Впереди псы разбежались. Лес огласился возгласами охотников. Каждый хотел первым увидеть добычу. Король двинул кобылу за тремя псами, резко свернувшими налево, и выехал на поляну. Псы пропали из виду, но он слышал их рычание в смятых кустах. Неужели кабан? Филипп спрыгнул с седла. Сапсан по-прежнему сидел у него на перчатке.

Выхватив правой рукой меч, он осторожно пошел вперед. Загнанный кабан смертельно опасен. Кобыла сзади ходила кругами и ржала. Сквозь деревья пробивался золотистый свет. В лесу трубили рожки и кричали охотники. Похоже, псы вели их по кругу. Филипп поморщился от досады. Не следовало ехать сюда. Он раздвинул кусты и увидел мертвого оленя, которого терзали псы. В боку животного зияла большая рана. Браконьеры? В королевском лесу? Кусты сзади зашевелились. Король развернулся и замер.

В туманной зелени возникли три фигуры. В первых лучах солнца их мантии сияли белизной, а кресты на каждой были красными как кровь. Один из них в руках держал лук. Он выпустил стрелу. Филипп завороженно следил за ее полетом, не осознавая, что происходит. А когда осознал, было поздно — зазубренный наконечник воткнулся в грудь короля, и он опрокинулся навзничь, широко раскинув руки. Меч с золотой рукоятью полетел на землю, а сокол с пронзительным криком взмыл в воздух. Пригвожденный к земле Филипп смотрел в небо, где по спирали вверх поднимался небольшой комочек, удаляясь все дальше и дальше. Затем его судорожное дыхание пресеклось и он погрузился в ничто.

Аргайл, королевство Шотландия 2 ноября 1314 года от Р.Х.

Уилл присел на краю утеса над вздыхающим внизу неуемным морем. Сзади ветер доносил детские крики. Солнце уже село, но на западе небо еще светилось, озаряя оранжевым светом контуры островов.

Он просиживал здесь часами, испытывая необыкновенное умиротворение. После стольких лет мытарств наконец-то покой. Но тут тоже все постоянно менялось. Зеленое море в одно мгновение становилось серым, на поросшие папоротником холмы неожиданно накатывал туман, делая озера белесыми. Некоторые из них были такими глубокими, что могли спрятать в своих пучинах горы. Лето в этих местах — восхитительное. Дни теплые, ясные, ночи светлые и тихие. Это как-то примиряло его с суровостью зим. В Лондоне или Париже человек жил сам по себе, а здесь он являлся составной частью общины. Как в Акре, где люди тоже крепко держались друг за друга. Иначе не выжить. Эврару здесь бы понравилось, и Элвин тоже.

— Пора идти в дом. — Стоявшая рядом Изенда улыбнулась и положила руку на плечо Уилла. — Похолодало.

К ней подошел Джон Кемпбелл и обнял за плечи. Его кто-то окликнул. Он оглянулся, расплывшись в улыбке. С холма к ним бежал мальчик.

— Можно я возьму из кладовой яблоки?

— Зачем? — Джон поднял его на руки.

Мальчик был худенький, но для своего возраста крупный. Первое время Уилл тревожился, замечая во внешности внука черты Филиппа, но потом отбросил страхи. Нравом мальчик совершенно не напоминал своего отца.

— Кристин готовит «Шерсть ягненка».

Джон развеселился еще больше: напиток из эля, приправленного мускатным орехом и печеной яблочной мякотью, в семье очень любили.

— Я вижу, она дала тебе очень важное задание, — сказал он, опуская мальчика. — Сам справишься, или дедушка поможет?

— Могу и сам, но с дедушкой веселее, — вопросительно посмотрел на Уилла ребенок.

Тот кивнул:

— Я скоро приду, Уильям.

Изенда взяла мальчика за руку.

— Пойдем. Сделай хотя бы что-нибудь без дедушки.

Они медленно двинулись вверх по дорожке к дому — Изенда с ребенком и Джон, обнимающий ее плечи.

Роуз молча стояла, прислонившись к его плечу.

Затем под налетевшим порывом ветра она выпрямилась и плотнее запахнула плащ.

— Пора идти накрывать праздничный стол.

Дочь удалилась, а Уилл остался сидеть, смотреть на море.

Сегодня, в праздничный вечер, они все соберутся за столом, выпьют за окончание года и поблагодарят Создателя за дарованное благоденствие. Они помянут и ушедших, выпьют за упокой их душ. В часовне уже отслужили поминальную службу, а за столом для отошедших в лучший мир поставят пустые стулья. Он чувствовал их присутствие сейчас, здесь, на краю омытого закатным солнцем утеса. Его окружали мать и отец, Элвин и Овейн, Эврар и Илайя, Уильям Уоллес, Жак де Моле и даже Гарин. Уилл посидел еще немного и направился вверх по дорожке, стуча тростью по каменистой земле.

Приблизившись к дому, он услышал звучный голос Дэвида. Племянник прибыл неделю назад и не уставал рассказывать о короле Роберте. В последние годы случилось несколько столкновений с английским войском, но Эдуард II не был таким искусным воином, как его отец, и в решающей битве в середине лета Роберт Брюс отбросил англичан за границы королевства. Но все это происходило далеко от этих мест и теперь уже не так сильно трогало Уилла. Пусть сражаются молодые, а для него пришла пора раздумий. Весь прошедший год он понемногу продолжал «Хроники» Эврара. Пожелтевшие пергаментные страницы жадно впитывали чернила с его гусиного пера. Теперь уже не надо было хранить тайну «Анима Темпли», и он был рад написать наконец правду о его людях.

Уилл уже приблизился к двери, когда в отдалении послышался стук копыт. К дому приближался всадник. Через полминуты стало ясно — это Робер.

Он соскочил с седла, и друзья обнялись. Затем слуга поспешил взять у рыцаря поводья усталого коня.

— Накрывайте еще на одного! — радостно воскликнул выглянувший из дома Джон.

— Дело сделано, — прошептал Робер. — А это я привез назад. — Он протянул Уиллу сверток. — Пожалел сжигать.

Дверь кухни открыл Уильям младший.

— Кристин зовет тебя помогать.

Уилл улыбнулся:

— Скажи ей, я сейчас приду.

Он повел Робера по коридору в его комнату. Когда они проходили мимо кухни, Уилл увидел внука, сидевшего на табурете за столом, где Кристин и Роуз резали яблоки. Он пытался помогать женщинам. Изенда у камина наклонилась к Иде. Саймон разговаривал с Дэвидом, каждый держал в руке кружку с элем.

— Ты ему когда-нибудь скажешь, кто его отец? — спросил Робер, сбрасывая котомку. Слуги уже успели развести здесь огонь, и в камине весело потрескивали поленья.

Уилл закрыл дверь.

— Когда придет время.

Он развернул сверток, где лежали три сложенные белые мантии тамплиеров.

— Положу их к себе в комод, рядом с «Хрониками» Эврара и сломанным фальчионом.

— Неужели это все, что осталось у нас после двух сотен лет существования Темпла? — пробормотал Робер.

— Нет, не все, — ответил Уилл. — Есть еще и казна.

— Ты решил, как с ней поступить?

— Я не уверен, что решать должны мы.

— Тогда кто же?

Уилл посмотрел на сверток к мантиями.

— Те, кто придет после нас.

— А мы? Что будем делать мы?

Уилл положил ему руку на плечо.

— Давай отложим все разговоры на завтра. Ведь сегодня праздник.

Они улыбнулись друг другу и вышли из комнаты, не торопясь — ведь Уилл заметно хромал и опирался на трость. Из кухни доносились радостные возгласы и смех.

Началось это в девяносто девятом, теперь уже далеком, году. Я сидела в баре с двумя приятелями, с интересом слушая их спор о тамплиерах. Тогда о рыцарях-монахах мне почти ничего не было известно. Так получилось, что несколько месяцев спустя я натолкнулась на книгу историка Малколма Барбера «Процесс над тамплиерами», где детально описано падение ордена. История меня настолько захватила, что, прочтя книгу за один вечер, я вдруг поняла, что я просто обязана об этом написать. Поначалу был задуман один роман, но чем глубже я погружалась в материал, тем ярче раскрывалась передо мной эпоха. Крестовые походы, мамлюки, заговоры, дворцовые интриги. В результате получилась трилогия. За десять лет я настолько сроднилась со своими персонажами, что слышала внутри себя их голоса, разговаривала с ними, спорила. Начиная в прошлом году работу над «Реквиемом», я сознавала, что приступаю к описанию событий, которые известны читателю лучше всего. Разумеется, речь идет о трех периодах, какие охватывает трилогия.