— Он упомянул какое-то имя, — сказал Киннкэйд. — Кажется, что-то вроде Росситет.

— Росситер? — эхом откликнулся Расти.

— Иден Росситер, — пояснила Старр. — Это та женщина, которую вы так глупо бросились спасать.

— Скандально известная владелица ранчо «Шпора», та самая, что убила брата Де Парда? — уточнил Киннкэйд безжизненным, невыразительным тоном.

— Убила его брата? — повторил Расти. — Да вы шутите!

— Какие уж там шутки! — Старр бросила на него насмешливый взгляд. — Она застрелила Джефа Де Парда из ревности, когда узнала, что он встречается с другой женщиной.

— Слушая вас, можно подумать, что она убила брата Де Парда хладнокровно. — Расти нахмурился. — Но тогда как она все еще гуляет на свободе? Почему она не в тюрьме?

— За это можно благодарить или осуждать — как вам будет угодно — ее деда Джеда Росситера. Он первый узнал об этом. До того как прибыл шериф, он избил ее, порвал на ней одежду, и все выглядело так, будто Джеф набросился на «бедняжку». Потом он нанял одного из лучших адвокатов по уголовным делам, одного из лучших в Неваде, чтобы тот ее защищал. Этот адвокатишка не только сумел растянуть процесс на три года, но и убедил судью, что суд здесь не может быть честным и беспристрастным. Поэтому процесс был перенесен в Топонаху. К этому времени она уже выучила свою историю назубок. Мне рассказывали, что она устроила замечательное представление для присяжных.

— А свидетелей этой сцены не было? — спросил Киннкэйд.

— Ни души, — ответила Старр, слегка покачав головой. — И как это часто случается с присяжными, тот факт, что Джеф был красавцем, выдающимся спортсменом и имел огромный успех у женщин, свидетельствовал против него. Жюри предпочло поверить в худшее о том, у кого было все, как говорится в старой пословице. Для присяжных уже не имело значения то, что Джефу не надо было использовать силу, чтобы получить ее. Росситер оправдали — она, видите ли, действовала в целях самозащиты. Можете себе представить, как у нас приняли это решение присяжных! Здесь и по сей день бушуют страсти, когда речь заходит о гибели Джефа… Впрочем, в этом вы уже убедились сами.

— Да, история не из приятных, — заключил Расти. — А где ее дед сейчас? — поинтересовался Киннкэйд.

— Умер несколько лет назад и передал права на ранчо Иден.

Старр снова взяла что-то из набора первой помощи.

— Думаю, щеку надо попытаться забинтовать.

— И так хорошо, — возразил Киннкэйд, жестом отметая эту идею. — Если у вас в вашей сумке есть что-нибудь болеутоляющее, я бы принял.

— Самое лучшее болеутоляющее из тех, что мне известны и что есть в наличии, — виски, — с улыбкой сказала Старр и обернулась к Расти: — Сбегайте-ка вниз и принесите бутылку. Скажите Рою, что это для меня.

Когда дверь за Расти захлопнулась, Старр вытащила из своего набора антисептическую повязку и приложила ее к щеке Киннкэйда.

— Если не хотите, чтобы я наложила повязку, разрешите мне по крайней мере смыть засохшую кровь.

Она приподняла мизинцем его подбородок, заставляя запрокинуть голову назад. Киннкэйд молча повиновался.

— Почему вы это делаете? — после минутной паузы спросил Киннкэйд. — Де Парду не понравится, что вы врачуете мои раны.

Старр, невесело хмыкнув, промолчала. Когда наконец с раной на щеке было покончено, она несколько игриво посмотрела Киннкэйду в глаза:

— Надеюсь, вы не впали в заблуждение и не вообразили себе, что у меня золотое сердце. Поверьте, если бы это было так, я давно уже продала бы его за двойную Цену.

— Тронут вашей откровенностью. — Киннкэйд улыбнулся. — Если вы это делаете не по доброте сердечной, то тогда почему?

— Может быть, позаботиться о вас мне велел Де Пард.

— Полагаю, ему хотелось быть уверенным, что его послание дошло по адресу? — высказал предположение Киннкэйд. — В этом есть смысл.

— А его послание дошло?

— Да. Оно было передано достаточно ясно и громогласно, — ответил он сухо.

Старр, став сразу серьезной, задумчиво покачала головой:

— Он решил сделать вас козлом отпущения, Киннкэйд. Решил показать на вашем примере другим, что их ждет в случае неповиновения. Вы позволили себе разговаривать с ним как с равным. Он не мог допустить, чтобы это сошло вам с рук.

— Вы пытаетесь сказать мне, что в этом не было ничего личного?

— Так оно и есть.

— Можете передать ему от меня, что в гробу я видал его амбиции. Пусть катится с ними ко всем чертям.

Старр улыбнулась и бросила использованный бинт с антисептиком в металлическую корзину для мусора, стоявшую рядом с туалетным столиком. Затем она снова повернулась к своему пациенту, чтобы оценить урон, нанесенный его лицу, — довольно приличная ссадина под глазом, отекшая щека и синяки на подбородке.

— Вам еще повезло, что он не приказал Шихэну разукрасить вас почище.

— Так бы оно и было, не появись Расти в ответственный момент.

Будто услышав свое имя, появился Расти с удерживаемой на сгибе локтя бутылкой виски и тремя стаканами.

— Я подумал, что нам всем не повредит принять по дозе этого лекарства. — Он поставил стаканы на туалетный столик, откупорил бутылку, разлил виски по стаканам и раздал их присутствующим. — Первый бокал за здоровье потерпевшего, — объявил Расти, поднимая стакан и по театральному закатывая глаза.

Забудь об ушибах, о боли забудь, Волшебная влага омоет твой путь.

— Вы только послушайте его! — На мгновение улыбка осветила лицо Киннкэйда.

Сделав добрый глоток виски и не дожидаясь, пока напиток притупит боль, он попытался подвинуться на кровати поближе к изголовью, поддерживая рукой живот в том месте, где ему был нанесен первый удар. Подкрепившись еще одним глотком виски, Киннкэйд поставил пустой стакан на сосновый комод и, скрипнув зубами от боли, снова откинулся на подушки.

— Как вы себя чувствуете? — Расти разглядывал его сочувственно, но спокойно.

Из уст Киннкэйда вырвалось нечто похожее на смех.

— Будто мексиканский бык проплясал у меня на животе.

— А как ребра? Не сломаны?

Киннкэйд молча ощупал грудную клетку. Не почувствовав острой боли, он неопределенно пожал плечами:

— Да вроде не похоже.

— Ну, слава всевышнему, хоть с этим повезло, — иронично заметила Старр, потягивая виски.

— Де Парду может не понравиться ваше долгое отсутствие. Лучше вам вернуться вниз, — вдруг спохватился Расти.

— Но что я ему скажу?

Старр многозначительно посмотрела на Киннкэйда.

— Скажите ему, что я получил предупреждение и что утром буду смотреть из своей машины на Фрэндли в зеркало заднего вида.

Старр помолчала, взвешивая его слова, потом кивнула с очевидным удовлетворением:

— Я передам.

Она поставила стакан с виски на туалетный столик.

— Мне почти жаль, что ты уезжаешь, но сейчас это лучшее, что можно сделать, — Выражение ее глаз стало нежным. — Береги себя, Киннкэйд.

— Постараюсь.

Старр вышла, оставив после себя легкий запах духов. Расти с любопытством посмотрел на Киннкэйда.

— Так ты утром уезжаешь? Это верно? — спросил он, не очень-то поверив услышанному.

— Первое, что мне надо сделать утром, — так это поехать на ранчо «Шпора», — ответил Киннкэйд, слегла ухмыляясь. — У Иден Росситер есть для меня работенка.

Расти сокрушенно вздохнул:

— Господи, Киннкэйд. Тебе не надоело? Нельзя же жить вечной жаждой мщения.

— Послушай, друг, — перебил его Киннкэйд. — Мы слишком хорошо и слишком давно друг друга знаем. Поэтому оставь свои проповеди для кого-нибудь другого. — Он почесал в затылке. — К тому же дело уже начато. И судя по тому, что даже Старр поверила в наш спектакль, начато оно успешно…

В лучах утреннего солнечного света, струившегося в окна второго этажа, танцевали и сверкали пылинки. Внизу на улице тишину раннего утра нарушил гул заработавшего мотора. Старр подошла к окну, прижавшись к раме плечом. В руках она держала чашку с кофе.

От заведения «Лаки Старр», задом выруливая на улицу, отъезжал пикап. Из окна Старр не могла разглядеть шофера, но машину она узнала — машина принадлежала Киннкэйду.