«Лос-Аламос?» — удивился про себя Натан Ли.

— Тринадцать — это совсем не мало, — запротестовал Эллисон.

— Но и далеко не восемьдесят семь, — упирался Натан Ли. Он лихорадочно соображал. — Мне нужен транспорт, — заявил он. — Еда в дорогу. Сопроводительные документы и пропуска.

Глаза Эллисона сузились.

— Солидные запросы, — сказал он. — Вы мне напоминаете человека, пытающегося создать проблему из ничего.

— Он всего лишь курьер, — повторил Бэйрд. — И делает, что ему велели.

— Сомневаюсь, — сказал Эллисон.

— Это дело государственной важности, — вступилась виолончелистка. — Мистер Свифт — патриот. Он пришел спасти нас.

— Вы ставите под угрозу дело исцеления, — возразил Эллисон. — У меня там остались дети.

— А у меня — внуки, — подхватил другой.

— Да что вы о себе возомнили, Эллисон? Какое право…

Эллисон пытался стоять на своем. Но их было слишком много.

— Ну так собирайте его в путь! — рявкнул он. — Дайте, что просит, и пусть убирается поскорее.

Собравшиеся стали расходиться. Натан Ли задержался, обернулся. Эллисон нервно заерзал:

— Ну что еще?

Натан Ли поднял статуэтку Матисса и взвесил на ладони. Затем на глазах у всех сунул в карман куртки.

— На удачу, — объявил он.

Дерзость Натана Ли ободрила старичков. Они приветствовали его как героя.

Следующим утром на лужайке перед музеем Натан Ли, налегая на ножной стартер, пытался пробудить к жизни древний мотоцикл «Индиан 101 скаут». Согласно информации на музейной бирке, он был изготовлен в 1928 году. Приземистый крепыш с подпружиненным, как у сельского трактора, сиденьем был мало похож на «харлей» беспечного ездока [47]. «Скаут» — идея Бэйрда, частичка его бесшабашной юности, предназначенная теперь ускорить путешествие курьера. Вряд ли Натан Ли выбрал бы именно его из всей музейной коллекции мотоциклов, но он задолжал старику мечту. По счастью, машина была как новая. Даритель заботливо поменял масло и клапана всего два года назад.

Сначала из выпускной трубы пыхнул белый дым, затем выхлоп очистился. Позаимствованный из Национального музея естественной истории спальный мешок — экспонат покорения горы Эверест — был примотан к рулю, как и мачете с деревянной рукоятью, предположительно то самое, которым пользовался Стэнли во время поисков Ливингстона. Седельные вьюки, подходящие по размеру для его «Скаута», — экспонаты из другого музея — вместили две упаковки артефактов, доверенности с реквизитами Смитсоновского музея, карты, продукты из кухни замка, четыре винные бутылки, заполненные топливом, и книжку сказок для Грейс. Редкие монеты, бриллианты, золото спрятаны в карманах или примотаны скотчем к голеням.

Угрюмые солдаты инженерных войск в поясах для инструментов и касках дожидались команды снова забаррикадировать дверь. Бэйрд и несколько хранителей стояли на зеленой траве, моргая и щурясь на утреннее солнышко.

— Вот уж и июнь на пороге, — сказал ему Бэйрд. — В нашу славную Америку пришло лето. Дожили.

Он заплакал.

— Я вам обязательно расскажу, как управлюсь, — сказал Натан Ли.

Оба знали, что это ложь. Хранители были обречены погибнуть здесь. Бэйрд хлопнул его по спине.

Натан Ли отпустил сцепление и медленно покатил через лужайку с переросшей травой.

— Бог в помощь, — напутствовали его старички.

Все еще пребывая в плену их фантазий, он дал полный газ и с ревом умчался прочь.

Июль, два месяца спустя

С рассветом Натан Ли въехал на лошади в индейский поселок Сан-Ильдефонсо. На верху глинобитной арки красовался затейливый деревянный крест. Здесь дислоцировался Третий разведывательный батальон. С заботливостью музейных смотрителей солдаты из кожи вон лезли, чтобы ничего не повредить: им стоило больших трудов сдать танк задним ходом, не обрушив арку и крест.

На башне часовой с биноклем напряженно всматривался в даль. Последние сто ярдов Натану Ли казалось, что тот глядит ему прямо в глаза. Но когда он подъехал и часовой ничего не сказал, Натан Ли оглянулся и увидел ястреба, парящего в утреннем небе. Солдат неотрывно следил за птицей.

Натан Ли спешился и привязал лошадь, кобылу аппалусской породы, чтобы та пощипала травки. Он мало смыслил в лошадях, но они понемногу привыкали друг к другу. Аппалуса любила овес — это он знал точно, но мешок был почти пуст. К его облегчению, травке она, похоже, обрадовалась.

Один из часовых, тощий паренек с мышиного цвета усами, провел его мимо танка. Через площадь они подошли к одноэтажному дому, где квартировали офицеры, и Натан Ли отдал свою медицинскую книжку с данными анализов крови и документы. Часовой велел ему оставаться снаружи, дожидаясь, пока врача поднимут с постели.

Натан Ли закатал рукав, чтобы сделали инъекцию. Его предплечье было уже настолько исколото, будто он выбрался из героинового притона.

— Хочешь сесть? — спросил солдат, кивнув на шезлонг.

Натан Ли отказался, но поблагодарил его.

— Это седло меня доконает.

— Классная лошадка, — похвалил парень.

Перед старой церковью раскинулось маленькое кладбище. На церемониальной киве [48]висела табличка «Вход запрещен». Вдоль косяков дверей краснели нити перцев последнего урожая. Пуэбло ушли, забрав даже собак.

— А куда все исчезли? — спросил Натан Ли.

— Словно испарились, как нас увидели. — Паренек показал на запад. — Каньон Чако. Это у них что-то вроде священного места. Большинство индейцев решили там переждать, пока все уляжется. Кое-кто из них вроде нашел работу в лабораториях.

Сделав привал ночью, Натан Ли видел город. Далеко-далеко над долиной сверкали его огни. Во всей Америке лишь в Лос-Аламос стабильно подавалось электричество. Правда, у солдат его не было. На других КПП он узнал, что к солдатским пайкам полагался химпакет для приготовления горячей пищи. А грелись солдаты Третьего разведывательного батальона сосновыми дровами. Тянуло ароматным дымком.

Было начало июля. Пушка огромного танка целила в безлюдную пустыню. Единственным их врагом было время. Кто-то поставил маленькие черные горшочки с пустынными многолетниками на броню танка. Цветы кактуса были желтыми. В тиши заливались луговые жаворонки.

Обстановка расслабленности и покоя сбивала с толку Натана Ли. Последние несколько дней с каждой преодоленной милей он чувствовал себя легче, шел быстрее, без особой опаски. Ощущение это постепенно нарастало, и только нынешним утром он впервые забеспокоился, что его чувство самосохранения уснуло. Слишком много пространства и бед осталось за спиной, чтобы поверить в счастливый конец. Очень важно, говорил он себе, быть в постоянной готовности к худшему. А если Окс переехал? Что, если он здесь вообще не появлялся? Как тогда искать Грейс?

Пока он ждал, с вершины холма внезапно сорвалась птичья стайка — черные точки в огромном небе. Натану Ли не приходилось бывать в Лос-Аламосе, и сейчас он видел, как сама география поспособствовала здесь режиму строгой секретности. Из долины к вершине плато вела единственная дорога: четырехполосная лента вплеталась в крутые склоны пестрых утесов. Меж тонких «пальцев» столовой горы забраться наверх можно — вот только вряд ли удастся сделать это незаметно. На языке военных — господствующая высота.

Через минуту его слуха достигли мощные пульсации вертолетных лопастей. Черные точки оказались не стаей птиц. Шесть вертолетов в рассыпном строю проследовали к северу.

— Охраняем мир и порядок? — спросил он солдата.

— Чистильщики, — ответил тот. — Пошли в города. Охотятся на яйцеголовых.

— Кто это?

Солдат покрутил рукой над головой.

— Ну, эти, безбашенные. Ученые.

Натан Ли не понял: то ли вертолеты разыскивали ученых в отдаленных городах, то ли собирали для них материал. Подошел врач с набором своих инструментов и сделал укол. Вскоре Натану Ли вернули подписанные и проштампованные документы, включая медицинскую книжку. Он прошел мимо танка с его маленьким садом, сел на лошадь и продолжил путь по шоссе 502.