— Я не собираюсь убегать отсюда, Винс.

Он слегка наклонил голову набок и печально улыбнулся.

— Сейчас в тебе говорит твоя гордость. Ты не можешь быть здесь счастлива, живя в полном одиночестве, работая до изнеможения, постоянно снедаемая тревогой о том, что еще может предпринять Де Пард. Это неподходящая жизнь для любой женщины, а для моей сестры в особенности. Ты заслуживаешь лучшего. У такой женщины, как ты, должен быть любящий мужчина, готовый заботиться о ней. А здесь ты никогда не встретишь такого человека.

Она рассмеялась, но смех ее звучал невесело.

— Бог мой! Видно, ты считаешь, что мне нечем больше заняться, кроме как убирать за мужчиной, стирать для него и держать к его приходу наготове холодное пиво и горячий ужин. — Она поднялась со стула. — Спасибо, но мне этого не надо. У меня и так полно дел. Мужчина же только добавит хлопот.

— Я вовсе не это имел в виду. — Он вскочил из-за стола и последовал за ней, прихватив с собой стакан с напитком. — Я говорю о человеке, который бы разделил твой труд, заботы и минуты отдыха, с которым ты могла бы разговаривать… и…

— Забудь об этом, Винс.

Она остановилась у мойки и выжала немного жидкого мыла в пластиковую миску с грязными тарелками, потом повернула краны и пустила воду в полную силу.

— Не будь такой упрямой, Иден.

— По-моему, я вполне разумна, — ответила она. — Эта земля дает мне все.

— Земля — холодный любовник, Иден.

— Зато верный.

— Сейчас ты подумала о папе. Но ведь не все мужчины похожи на него. Или, что еще хуже, на Джефа.

— Право, меня это совершенно не волнует, — сказала она и была вполне искренней.

— Иден, не сердись на меня. Просто я хочу быть уверен, что в мое отсутствие за тобой кто-то присматривает.

— Я не сержусь.

— Поверь, я думаю прежде всего о тебе, сестренка. — И снова его красивое лицо приняло нежное выражение. — Я хочу, чтобы ты не только вкалывала, но и получала от жизни удовольствие. Вот почему я стараюсь заставить тебя продать ранчо.

— Послушай, Винс, мы оба знаем, что, если я выставлю это ранчо на продажу, будет только один покупатель — Де Пард. — Иден опустила руки в мыльную воду.

— Ну почему же?

— Почему? — вспыхнула она. — Забудь на минуту, что он меня ненавидит, и порассуждай. «Даймонд Д.» уже и так граничит на юго-востоке с нашими пастбищами. Сейчас эти граничащие с нами земли для него бесполезны, но с нашей водой он сможет держать на них огромное количество скота.

— Допустим. Для Де Парда наше ранчо важно в деловом отношении, — согласился Винс. — Но что в этом плохого?

Иден почувствовала, что еще немного, и она сорвется на истеричный крик.

— Ты не хуже меня знаешь, какая судьба постигнет наше ранчо, если Де Пард приберет его к рукам. Он снесет наш дом бульдозером, сровняет его с землей, уничтожит все постройки, сотрет все следы пребывания Россинтеров на этой земле. Он все уничтожит.

— Если он заплатит хорошую цену, какая тебе разница, что будет потом?

— Не могу поверить, что это сказал ты, — обрушилась на него Иден.

— В таком» случае не продавай ранчо Де Парду. Продай его кому-нибудь другому.

— Кому? — спросила она с вызовом. — Маленькие ранчо больше не считаются выгодным капиталовложением.

— Все зависит от того, как ты преподнесешь его, — настаивал Винс. — Это ранчо имеет определенную историческую ценность. Люди из Голливуда и представители высших кругов очень падки на подобные вещи. Ты могла бы продать ранчо кому-нибудь из них, и они превратят его в место паломничества: будут показывать своим друзьям и хвастаться им, затем построят здесь бассейн, теннисный корт и частную взлетную полосу.

Иден безнадежно покачала головой:

— Винс, с чего ты решил, будто Де Пард не помешает продаже, как он всегда мешал всем моим делам?

— Потому что он хочет выжить тебя отсюда любым способом, и ему плевать, как это произойдет. Разумеется, он предпочел бы разорить тебя и заставить уехать без гроша. Но если ему это не удастся и ты все-таки выставишь ранчо на продажу, он наверняка останется доволен тем, что вытеснил тебя из этих мест. По мне же, пусть себе думает, как ему нравится.

Иден почувствовала, что это не просто разглагольствования. Винс говорил слишком уверенно.

— Ты беседовал с ним на этот счет, да? — чувствуя, что начинает сердиться, спросила она.

Винс рассмеялся, но смех его звучал принужденно.

— Что за безумная мысль пришла тебе в голову? Глядя на него, Иден с горечью призналась:

— Я никому не могу доверять. Даже тебе.

— И напрасно, — ответил Винс. — Иден, если я поступил плохо, то прошу прощения.

— Ты всегда просишь прощения.

— Эй! — Теперь его голос звучал заискивающе и нежно, он взял ее за руку и притянул к себе. Иден не противилась. — То, что выкинул вчера Де Пард, изменило всю ситуацию. А это значит, что Де Пард начал играть всерьез, сестренка. По-настоящему. — Свободной рукой он отвел ей волосы с лица. — Ты моя сестра, Иден. Ты вся моя семья. И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Неужели ты не понимаешь, что самое главное для меня сейчас — уберечь тебя?

Она верила этому. Во многих отношениях Винс был эгоистичным и алчным. Но она никогда не сомневалась в его любви к ней.

— Наверное, ты прав, Винс.

Он заключил ее в объятия и поцеловал в макушку, как маленькую девочку.

— По крайней мере продажа — это здравое решение. Ты больше на меня не сердишься, а?

Она вздохнула. Долго злиться на Винса было совершенно невозможно.

— Нет.

— Ну то-то, узнаю свою девочку. — Он шутливо повернул ее лицом к мойке. — Хватит тебе бездельничать, пора мыть эти тарелки, — приказал он ворчливо, подражая голосу и манере их покойного деда. — Тебя ждет работа, поэтому поторапливайся.

На небе появились ярко-красные полосы, предвещающие закат. Впечатляющая, незабываемая картина перехода к ночи типична для этого пустынного края. Киннкэйд остановился под тополем возле дома и не спеша с наслаждением оглядел окружавший его пейзаж. В чистом, омытом дождем воздухе зелень травы казалась изумрудной, земля — янтарно-желтой, а далекие горы — пурпурными.

Тени вокруг него удлинились и потемнели. Наползала прохлада высокогорной пустынной ночи, вытесняя дневную жару. Киннкэйд прислонился плечом к стволу дерева, вынул из кармана сигару и закурил.

Из кораля до него донеслось лошадиное ржание и стук копыт. Потом все снова стихло. Наступил покой.

Киннкэйд сделал еще одну затяжку, пребывая в задумчивом настроении.

Вдруг неожиданно входная дверь отворилась и из дома вышла Иден Росситер. Старый сторожевой пес трусил рядом с хозяйкой, время от времени обнюхивая и помечая свою территорию.

Иден остановилась в каких-нибудь тридцати футах от Киннкэйда, оглядывая ранчо, словно монарх, озирающий свои владения. По-видимому, довольная увиденным, она слегка улыбнулась и грациозно склонила голову, будто приглашая Легкий вечерний ветер поиграть с ней и любовно приласкать ее. Иден глубоко вдыхала вечерний воздух, пропитанный острым запахом полыни и влажной земли, отчего ее маленькую высокую грудь не могла скрыть даже широкая мужская рубашка. Это зрелище наверняка вызвало бы сладострастные мечты у любого мужчины, и Киннкэйд не оказался исключением.

Он намеренно затаился, довольный возможностью наблюдать за Иден Росситер, сбросившей с себя личину владелицы ранчо и босса. Киннкэйд догадывался, что немногим мужчинам позволяла она увидеть под этой маской женщину.

Но старый сторожевой пес почуял запах Киннкэйда. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом, и грозным рычанием он предупредил хозяйку о присутствии постороннего.

— В чем дело, Кассий? — Иден мимоходом бросила взгляд на собаку.

В ответ пес сделал шаг в сторону Киннкэйда и снова зарычал.

— Кто там? — спросила она чеканным голосом, мгновенно превратившись снова в босса.

— Киннкэйд. — Он отбросил в сторону сигару и вышел из тени. — Красиво, правда?