После того как ее тайна стала известна Жанне, она запрятала свое чувство глубоко внутрь, насколько возможно. Редко разговаривала с королем, только отвечала на вопросы, и всегда в его присутствии держала голову опущенной, боясь посмотреть и чем-то себя выдать. Она выполняла все приказания, не чуралась никакой работы и была самой послушной и тихой из всей обслуги королевы. Только по ночам, оставшись одна, Роуз позволяла ожить своим желаниям. Теперь, в сумрачных покоях, освеженных запахами цветов и трав, Роуз с ужасом вспоминала, сколько раз она воображала внезапную болезнь и смерть королевы.

У ворот Темпла, Париж 5 марта 1305 года от Р.Х.

— Скажи, ради Бога, почему ты скрывал это все от меня?

Робер пытался поймать взгляд Уилла, но тот смотрел на поля, простирающиеся за прицепторием.

— И почему сказал сейчас? Почему не продолжил сражаться один, как положено наемнику?

— Я думал, все закончилось. Ногаре отравил Бонифация, на папский престол сел Бенедикт, и я ждал дальнейшего развития событий. Потом, узнав о неповиновении Бенедикта, я решил — теперь у короля с Темплом ничего не получится. Мне и в голову не приходило, что первый министр зайдет так далеко. — Уилл покачал головой. — Бонифаций являлся личным врагом короля, представлял опасность для Франции. Но Бенедикт…

— Ты наверняка знаешь, что его убил королевский министр? — резко спросил Робер.

— Нет. Но думаю, это не совпадение, что папа умер во время визита Ногаре, если учесть обстоятельства кончины Бонифация и их планы на Темпл.

К воротам с грохотом подъехала повозка. Они ушли с дороги.

— Не могу поверить, что король решился на такое, — сказал Робер.

— Филипп пойдет на все, лишь бы добыть денег для своих планов. Он ограбил духовенство, иудеев, Гасконию и Фландрию, но его сундуки по-прежнему пусты, а планы возвращения величия Франции остаются незавершенными. Среди подданных зреет недовольство. Неурожаи, повышение налогов. В Гиени и Фландрии тоже неспокойно. Филиппу спешно требуется себя проявить, но для этого нужны деньги. Понимаешь, Робер, на своем пути к святости король не погнушается никаким грязным злодейством.

— Пойдем к Гуго и все ему расскажем.

— Нет. Он ничего не должен знать.

— Но это несерьезно, Уилл. Нам двоим с такой угрозой не справиться. Если король Франции намеревается уничтожить Темпл, весь орден должен быть поднят по тревоге. — Робер замолк. — Нужно вызвать с Кипра великого магистра и всех старейшин.

— И что тогда? Ну соберутся Жак де Моле, Гуго и старейшины, и что они будут делать? Пойдут штурмовать дворец? Попытаются убить короля?

— Они встретятся с ним. Урезонят. Ты сам сказал: подданные короля недовольны. А тут представь, что будет, если он пойдет на Темпл? Поднимутся бунты.

— Какие бунты? — Уилл покачал головой. — Робер, ты рыцарь и смотришь на Темпл изнутри. А со стороны он совсем другой. Для большинства людей тамплиеры преисполнены гордыни и корысти. Они богатые и могущественные, высокомерные и неприкасаемые. Стоят над законом и всегда ведут свои дела втайне. Их цели неизвестны.

— И ты так думаешь?

— Я говорю тебе о мыслях других людей. Темпл продолжает прятаться за высокими стенами своих прицепториев, оставаясь в стороне от любых проблем, если они его не касаются. И теперь уже никто не верит в Крестовый поход великого магистра. Ты это сам знаешь. Темпл сбился с пути. — Уилл вздохнул. — Несмотря на все усилия братства.

— Спасти Акру мы не смогли, — тихо произнес Робер, провожая взглядом торжественную процессию монахов из бенедиктинского монастыря Сен-Мартин-де-Шампс. За ними следовала шумная ватага мальчишек.

— Акру нам было суждено потерять. Илайя просветил меня насчет этого. Нельзя было примирить христиан и мусульман, не осудив Крестовые походы. Мы пришли туда как завоеватели и должны были уйти. Поэтому Жак де Моле не прав. И мы обязаны помочь ему выйти на правильный путь.

— Мы? — мрачно спросил Робер. — Ты же нас покинул, Уилл.

— Я покинул Темпл, но не его душу. — Уилл повернулся к Роберу. — Да, причиной моего бегства из ордена стало желание отомстить Эдуарду. Оно и сейчас не угасло, но что-то переменилось. Я понял, что мой долг возродить «Анима Темпли». Я дал клятву посвятить жизнь целям братства и не вправе ее нарушать. «Анима Темпли» нужно спасать.

— Спасать от чего?

— Прежде всего от Гуго де Пейро. После моего бегства он назначил себя его главой, и я бы не возражал, если бы у него было хоть какое-то понимание задач братства. Ты сам говорил, «Анима Темпли» бездействует. Гуго в него не верит. Если бы верил, не пошел бы на поводу у человека, который нас предал. Он заставил наших рыцарей воевать в Шотландии. И гибнуть. Возможно Гуго был единственный, кто мог отговорить великого магистра де Моле от его затей, но он не захотел. Гуго мне не враг, Робер, но и не союзник. С ним братство не восстановишь, а без этого мы защитить Темпл от посягательств короля Филиппа не сможем.

— Не понимаю, как мы сумеем это сделать одни.

— Не одни. Филипп рассказал мне не все. Но я сам доискался, несмотря на скрытность Ногаре. Они собрались сделать папой архиепископа Бертрана де Гота. Думаю, Священная коллегия за него проголосует. Месяц назад Ногаре послал группу гвардейцев следить за архиепископом, и те, видимо, что-то раскопали — какие-то прегрешения, которыми можно ему угрожать. А вчера король и его первый министр покинули замок Винсеннес — отправились на встречу с Бертраном де Готом.

— Твои предложения?

— Я знаком с Готом. Он представляется мне разумным человеком. Сейчас, как архиепископ, он обладает большой властью, а если станет папой, она расширится беспредельно. Филипп собрался сделать его покорным, а мы должны постараться ему помочь. Тогда Гот будет нам обязан и, в свою очередь, поможет защитить орден. Без поддержки папы мы ничего сделать не сумеем, и Филиппу тоже без его поддержки совладать с Темплом не удастся. Наш союзник папа способен также остановить Эдуарда — заставить прекратить войну в Шотландии раз и навсегда.

— А не получится ли так, — задумчиво спросил Робер, — что, как только в Шотландии что-то начнется, ты сразу помчишься сокрушать своего врага? Ты сам только что признался, что по-прежнему мечтаешь отомстить.

— Нет, Робер. В Шотландии я больше сражаться не буду. Мне надо спасать Темпл и братство. Я очень хочу, чтобы ты был со мной. Но даже если ты откажешься, я все равно от цели не отступлюсь и не позволю Филиппу и Ногаре сломать Темпл, которому до самой смерти служили мой отец и Эврар. Решай, ты со мной или с Гуго?

Собор Бордо, королевство Франция 20 марта 1305 года от Р.Х.

Бертран де Гот ходил между столами, с довольной улыбкой наблюдая за юными школярами, прилежно трудившимися над перепиской рукописей. В комнате стоял густой запах изготовленных из дубильного ореха чернил.

— Они делают успехи, ваша милость, — прошептал шагавший рядом каноник. — Полагаю, многие скоро начнут помогать в службах.

— Какой отрывок вы дали им переписывать? — Архиепископ остановился и заглянул через плечо школяра.

— Один из ваших любимых, ваша милость.

— О да, — мягко произнес Бертран, глядя на аккуратные черные строчки. Затем прикрыл глаза. — Ликуй от радости, дщерь Сиона! Торжествуй, дщерь Иерусалима! — Он возвысил голос, и юноши повернулись, застыв в благоговении. — Се Царь твой грядет к тебе. Праведный и спасающий. Кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной.

Двери скриптория отворились, и к Бертрану, стуча башмаками по каменному полу, поспешил другой каноник.

— Ваша милость!

— Тихо! — Бертран бросил на него укоризненный взгляд и приложил к губам палец.

Каноник понизил голос:

— Извините, что прервал вас, ваша милость, но там прибыли господа. Желают вас видеть. Я предложил им подождать, но они… — Услышав в коридоре стук кованых сапог, он испуганно повернулся.