Вернулся первый всадник в одежде охотника. Из ноздрей лошади валил пар.

— Я просто шел мимо, — сказал Натан Ли.

— Ну так и шел бы, — сказало пугало.

— Укрылся от дождя.

— Вот так совпадение! Как раз там, где хранится мясо.

«Мясо»? Они решили, что он браконьер? Охотник на зебр?

Неужели люди так голодают?

— Я врач, — сказал он. — Иду в Вашингтон.

— Нынче никто не ходит в Вашингтон, — сказал верховой.

— Я иду.

— Ну-ка, показывай документы.

Натан Ли опустил одну руку, осторожно вытащил удостоверение личности и протянул пугалу. Вместо латексных перчаток тот использовал свернутый древесный лист, чтобы взять его.

— Чарльз Эндрю Боуэн, — вслух прочитал он. — Доктор медицины, Бей-Сити, Техас.

Он сравнил фотографию с лицом Натана Ли. Тот в свое время расплатился с подделавшим ему документ человеком тибетским золотом. На фотографии он выглядел много старше. Это было похоже на снимок его души. Прутиком человек-пугало раскрыл медицинскую книжку с данными анализов крови и заметно расслабился.

— На станции Хэнкок его тест был отрицательным. Два дня назад.

Он опустил винтовку.

Но всадник не последовал его примеру.

— Теперь он знает, где стадо.

«Что это за люди?»

— Что тебе здесь нужно? — спросило пугало.

— Ищу кое-кого.

Ответ их разозлил. Все кого-то ищут. Телефонная сеть уже давно вышла из строя. Информационная эра канула, свалившись, как тяжкая обуза.

— Это правда, — добавил Натан Ли и замолчал — нынче каждый носит в себе историю о своих потерях и острое желание выговориться.

— Я бы не стал туда ходить, — сказало пугало. — На побережьях теперь очень опасно. Вы же слышали о Флориде.

Чума объявилась в Ки-Уэсте и перебросилась на Майами. Не имея ни одного шанса бороться с эпидемией, власти просто отрезали полуостров. Нет такого на карте. Никого не впускать, никого не выпускать. Акцию проводила не полиция: блокпостов с вежливой охраной не было. Строжайший комендантский час. От Джексонвилла до Пенсаколы — армейские патрули с приказом стрелять на поражение. Эпидемия охватывала самые отдаленные аванпосты империи. Сначала Гавайи, затем — северное побережье Мексиканского залива. Обстановка накалялась и на Аляске. Натан Ли использовал все шансы, но так и не попал ни на один из эвакуационных рейсов в «континентальные» штаты [43].

— Попытка не пытка, — сказал Натан Ли.

Двое переглянулись. Верховой с угрюмым видом держал палец на курке.

— Он знает про стадо.

Только сейчас Натан Ли заметил свисающий с луки его седла шнур с отрезанными ушами. Это были уши койота, собаки… и одно — человека. Верховой осклабился.

— А зачем здесь зебры? — поинтересовался Натан Ли.

— Ты о Федеральном зоопарке слыхал?

Кое что проясняется.

— Вы егеря?

— Я третий год учился в ветеринарной школе, — сказало пугало, — когда начались голодные бунты. Мы сразу перевезли крупных млекопитающих в горы. Тут им безопаснее, хоть они и среди хищников. Если найдут вакцину, животных можно будет вернуть в зоопарк.

— А если нет? — спросил Натан Ли.

— Победит природа.

Пока он ходил за своими пожитками в пещеру, оба всадника растворились в тумане. Тем не менее Натан Ли постоянно ощущал на себе внимательный взгляд из леса.

Егеря оказались правы. Попасть в Вашингтон желающих не было. Оттуда стремились удрать. На восточной стороне моста Теодора Рузвельта он уткнулся в мощный затор из людей, ожидавших разрешения перейти Потомак и таким образом прорваться в другие районы страны. Он будто слышал и осязал, как напряженно работают пункты, берущие у собравшихся на мосту кровь на анализ. В полуденной жаре неистребимо воняло дезинфицирующим средством «Хлорокс». Хуже всего было слышать визг детей, чьи тоненькие вены почти не просматривались.

— Где я могу сдать кровь? — спросил он солдата.

— Вы на вход? Анализ не нужен.

Звучало зловеще. На округ Колумбия махнули рукой.

Метрополитен закрыли до особого распоряжения. Тысячи бездомных населяли его — темный город, предоставленный самому себе, лабиринт туннелей. Не желая испытывать судьбу в неосвещенных кварталах, Натан Ли отправился пешком по бульвару Лафайет.

«Отразим атаку!» — призывал со стены плакат. Службы здравоохранения испробовали несколько подобных лозунгов, некоторые взяли из архивов Второй мировой войны, из времен давно минувших сражений с диабетом, раком груди или СПИДом: «Мы победим», «Мы вместе», «Помоги врачам!», «Мы одной крови».

По древней традиции элита бежала еще до прихода чумы и оставила Вашингтон народным массам. Улицы не казались безжизненными: Натана Ли встретило пышное буйство зелени. Зацветала вишня. Ветер играл розовыми лепестками. Всюду на газонах распускались цветы. Деревья в парках были выкорчеваны, а сами они распаханы под огороды. Длинные грядки заботливо возделывались женщинами и детьми под охраной мужчин с ружьями из ломбардов или автоматами с черного рынка. Некоторые сады принадлежали церковным группам, другие контролировали бандиты. Самые красивые парки, которые он видел, были на попечении «Нации ислама» [44] — их женщины были все в белом, как черные ангелы.

Это была пора достатка. Рынки изобиловали консервированными продуктами, украденными из универсамов и со складов АМР США [45]. Можно было даже найти живых кур — бройлерных или несушек. Тушки уток и прочей водоплавающей дичи свисали, ощипанные, со стропил навесов. Лотки едва не прогибались под тяжестью крабов, макрели, лосося и кальмаров. Воздух был насыщен сочным ароматом барбекю.

После промозглого холода и злобной подозрительности Аляски, ставшей нынче вооруженным приморским форпостом для защиты от вторжения иностранных судов, Вашингтон просто очаровывал. Всюду молотили по бонго барабанщики. Извивались танцоры, исполняя танго. Пели без инструментального сопровождения хоры, квартеты, великолепные солисты. Были там и пожиратели огня, клоуны, канатоходцы, жонглеры секирами. На каждом углу толпились ораторы и прорицатели, философы, безработные преподаватели, дающие уроки за кормежку, и разглагольствующие фаталисты.

На первый взгляд — сплошное изобилие. Неторопливо, как вереницы слонов, тянулись автоколонны с продовольствием, развозя стофунтовые мешки с рисом и фасолью, ящики с белковыми батончиками, детским питанием и другим добром. Циркулировали по городу грузовики с питьевой водой. Такое впечатление, будто правительство откармливало народ на убой или пыталось удержать на месте.

Натан Ли продвигался к центру города, мечтая о велосипеде, что изредка проносились с шипением мимо, но давил порыв стянуть себе один. Переночевав в высохшем фонтане в компании бродяг, наутро он достиг Дюпон-серкл. Он приказал себе не волноваться. Улица прямиком выводила к веренице викторианских особняков, где когда-то жили Оксы.

Профессор давно уехал. Скваттеры захватили весь квартал. Натан Ли походил немного взад-вперед, пытаясь напитаться духом этого места. Словно праздничные стяги, висело выстиранное белье на веревках, растянутых между окнами и деревьями. Горы мусора перегородили аллею. Женщины болтали, кормя грудью малышей. Дети качались на автомобильной покрышке, свисавшей с толстой ветки. Девчонки прыгали через скакалку.

На ступенях крыльца сидела молодая женщина и качала на коленях младенца, с любовью глядя на него. Натан Ли пересек улицу и подошел к ней.

— Я ищу дочку, — сказал он и раскрыл книжку сказок на фотографии Грейс. Со временем лицо на снимке сделалось едва различимым. То, что не разрушили горы и тюрьмы, смыло море. — Они тут жили с ее матерью.

— Больше не живут.

Он протянул ей книгу с истершейся фотографией.

— Фамилия ее дяди Окс. Может, они оставили записку с адресом?

Девушка мельком глянула на книгу.