Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Исследователи, безмолвные и глухие, заняли свои места вокруг стола. Они делали это уже много раз, и каждый знал свою роль. Адам оставался в сторонке, как проинструктировали. Глядя на выложенные в ряд инструменты, он уже почти догадался, что здесь случится.

Они работали не спеша. Правила безопасности требовали медленных, уверенных движений. Адам видел, как шевелятся губы ученых за стеклами шлемов, словно они вели некий отсчет. Об анестезии даже не вспоминали. Рассудок женщины витал где-то далеко. Скальпель двигался безостановочно.

Адам отвернулся, проклиная свое любопытство. Его била дрожь, но частью своего существа он страстно желал досмотреть самое ужасное и все-таки решился взглянуть. Сердце пациентки продолжало жить. Оно оказалось сильнее, чем их потребность в знании. Получив нужные образцы, исследователи остановили сердца женщины и младенца.

Каталку увезли. Сверху из распылителей сыпанул душ химикатов. Остатки крови смыло в сливное отверстие. Адам решил, что на этом все кончилось.

Минутой позже открылась дверь, и ввезли вторую мамашу.

В эту смену «обработали» восемь матерей. Шестнадцать человек, включая младенцев.

Ночью Адам возвращался домой бегом. Скорчившись под одеялом, так и не заснул.

Утром он сказал Кавендишу, что простудился. Весь день валялся в постели, раздавленный чудовищностью увиденного. Он не должен был переживать такие сильные чувства. Клоны — призрачные создания. Никто этого не говорил, но полагали, что они на ступень ниже людей. Он знал об этом из недр рассудка своего творца.

Днем Кавендиш велел доставить судок с куриной лапшой Адаму в комнату.

Ночью Адам пришел в Южный сектор, желая узнать больше.

С тех пор он часто навещал лаборатории ЛБЗ-4, погружаясь в их жестокую атмосферу, потрясенный и в то же время приятно возбужденный тем, что люди могут творить такое с подобными себе. Самая мрачная жуть, какую он только мог вообразить, совершалась здесь во имя науки.

Поток зараженных чумой, поступавший в лаборатории, не иссякал. Их собирали в городах и доставляли сюда на всех стадиях заболевания, некоторые даже не подозревали, что инфицированы. Ночь за ночью Адам наблюдал, как их приносят в жертву. Объекты исследования относились к категории «расходных материалов» — термин из американских медицинских исследований времен Второй мировой войны. Тогда расходными материалами были нацистские и русские шпионы. Теперь ими стали американцы… И люди проекта «Год зеро».

Самым большим ужасом для него было то, что творили с клонами «Года зеро». Здоровых молодых людей умышленно заражали. Вирус распыляли им в глаза, горло, уши. Вводили в царапины на коже или делали уколы. А потом их препарировали заживо.

Клоны кричали. Под броней своего скафандра, с заткнутыми ушами, Адам не слышал, что они говорили. Исследователи уверяли: то были не слова, а бессвязные звуки. Но это еще больнее ранило Адама. Он начал записывать их язык.

Относиться к клонам «Года зеро» с таким вниманием Адама заставляло то, что он сам был одним из них, более того — их первопричиной. Его создали, чтобы можно было сотворить их. Он был первым — их прошлым, но также и будущим. Клоны вышли не из его крови, но были его потомками, его расой. И он был их ребенком. В каждом из них он рождался вновь и вновь.

Та его часть, что была Кавендишем, обрекла эти бедные существа на участь быть рожденными, чтобы умереть. Он нес в себе память их создания и страданий. Адаму достаточно было лишь закрыть глаза, чтобы увидеть руку — его? свою? — подписывающую приказ. Глядя в зеркало, он видел еще одно подопытное животное. Не сложись судьба Адама столь причудливо, люди давно вспороли бы его своими ножами.

Он не мог освободить клонов, не жертвуя собой. Южный сектор был святой землей, исцеление — религией. Дать им волю — все равно что выпустить демонов в соборе.

И тогда в его голове стал складываться план.

16

КУРЬЕР

Последняя неделя мая

Целую неделю Натан Ли тайком бродил по их владениям, прислушиваясь к доносящимся из коридоров загадочным шорохам, старческому бормотанию. Он шпионил за дряхлыми хранителями, когда те, опустившись на колени при свете ламп, корпели над описями имущества, оценивая его стоимость. Натан Ли легко проникал в любое помещение.

Когда-то штат Смитсоновской империи насчитывал более трех тысяч сотрудников. Нынче осталось всего одиннадцать в законсервированном музее. Стараясь не привлекать к себе внимания и подслушивая во время их собраний и трапез, Натан Ли уяснил, что ученые и хранители живут здесь с Рождества. Они обитали в туннелях, ведущих к четырем соседствующим Смитсоновским галереям. Это было унылое существование. Двое покончили с собой. Он нашел их заиндевевшие тела в морозильной камере таксидермиста.

Натан Ли боялся открыться им, не зная, как с ним обойдутся. Ведь если старого Спенсера Бэйрда забавляла его репутация убийцы и каннибала, это отнюдь не означало, что и другие поведут себя так же. Мудрее пока искать ключ к разгадке тайком.

Постепенно он по кусочкам собрал их историю. В декабре прошлого года, накануне полного закрытия правительственных зданий, солдаты перевезли сюда на хранение произведения искусства, артефакты и документы из отдаленных музеев. Замок и соединенные с ним переходами здания до отказа заполнили коробками для архивного хранения документов, картинами, статуями, черепами, египетскими мумиями, коллекциями бабочек и жуков, изобретениями, редкими монетами… и документами из Национального исторического музея — в них-то Натан Ли и надеялся отыскать какие-нибудь сведения об Оксе.

Старички говорили друг с другом о необходимости бережно все сохранить, что бы ни ждало мир впереди — исцеление или вымирание. Подлинная правда заключалась в том, что они были не в силах оторваться от чудес, горами наваленных вокруг них. Иногда Натан Ли видел, как они везут на тележке или несут в руках в свои апартаменты взятых «напрокат» Рембрандтов и бронзовые сосуды династии Хань, будто части мясных туш. «Помирать, так с музыкой». Как-то вечером коллектив собрался послушать женщину-хранителя, сыгравшую замечательное соло Баха на виолончели Страдивари, изготовленной в 1701 году. Натан Ли стоял в тени и покачивался в такт музыке.

Считалось, что «Смитсониан» пребывает в состоянии нескончаемой инвентаризации. Сейчас это было как никогда верно. Несмотря на продолжающуюся месяцами опись имущества, сами хранители понятия не имели, что где искать. Хаос был всепоглощающий. Натан Ли отчаянно пытался привнести какую-то систему в свое расследование, но с каждым часом убеждался, что лабиринт ширится, становясь сложнее и запутаннее, а количество экспонатов только увеличивается. Боевые шлемы лежали вперемешку с лунными камнями между ящиков с документацией времен войн с индейцами. Он пытался составить схему комнат, чтобы не повторяться, но едва ли не каждая линия поиска неожиданно разветвлялась. Туннели не заканчивались тупиками, а переходили в новые. Он спал в пропахших плесенью бомбоубежищах с наставлениями по гражданской обороне и выцарапанными на стенах именами солдат-северян.

Надежды таяли. Можно десяток лет копаться в архивных коробках и так и не найти служебной записки или корешка чека с именем Окса. Он все больше соскальзывал в этот далекий от реальности мир, где смешались день с ночью.

Будучи коллекционерами, эти люди собирали артефакты эпохи чумы: постеры героев Олимпийских игр и кинозвезд, призывающих жертвовать деньги или поддержать усилия государства; журналы со статьями о Вирусе-Z; фотографии жертв, похожих на манекенов из прозрачного пластика; правительственные публикации о карантине судов на рейде, комендантском часе, передвижениях между штатами, заботе о беженцах; аппаратуру для проведения анализов крови и т. д. и т. п. Будучи архивариусами, они заодно сдавали на хранение собственные фотографии, где были запечатлены в ходе рабочего процесса: при открытии или закрытии коробок и ящиков, запирании дверей, а по большому счету — в ожидании конца.

48
{"b":"143174","o":1}