму в Китридже? — спросил Грейсон. — Вроде старого медведя, который забрел в берлогу, чтобы впасть в спячку?

— Прощу прощения? — Она раздраженно нахмурилась. — Пожалуйста, сообщите герцогу о нашем приходе. — Она протянула визитную карточку. — Вот моя визитка.

Грейсон едва не засмеялся. Он даже прислонился к косяку.

— Хорошо, я передам это старому медведю.

Миссис Оугл нетерпеливым жестом показала на дверь.

— Поторопитесь, молодой человек.

— Герцог в настоящее время испытывает недомогание.

Миссис Оугл не ответила; она бросила взгляд за спину Грейсона. Грейсон оглянулся и понял, что именно увидела миссис Оугл — в зал вошла Кейт в халате, с распущенными по плечам волосами.

— Мама, мы должны немедленно уйти, — пробормотала миссис Блейкли и стала внимательно разглядывать свои ноги. Однако ее мать продолжала есть взглядом Кейт. Затем миссис Оугл перевела взгляд на Грейсона.

— Не могу поверить, что джентльмен, носящий титул герцога, может терпеть подобное… подобное аморальное поведение в своем охотничьем домике! Где он сейчас? И как смеете вы, не дорожа честью хозяина, позволять себе подобное среди бела дня, сэр? Такое уместно в Лондоне, но никак не в Хэдли-Грин!

— Я не отношусь к тем, кто не дорожит своей честью, мадам, и считаю, что джентльмен может вести себя так, как хочется, в своем собственном доме. К вашему сведению, я и есть герцог Дарлингтон, и я удивляюсь, что дама может быть столь назойливой!

— О Господи! — пробормотала миссис Блейкли. — Мама, мы должны уйти! — взмолилась она, положив ладонь на руку матери и поворачиваясь к подъездной дорожке. — Пожалуйста, не усугубляй дело, прошу тебя.

Однако миссис Оугл внезапно расцвела улыбками.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала она, раскланиваясь так, словно их только что официально представили друг другу. — Признаюсь, я не видела вас с того времени, когда вы были маленьким мальчиком, поэтому я не поняла… — Она игриво засмеялась. — Если бы вы не открыли дверь сами, я бы не приняла вас за слугу.