— Надо углубиться внутрь. Возле обрыва у нас нет возможности для маневра, — командует Ремер. Они делятся на две группы. В одну ефрейтор определяет троих: Хагена, Ульмана и Дитмара — того самого шутника, который не мог представить, как можно свалиться на голову противнику со дна карьера. Ефрейтор припоминает ему эту шутку:

— Вот видишь, Дитмар, — говорит ефрейтор. — У тебя появляется отличный шанс свернуть шеи минометчикам.

Они еще раз проговаривают, что сигналом к открытию огня на перемычке должно стать нападение на минометчиков. Группы расходятся. Ефрейтор и трое с ним исчезают в темноте. Они будут держаться направления на перемычку, стараясь не отходить далеко от края обрыва.

Вновь темноту разрезает протяжный нарастающий вой летящих мин. Теперь они кажутся совсем близко. Надо идти по прямой и, главное, не нарваться на охранение.

Отто — впереди. Он вслушивается в звуки, стараясь по крикам и выстрелам определить расположение противника. Вдруг, метрах в пятидесяти от их группы, яркая вспышка озаряет темноту. Отто успевает сообразить, что как раз в том направлении выдвинулась группа Ремера. Оглушительный грохот взрыва сотрясает землю и воздух.

Хаген упал, а следом за ним Ульман и Дитмар. Похоже, ребята Ремера нарвались на неприятности. Сразу после взрыва в этом месте ширится сухой треск стрельбы. Огневые вспышки автоматных и пулеметных выстрелов замерцали в непроглядной ночи, словно какое-то жуткое факельное шествие. Они именно двигались. Все плотнее собираясь в одном месте. Похоже, группу Ремера зажимали в кольцо.

— Идем на выручку. Без команды не стрелять!… — бросил своим товарищам Отто и, вскочив на ноги, бегом бросился на звук выстрелов.

Им важно было не раскрыть себя раньше времени. К тому же в этой чертовой темноте легко можно было положить своих. Поэтому сначала надо было разобраться, где враг, а потом уже пустить в дело огневую мощь своего МГ. Уже на бегу Отто принял другое решение. Они откроют «второй фронт» нападения. Тогда они ударят по врагу наверняка. Вдобавок это должно внести больше паники в ряды противника.

Они взяли чуть левее места боя. Там огневое противостояние не утихало, только разгоралось с каждой секундой. Молодчина Ремер, устроили вчетвером такую заваруху. Ну что ж, сейчас и они добавят перцу в этот чернющий бульончик. Впереди раздались голоса. Уже некогда было спрашивать специалиста по русскому языку Ульмана, по поводу чего рвали глотки впереди. Ясно было одно: кричали явно не по-немецки.

— Не отставайте! — крикнул он Ульману и Дитмару. — Держимся вместе… Вы пока берегите патроны… Говорю я… — С этими словами Отто на ходу вскинул ствол пулемета и открыл огонь.

Он пустил одну за другой две короткие очереди. После этого Хаген взял резко вправо и пробежал несколько шагов.

Ульман и Дитмар попытались сделать то же самое. Что-то похожее на надрывный, рычащий стон исторглось из глотки Дитмара. Они только успели залечь, как шквал ответного огня пронесся мимо них в темноте. Били с пяти или шести точек одновременно. Звучали одиночные винтовочные выстрелы и автоматные очереди.

— Дитмар… Что с ним?! — Отто кричал изо всех сил. Он не слышал сам своего голоса. Одновременно кто-то что-то истошно кричал впереди, по флангам, казалось — повсюду. Одни, видимо, пытались озвучить какие-то команды, а другие просто беспомощно верещали от боли.

Стонущие причитания Дитмара затихли. Неужели умер?

— Эй, Ганс? — подползая, как можно громче спросил Отто. — Что с Дитмаром?

— Ничего… В порядке…

Голос Ульмана раздался откуда-то спереди. Он успел порядочно отмахать, прежде чем повалиться на землю.

— Где Дитмар?… — окликнул Отто, оглядываясь вокруг. Огненно-черные тени мелькали и прыгали вокруг. Разобрать что-то в этой адской круговерти было невозможно. Это русские усилили стрельбу. Теперь они вели ее левее, в том направлении, где Отто открыл огонь. У Отто и его группы появилась возможность засечь основные огневые точки.

— Ну что, парни?… — громко шептал он. — Теперь вам примерно ясно, откуда они ведут стрельбу? Сейчас мы ударим разом: из пулемета, винтовки и «шмайсера». Тогда русские подумают, что целая рота наступает на них с тыла. Все ясно?…

— Ясно… — почти хором прошептали Ульман и Дитмар.

— Огонь!…

Отто выкрикнул это во все горло, одновременно до отказа утопив спусковой крючок пулемета. Пламя вырвалось из ствола и на бешеной скорости понеслось в ночь смертоносными светящимися пунктирами. Отто казалось, что его крик слился с грохотом пулеметной очереди в одно целое. Уже непонятно было, вылетают пули из раскаленного ствола или он сам выплевывает их из своего рта. Ганс и Дитмар не отставали. Рассредоточившись друг от друга метров на пять, они методично палили туда же, куда уходили очереди Отто.

— Перемещаемся! — успел крикнуть Хаген, резко вскакивая и на полусогнутых пускаясь вбок. Оба испытуемых послушно бросились следом. У Отто звенело в ушах. Ну и наделали же они шороху! Там, впереди, за занавесом темноты, творилось что-то невообразимое. Беспорядочная стрельба и крики слились в огромный узел паники. Что-то происходило и на рубеже, где вступила в бой группа Ремера. Отто даже показалось, что он различил голос ефрейтора, истошно выкрикивавшего: «Рота, вперед!»

В голове Отто вдруг мелькнула мысль, такая же шальная, как и вся эта ночная разведка боем. Он как-то лихорадочно подумал, что распутать этот панический клубок нет никакой возможности. Выход один — разрубить его острой, как меч, пулеметной очередью.

Теперь, когда они раскрыли свое местонахождение, у разведгруппы был один выход: создать впечатление, что на этом направлении наступают превосходящие силы противника.

Одна из теней выросла совсем рядом и вдруг, попав под отсвет взрыва, превратилась в Ремера. Выглядел он жутко, весь красный, словно под кроваво-красным лучом прожектора. Самое жуткое было то, что он скалился. Отто не сразу понял, что означает этот оскал.

Он полз сбоку, со стороны карьера. Как раз оттуда, где громыхнул мощный взрыв и разгорелся бой.

— Ты чего? — непонимающе окрикнул Хаген. — Ремер?!…

— Комрад… комрад… — непрерывно произносили кровавые губы Ремера.

— Сюда, сюда, Ремер. Мы здесь!… — окликнул его Отто. Но он продолжал ползти по выбранному им маршруту.

— Комрад, комрад…

Только тут Хаген заметил, что ползет он как-то странно. Точно волочит за собой какой-то груз. Что у него в руке? Пулемет? Противотанковое ружье? Где он его раздобыл? При следующей вспышке Отто рассмотрел, что это.

В левой руке ефрейтор держал свою собственную ногу. Обхватив ее снизу рукой возле самой голени, он держал ее на манер фаустпатрона. Для того, чтобы удобнее было отталкиваться локтями. То, что волочилось за ним… Это не были пулеметные ленты… Его собственные кишки, вывалившиеся из дыры в животе, тяжелой гирляндой елозили по земле. Вместо левой ноги — обрубок, до самого паха. Он, как мог, помогал себе правой, что есть силы отталкиваясь локтями и подошвой сапога.

Он полз прямо на Дитмара.

— Комрад… комрад… — схватил он Дитмара за руку и принялся тыкать в нее оторванной ногой. Видимо, он просил Дитмара о помощи. Чтобы тот помог ему приделать ногу обратно.

Солдат вдруг истерично захохотал. Он пытался вырваться, но Ремер цеплялся, судорожно хватал его за рукава шинели. Ефрейтор агонизировал.

Высвободившись, Дитмар быстро-быстро отполз от умирающего.

— Ногу… ногу подвернул… Представляешь, ха-ха… ногу!… — кричал Дитмар. Он не мог успокоиться. Все его одутловатое, с отвислыми щеками лицо истерично тряслось от смеха. Наверняка он подвинулся рассудком. Слышать его безумный хохот в этом ночном аду было невыносимо. Отто чувствовал, что еще секунда, и он тоже сойдет с ума.

— Заткнись! — выругавшись, крикнул Отто. Он медленно подползал к зашедшемуся в истерике солдату Но тот, точно устроив игру в догонялки, пополз прочь от Хагена. Вперед, в сторону русских. Он продолжал смеяться и повторять: