— Очень любезно, — сказал он, в свою очередь совершая поворот.

— А вы думаете, я должна радоваться, когда вы два раза подряд делаете шаг левой ногой? — поддразнила его Кейт, когда они встретились на середине. — Я никогда не согласилась бы на этот танец, если бы знала. — Они отступили назад и соединили руки над головами.

— Вероятно, я должен был упомянуть, что мое неумение танцевать — это результат того, что я совершенно глух к музыке, — сказал он, прежде чем отпустить ее и шагнуть на свое место.

Кейт удивленно заморгала.

— Глух к музыке. Это как?

Грейсон снова шагнул вперед.

— Это означает, что я не способен слышать музыку.

Улыбка у Кейт погасла. Она посмотрела на него совершенно с другим выражением, и Грейсон внезапно почувствовал раздражение и собственную уязвимость. Было очевидно, что эта куртизанка испытывала к нему жалость. Жалость к нему.

Она больше ничего не говорила, но продолжала улыбаться и легко танцевать. Поистине, танцевала она великолепно. Грейсон позавидовал ее способности двигаться с такой элегантностью. Тем не менее он был бесконечно счастлив, когда музыка замолкла, быстро поклонился и протянул ей руку.

Кейт сунула руку в его ладонь, а когда он повел ее с танцевальной площадки, прямо спросила:

— А почему вы не слышите музыку?

— Не знаю, — признался Грейсон. — Я знаю только, что не могу слышать музыку так, как можете вы, и не могу, очевидно, выполнять простейшие шаги, — с легкой улыбкой, словно оправдываясь, сказал он. — Для меня музыка — это просто шум, я не чувствую ни ритма, ни смысла в ней.

— Я никогда не встречала человека, который не может слышать музыку, — сказала она, с любопытством глядя на него своими ясными зелеными глазами. — Должно быть, это огорчительно — видеть, как люди наслаждаются музыкой, и не слышать то, что слышат они.

Он подумал, что ей не откажешь в проницательности.

— Да, вы правы. — Его друзья и члены семьи, знавшие об этом недостатке, были убеждены, что он услышал бы музыку, если бы слушал ее должным образом. Однако у Грейсона ничего не выходило в юности, он сменил нескольких учителей музыки, пока отец не сдался и не смирился с его недостатком.

Кейт вдруг улыбнулась:

— Честно говоря, даже не знаю, чем я удивлена больше: то ли тем, что существует такой необычный недостаток, то ли тем, что в вас все же есть небольшое несовершенство.

Дарлингтон вскинул бровь.

— Небольшое, — подчеркнула она, — но все же несовершенство.

Она дразнила его.

— Стало быть, вы раскрыли мой секрет, — сказал он. — Несмотря на все прочее, я просто мужчина.

На ее губах появилась медленная, чувственная улыбка.

— И притом очень интересный мужчина, — заметила Кейт. Она слегка пожала ему руку. Грейсон понял, что до сих пор держит ее руку в своей. Ее улыбка стала еще откровеннее, и Грейсон нашел в ней некий намек на продолжение.

Конечно, перед женскими чарами вряд ли устоит большинство мужчин. Но он — отнюдь не большинство, и Грейсон отпустил ее руку.

— Вероятно, нам следует направиться к…

— Ваша светлость, вот вы где!

Грейсон подавил легкое раздражение, которое вызвал в нем голос Джорджа. Принц и его свита шествовали к герцогу и Кейт. Грейсон, как повелевал долг, отступил назад и поклонился.

— Вам нравится бал, мисс Бержерон? — спросил Джордж, скользя взглядом по ее фигуре.

— Бал божественный, ваше высочество.

— Позвольте предположить, что я смогу отвлечь вас от Дарлингтона всего лишь на один танец.

Кейт одарила принца блистательной, согревающей душу улыбкой.

— Не могу представить большей радости для себя, ваше высочество.

— Вы не возражаете, Грейсон? — спросил Джордж, уже протягивая Кейт руку.

— Разумеется, нет. — Грейсон видел, как Кейт положила руку на ладонь Джорджа, как Джордж накрыл ее своей толстой ладонью и повел Кейт на танцевальную площадку.

Они приготовились к следующему танцу, а Грейсон смотрел, как принц жадно разглядывает Кейт, словно перед ним была ножка индейки.

Кейт улыбнулась и что-то сказала принцу, что вызвало у него смех.

— Ваша светлость!

Даруй терпение, Господи! Именно в этом сейчас нуждался Дарлингтон. Этот голос принадлежал одной из его самых близких подруг — вдовствующей леди Бэбингтон, и сейчас она разглядывала его в лорнет. На ней было лиловое платье, которое в силу представительной груди делало ее похожей на гигантскую сливу. Леди Бэбингтон находилась в компании мисс Франчески Баудайн, которая надеялась на брак с ее сыном, если верить информации Пруденс.

— Леди Бэбингтон, — кивнул Грейсон. — Мисс Баудайн. Как поживаете?

Мисс Баудайн присела в реверансе.

— Благодарю вас, отлично! — загремела леди Бэбингтон, поднимая лорнет и внимательно разглядывая герцога. — Как поживаете вы, ваша светлость?

— Очень хорошо. Благодарю вас.

Леди Бэбингтон считала себя, правящим матриархом высшего света и никогда не пропускала ни одного события. Она была богата как Крез, но никогда не устраивала вечеров, зато всегда готова была их посетить. Она считала, что это ее долг — информировать своих многочисленных знакомых обо всем, что она видела и слышала. Пруденс клялась, что леди Бэбингтон была источником многих сплетен.

— Вы сделаете меня счастливейшей женщиной, если скажете, что привели на этот бал вашу дражайшую матушку, — заявила она, опуская лорнет, очевидно, удовлетворенная тем, как выглядит Грейсон.

— К сожалению, не привел. Ей не по душе поздние часы.

— Да, они начинают очень поздно. Передавайте ей привет от меня.

— С удовольствием, — сказал Грейсон, пытаясь незаметно сбежать, но леди Бэбингтон оказалась проворнее.

— Значит, вы пришли один, ваша светлость, или привезли ваших милых сестер? — громко спросила она.

— Один. — Он снова кивнул, попытавшись уйти.

— Но разве это не вы танцевали, ваша светлость? — недоверчиво поинтересовалась леди Бэбингтон.

Она была достойным противником.

— Я видела, что вы танцуете, — продолжила она раньше, чем Грейсон успел ответить. — Я тут же сказала мисс Баудайн: «Не припомню, когда видела Дарлингтона танцующим», на что она ответила: «Он редко танцует».

Лицо мисс Баудайн из бледного вдруг стало румяным; она опустила глаза.

— Да, я сегодня танцевал, — коротко ответил Грейсон.

— Кто она? — спросила леди Бэбингтон. Ее нахальный вопрос поразил Грейсона.

— Кто именно?

— Леди, с которой вы танцевали.

— Это… леди. — Грейсон сделал ошибку, снова посмотрев на танцевальную площадку. Он мгновенно заметил Кейт — ее заснеженно-голубое платье бросалось в глаза, так же как и белокурые с платиновым отливом волосы.

Леди Бэбингтон подняла лорнет и проследила за его взглядом на танцевальную площадку.

— Если ваше любопытство относительно моего танца удовлетворено, прошу меня извинить. Меня ждут в игорном зале. — На сей раз Грейсон двинулся с места, чтобы, не позволить леди Бэбингтон снова задержать себя.

Добраться до игорного зала было не так-то просто. Толпа была плотной, и Грейсона останавливали многие знакомые, чтобы высказать ему наилучшие рождественские пожелания. Когда он оказался на достаточно безопасном расстоянии от докучливой леди Бэбинггон, то рискнул бросить взгляд на танцевальную площадку.

Кейт там не было. Так же, как и принца. Грейсон догадался, что принц увел ее для разговора tete-a-tete. В конце концов, разве не для того они здесь?

Принц был отличным танцором, и Кейт нравилось танцевать с ним.

Однако после окончания танца ее радость значительно поубавилась, когда он проводил ее туда, где находились музыканты.

— Я счел это невыносимым — быть совсем рядом с тобой и не иметь возможности дотронуться до тебя, ma petite [2], — тихонько проговорил он. — Ты видишь вон ту дверь?

Кейт посмотрела туда, куда он указал. Это был довольно темный угол, что ей показалось странным.