— Я разговаривал с моим старинным другом Паулу Монтьеру, — неожиданно сменил он тему.

— Вот как? — Мара, испугавшись, задержала дыхание: ведь Паулу Монтьеро мог сказать виконту, что в жизни не слышал о Маре Койн и Бене Коулмане.

— Да. Он очень высокого мнения о вашем коллеге Ричарде Тобиасе.

Мара выдохнула.

— Обязательно передам это Ричарду.

— А еще он с восторгом отозвался о вашем личном вкладе в лоббирование законопроекта по предотвращению вывоза древних предметов искусства из стран, где они были созданы. Я целиком поддерживаю подобные старания.

От такого комплимента Мара на секунду лишилась дара речи. Редко случалось, чтобы ее общественная деятельность в качестве посредника и лоббиста совпадала с проведением частных расследований. Но Мара быстро пришла в себя и поблагодарила виконта за похвалу.

— Итак, чем я могу вам помочь? Кража карты — это вызов всему нашему сообществу ценителей древностей.

— Как я уже упоминала вчера вечером, мы получили информацию, что карта находится здесь, в Португалии. Я надеюсь, вы сможете назвать основных заинтересованных лиц.

Виконт перечислил арт-дилеров, коллег-коллекционеров, работников аукционов и директоров музеев. Мара все записывала, понимая, что многие имена ей уже знакомы. Она видела их в досье, собранном Кэтрин, и даже успела переговорить с большинством упомянутых лиц.

— Не уверен, что оказался вам полезен.

— Что вы, напротив, — солгала Мара.

— Возможно, если бы вы поделились со мной какими-то подробностями, я сумел бы помочь больше. Как выглядела карта, к примеру? Я мог бы назвать конкретные имена заинтересованных коллекционеров и дилеров.

Мара засомневалась и взглянула на Бена. Тот слегка кивнул.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Диаш?

Виконт вздрогнул и тут же замер. В наступившей короткой паузе Мара пыталась разобраться, что же произошло: неужели они оскорбила виконта, посмев произнести в его присутствии имя похитителя древних карт?

Напряжение рассеялось, когда виконт прыснул от смеха.

— Опять этот легендарный Диаш. Только не говорите, прошу вас, что это он украл вашу карту.

Мара кивнула.

— Позвольте, угадаю. Вам сказали, что Диаш, возможно, сейчас находится в Португалии?

— Да.

Последовал глубокий утробный смех.

— Простите. Боюсь, вас ввели в заблуждение.

— Каким образом?

— Начнем с того, что я слышу об этом самом печально известном Диаше с самого детства, когда я был совсем маленьким, а коллекционированием карт занимался мой отец. Поэтому Диаш довольно преклонного возраста и, полагаю, давно не способен на активное воровство. До меня также доходили слухи, что он обосновался в Лиссабоне, Мадриде, Милане, Флоренции, Париже. Я мог бы перечислять и дальше, до бесконечности. Большинство из нас уверены, что Диаша на самом деле никогда не существовало и кражи, приписанные ему, совершались разными преступниками, которые пользовались этой легендой, чтобы отвести подозрения от себя.

Мара потупилась, не в силах смотреть в глаза виконту. Выходит, она, как новичок, попалась в ловушку.

Осень 1422 года и зима 1423 года

Карибские острова и Северная Америка

В предрассветные часы вахты, несмотря на непрерывный плеск волн, Чжи кажется, что он слышит далекие крики птиц. Он прерывает расчеты и прислушивается. Снова доносятся те же звуки.

«Я слышу птиц, — шепчет он самому себе, — я слышу птиц!»

Разбитые усталые матросы, работающие поблизости, бросают в его сторону насмешливые взгляды. Тем не менее через несколько часов корабль приветствуют первые зеленые острова — Карибские — и моряки сигналят остальному флоту колокольным звоном. Пока они ждут, что к ним подойдет остальная часть армады, Чжи вдыхает новые ароматы, любуется кружащими над кораблем морскими птицами с ярким оперением и наслаждается покоем.

Когда корабли подходят поближе к изломанной береговой линии первого острова, адмирал Чжоу собирает команду на палубе. Он щедро раздает увольнительные, позволяя сойти на берег всем матросам, кто не на вахте. Даже наложницам позволено ступить на землю впервые со времени их выхода из Тангу, хотя они должны ходить парами и не приближаться к мужчинам. За исключением евнухов, разумеется.

От «Цзин Хэ» отходят шлюпки. В них сидят матросы, которым не терпится пройтись по твердой земле. Люди разбредаются по необитаемому острову, где полно фруктов, рыб и птиц, таких непуганых, что хоть собирай их руками. Чжи намерен насладиться идиллией и присоединяется к Юаню. Вместе они проводят часы покоя, исследуя новый остров.

Чжи старается отмести мысли о Фусанге. И все же, когда они с Юанем гуляют по холмистому острову, купаются в прибрежных водопадах, наблюдают издалека за Кэ и ее подружкой Цзжэнь, отдыхающих в тени пальм, он то и дело невольно посматривает, нет ли где поблизости легендарных деревьев, описанных буддийским монахом Хой Шеном. Деревьев он не находит и понимает, что покой долго не продлится. После того как корабли пополнят запасы, а моряки как следует отдохнут, адмирал прикажет вернуться в океан, где их ждут новые штормы, где их ждет неизвестность. Ибо этот остров — не Фусанг.

Флот останавливается у многих островов карибской цепочки, но не у каждого. Адмирал выбирает острова с видимыми многочисленными водопадами для легкого пополнения запасов и избегает островов с вулканами. Тропический климат выдает неожиданные грозы, хотя острова предоставляют кораблям укрытие. И не каждый остров оказывается необитаемым, как первый. На нескольких самых крупных живут племена людей, но адмирал считает их слишком отсталыми, чтобы обложить императорской данью.

Корабли отходят от одного острова, где воздух настолько плотный и влажный, что кажется, будто можно разглядеть, как он обволакивает ветви деревьев и фигуры людей. Вскоре после выхода в море моряков охватывает странная болезнь, такая же цепенящая и липкая, как островной воздух.

Поначалу болезнь подкрадывается незаметно. Просто движения людей замедляются, и никакое наказание не может заставить их быстрее выполнять свои обязанности. Потом наступает лихорадка, на лицах, руках и ногах образуются гнойнички. Лекари не знают, как лечить болезнь, хотя пробуют каждую траву, каждое снадобье, что имеются на борту. Тем не менее смерть косит ряды матросов.

Адмирал приказывает покинуть островную цепь в спешном порядке. Какое-то время кажется, что болезнь обошла стороной навигационную команду. Чжи и его коллеги благодарят небеса за свою отдельную палубу и жилые отсеки. Они держатся вместе, по возможности избегая контактов с остальными. Впервые они принимают Чжи в свои ряды — скорее, по необходимости, чем от доброты. Чжи волнуется, как дела у Юаня и Кэ.

Проходит несколько месяцев. В душном компасном помещении качка убаюкивает Чжи. Он впервые клюет носом во время вахты, но тут же заставляет себя встрепенуться, обвиняя во всем духоту и ритмичное покачивание корабля. Вскоре он все равно засыпает.

Чжи просыпается весь в поту. И виновата в этом вовсе не тропическая жара, потому что Чжи буквально обливается потом. Его снова морит сон. Он то просыпается, то вновь засыпает; как долго это происходит, он не знает.

Боль приводит его в сознание. Она пронзает все тело, вызывая воспоминания о том дне, когда он узнал, что такое нож. Чжи тогда приехал в столицу со своим отцом, другом Ляном и дядей Ляна. Отец держал в руке экземпляр воззвания адмирала Чжэна с призывом к юношам из Куньяна добровольно поступать на имперскую службу евнухов. В документе было точно указано количество таэлей, которое получит семья юноши, а также говорилось о почете для всего рода.

Чжи видел, как отец взглянул на свиток, а затем уставился вдаль. Он буквально читал отцовские мысли: на эти деньги можно было бы приобрести поля, построить новый дом, вернуть роду Ма былой статус в Куньяне. И хотя Чжи согласился пожертвовать собой, его удивляло, почему в документе не упоминалось ни об одной личной жертве — в его случае, любви женщины.