— Я очень доволен твоими успехами за все годы, с тех пор как я вызвал тебя из Куньяна.

— Что значит «вызвал»? — выпаливает Чжи.

— Вот именно, вызвал. Когда император Юнлэ решил увеличить количество евнухов в своем услужении, я отыскал молодых родственников из своего родного городка и предоставил им эту возможность.

— Я не знал. — Чжи догадывается, что на этом покровительство адмирала не закончилось. — Так это вы добились для меня и Ма Ляна мест в Главном церемониальном управлении?

— Да, Ма Чжи. Я обеспечил тебе и остальным молодым людям из Куньяна подходящие посты. Не хотел, чтобы ты всю жизнь прислуживал младшим наложницам императора, исполняя их капризы.

Чжи снова падает на колени. Он оглушен тем, что находится в огромном долгу перед Чжэном.

— Благодарю вас, адмирал Чжэн.

— Пожалуйста, встань, Ма Чжи. Я пришел к тебе с одной просьбой.

— Все, что пожелаете, адмирал.

— Это просьба противоречит всем приказам нашего нового императора. И если тебя поймают, то ты сильно рискуешь, а мне придется все отрицать.

Чжи отвечает не сразу. Он размышляет, что будет с его семьей, если он согласится, а поборники нового мандаринского режима об этом узнают, но тут же сознает, что все возможности, предоставленные ему и его семейству: образование, путешествия, дополнительные деньги, перспектива улучшить положение родителей и братьев, пусть даже теперь равное нулю, — он получил благодаря милости адмирала Чжэна. Даже если Чжи не удастся восстановить былое положение рода Ма, он, по крайней мере, сможет заплатить свой долг адмиралу.

— Я служу вам, адмирал Чжэн. А потом уже всем остальным. — Чжи искренен в своей клятве.

— Я надеялся, что так и будет, Ма Чжи. Я прошу тебя собрать все карты и лоции с кораблей армады. Любые документы, свидетельствующие об открытиях экспедиции. При этом ты будешь объяснять всем, что выполняешь приказ об уничтожении этих материалов. Понятно?

— Да, адмирал, понятно.

Чжи понял просьбу адмирала, но ему невдомек, в чем состоит риск. Именно такое поручение будет всячески приветствоваться новым мандаринским режимом.

— Но прежде чем сжечь карты, я хочу, чтобы ты запомнил их наизусть. Сумеешь?

— Да, адмирал.

— Затем, отдавая дань покойному императору Юнлэ, ты создашь карту. На ней будут все земли, открытые нашими флотами. Это будет карта всего мира под небесами. А потом я хочу, чтобы ты нашел способ переправить карту на родину Марко Поло, единственную из многих стран, не подчиненную Китаю. Я не желаю, чтобы результаты нашего похода исчезли вместе с нами.

Наши дни

Томар, Португалия

Бен шлепнулся на пол с глухим стуком. Мара поспешила к нему на помощь, протянув руку. Бен встал, отряхнулся и начал изумленно озираться.

— Я чувствую себя как Говард Картер, вошедший в усыпальницу Тутанхамона, — сказал он.

— Присмотритесь внимательнее.

Ей хотелось убедиться, что их мнения совпадут.

Мара ждала, пока Бен светил фонариком на стены, колонны, пол, шкафы и скамьи и наконец потолок. Расплывчатые изображения, парящие над ними, обрели форму, промежутки голубого перестали быть бессмысленными.

— Плафон на потолке — это одна сплошная карта мира. На нее нанесены континенты, моря, острова, океаны… — Он все больше волновался. — Я вижу Америку, Австралию, Антарктиду, Тихий океан. Время создания карты — конец тысяча четыреста девяностых или начало тысяча пятисотых… — Бен умолк, внимательно вглядываясь в потолок.

— Все точно.

— А под плафоном расположены эмблемы ордена Христа.

Их одновременно потянуло к алтарю. Бен осветил фонариком латинскую надпись вокруг основания, с которой Мара не справилась.

— «На этой священной основе покоятся наши открытия».

Они исследовали миниатюрный саркофаг. Древний скульптор украсил его мраморными канатами, инкрустировал кораллами и жемчугом, обвязал золотыми морскими узлами.

Вместе они приподняли невероятно тяжелую каменную крышку. Отодвинув ее в сторону, посветили фонариками внутрь. Там лежал свиток.

Мара протянула к нему руку, но Бен ее остановил.

— Обязательно трогать? Мы можем ему повредить.

— Мы не для того проделали столь долгий путь, чтобы отказаться узнать, что спрятано в этой комнате.

Мара вынула свиток из хранилища. Бен держал над ним фонарь, пока Мара с огромной осторожностью разворачивала документ. Она боялась, как бы он не раскрошился от ее прикосновения.

Каждый поворот деревянной ручки разворачивал во всей красе изображение мира. Континенты, океаны и острова кружили на холсте в веселом танце. Даже в темноте свиток поражал живыми яркими красками. А по краям карты мерцали в грациозном ритме китайские иероглифы.

Бен не мог глаз отвести от шедевра. Он еще не заговорил, а Мара знала, что он скажет.

— Это та самая карта. Именно ее я нашел на раскопках.

— Я знаю. Но как такое возможно? Сюда никто не спускался уже несколько веков.

Он помолчал, прежде чем ответить.

— Погодите секунду. Посмотрите на правый угол. Видите крест ордена Христа?

— Да.

— На моей карте в этом углу изображен лотос. — Он посветил на правый угол карты. — Мне кажется, крест нанесен поверх лотоса. Но в остальном эти две карты идентичны.

Все фрагменты мозаики сошлись.

— Эрманно был прав. Сведения о китайской карте достигли Европы еще до начала эпохи Великих географических открытий. Создатель карты, должно быть, сделал копию, и она каким-то образом была доставлена в Португалию.

Бен кивнул.

— Выходит, у португальцев с самого начала была первая карта мира, и благодаря ей они получили в свое время мировое господство. Это на самом деле основа их открытий.

— Вот именно. Но мы ошибались насчет «Поклонения», — сказала Мара.

— Что вы имеете в виду?

— В первоначальной версии святой Винсент держал в руке вовсе не архитектурные планы. Он держал в руке эту карту. И профессор обещал ордену Христа хранить тайну вовсе не о первом этаже. Он поклялся хранить тайну карты. В первом варианте «Поклонение», вероятно, рассказывало историю о том, как Господь — через посредничество святого Винсента — передал эту карту мира ордену Христа, чтобы Португалия могла распространить христианство и получить господство в торговле. Эту историю португальцы затем скрыли: сначала зарисовали фрагмент на «Поклонении», затем построили этот этаж и наглухо его закрыли.

— А когда профессор решил нарушить обещание, данное ордену Христа — и, вероятно, Богу, — и поделиться этой важной тайной с нами, он не мог сделать это прямо. Возможно, ему пришлось даже скрыться. Но почему он вообще поделился с нами тайной?

— Вы говорили о профессоре, как о человеке кристальной честности. Наверняка он понимал, что карта, издавна скрываемая орденом, которую он, разумеется, никогда не видел, должна быть предана гласности, как только мы найдем нашу карту. В своей записке он намекает, что совесть не позволяет ему дольше хранить клятву.

— Я чувствую себя ужасно, Мара. Словно это я вынудил профессора Силву пойти на такой шаг.

Мара дотронулась до его руки.

— Бен, пожалуйста, не вините себя. Он рассказал нам обо всем по собственной воле.

Бен крепко сжал ее руку.

Мара продолжила:

— Он хотел, чтобы мы нашли и этот этаж, и эту карту. Без него мы в конце концов все равно нашли бы китайскую карту, но никогда не узнали бы обо всем этом.

— Так где же моя карта?

— У Диаша.

— Мне казалось, Диаша не существует.

— О нет, он существует. Диаш — это виконт Томар.

Бен недоуменно уставился на нее.

— Что?

— Это логично, ведь так? Виконт — теперешний грандмейстер ордена Христа, а также известный коллекционер карт, а его род уже несколько веков управляет комплексом. И он страстно отстаивает необходимость сохранять историю Португалии и добивается для своей родины места в Европейском союзе, обеспечивая ее экономическое будущее. Кто еще может быть Диашем, как не он?