Ульман, с лейтенантом на плечах, немного отстал. Но он изо всех сил старается держаться следом за Хагеном. Видно, что ему тяжело, но он не кричит, не кряхтит и не жалуется. Только тяжело сопит и то и дело, высвобождая руку, отирает пот рукавом грязной шинели.

Они падают прямо наземь и пытаются наскоро, насколько возможно, нагрести перед собой горки песка. Хоть какое-то подобие укрытия. Ганс сипло и надрывно дышит. Как будто пытается запихнуть внутрь себя непомерно большие куски ночного воздуха. Но его легким, кажется, никак не удается их в себя вместить.

Свист пуль вокруг них усиливается. Только сейчас Хаген замечает какую-то бесформенную груду впереди. Надо добраться туда и перевести дух. Иначе их сейчас подстрелят, как куропаток.

— Ганс, хватаем лейтенанта. Я — за колени, ты — за подмышки. Это будет наш лучший спринтерский забег. Мы должны установить мировой рекорд, черт возьми! Это будет круче, чем на стадионе «Олимпия»… Сама Рифеншталь снимет про нас с тобой фильм…

По лицу Ульмана Отто понимает, что тот про Рифеншталь слыхом не слыхивал. Может, он и в киношке ни разу не был, виноградный увалень… Сейчас это не имеет значения. Главное, дотащить лейтенанта до этого нечто, которое должно защитить их от русских пуль.

— Ну что, бежим?… — Отто подхватывает Паульберга за левую руку. Ганс молча кивает головой и делает то же самое с правой рукой командира. Они вскакивают и тащат лейтенанта вперед. Свободной правой Отто вскидывает ствол пулемета и палит на ходу куда-то вверх. Тяжелый пулемет танцует у него в кисти, грозя вот-вот вырваться. Очереди уходят вразброс, лишь отдаленно выдерживая сектор обстрела. Но все равно с такой огневой поддержкой бежать уже не страшно. Просто тяжело — носки сапог загребают песок, да еще волочатся каблуки лейтенанта. Они кое-как дотаскивают его до укрытия. Оказывается, что это два больших валуна.

Один за другим позади раздаются два взрыва. Метрах в десяти от них. Кто-то из русских метнул вдогонку гранаты. Бросок хороший. Но все равно серьезный недолет. Хорошо еще, что гранаты — наступательные. Разлет осколков невелик, но они все равно достают до валунов, за которыми успевают спрятаться испытуемые вместе со своим командиром. Отто сквозь хрипы и кашель, вырывающиеся из его вздымающейся и опадающей груди, слышит щелчки и цокот. Это осколки секутся о каменную породу, отскакивая в разные стороны.

Отто и Ульман аккуратно прислоняют командира к краю валуна и тут же валятся наземь.

— Ух… не верится… неужели мы живы?… — выдыхает Отто. Он чувствует такую усталость, что, кажется, ничто не сможет его заставить вновь подняться на ноги.

— Похоже, так… — раздается бас Ульмана. Видно, что эта пробежка заметно оживила Ганса. Он как-то лихорадочно озирается по сторонам, наверняка ждет, что их сейчас накроет следующая порция гранат. Что ж, пули русских заставят шевелиться даже такого деревенского увальня. Ульман то и дело останавливает свой взгляд на лейтенанте. Тот, похоже, отдает концы — мечется, ругает кого-то в бреду, потом начинает говорить тихо-тихо, вкрадчиво.

— Нам не выбраться… — вдруг произносит Ульман, испуганно оборачиваясь на очередной взрыв. Рвануло совсем рядом. Даже валун вздрогнул. Не хватало еще впасть тут в истерику.

— Спокойно, Ганс… — пытается утихомирить товарища Отто. — Мы выберемся.

— Как? — кричит Ганс. — Это ловушка. Это яма, в которую мы попали, как кабаны на лесной тропе. Нам некуда деваться. А все из-за него. Из-за чертова Паульберга. Я думал, что он мне напишет ходатайство… А он подыхает! Гнида! Шульц был прав, когда бросил его… Гнида…

Он вдруг с рычанием вскакивает и кидается на лежащего лейтенанта. У него такой вид, будто Он разорвет того на куски или, в крайнем случае, придушит. Отто прыгает ему на спину, руками пытается оттащить озверевшего Ганса от беспомощного командира. Тот валится на спину, но на ходу перегруппировывается и легко стряхивает руки Хагена со своих плеч.

Отто успевает ощутить, насколько силен Ульман физически. Хорошо натренировался на своих бочках.

Теперь он вперился налитым ненавистью взглядом прямо в Отто. Всего его перекосило от злобы. Он точно обезумел. Он смотрит Отто прямо в лицо и точно не видит его. Он видит своего врага…

— Ганс! Ганс! Приди в себя!… — Отто пытается его образумить. Сам он весь напрягся, приготовившись к броску. По всему видно, что тот готовится напасть.

Ульман прыгает вперед, расставив руки. Но Отто готов к этому броску. Он увернулся и сзади, прикладом пулемета, поддал Гансу. Удар одиннадцатикилограммового оружия приходится точно в затылок. Он мог раскроить череп Ульмана, как гнилой орех, но его спасает то, что он в каске. Но все равно Ганс ошеломлен. Хаген слышит, как звенит от его удара сталь. Каска слетает с головы солдата, и он со всей силы ударяется лбом о каменистый выступ валуна.

Ганс Ульман валится рядом с лейтенантом. Несколько секунд ему нужно, чтобы прийти в себя. Он держится за лоб. У него рассечение, и кровь струится прямо на лицо.

— Возьми… — по-деловому говорит Отто, протягивая ему кусок припасенного бинта.

— Может, герр майор зачтет тебе еще одно ранение… — добавляет Хаген и как ни в чем не бывало устанавливает пулемет под выступом. Отсюда можно попытаться вести огонь. Кусок породы торчит наподобие карниза, прикрывая Отто от летящих сверху пуль.

Ганс покорно принимает бинт из рук Хагена. Похоже, что приступ бешенства покинул его вместе с кровью, залившей лицо. Впрочем, кровотечение у него быстро останавливается.

— Надо отстреливаться… Займи позицию с правой стороны камней… — В голосе Хагена звучит приказной тон, и Ульман ему подчиняется. Отто отмечает про себя, что применил против приступа Ульмана действенное лекарство.

Русские всерьез решили выкурить их из-за валунов с помощью гранат. Отто, прицеливаясь, видит, как какие-то темные силуэты мелькают на самом краю песчаного обрыва. Через секунду возле них раздается взрыв. Что ж, хорошо, что у них нет минометов. По крайней мере, пока они в дело не вступили. Метают они далеко, но, чтобы попытаться добросить до валунов, русским надо разбегаться к самому краю обрыва.

Одну за другой Отто дает очереди по верхней кромке карьера. В ленте у него нет трассирующих, и о результатах стрельбы он может только догадываться.

Работа его пулемета вызывает обратный эффект. Стрельба с вышины усиливается. Видимо, русским стало лучше видно, куда выцеливать. Вот над обрывом снова возникла фигура. Сейчас рванет. Отто слышит непонятный звук. Железка звякает по каменистой поверхности. Он и Ульман оборачиваются почти одновременно. Они оба услышали этот стук.

Оборонительная граната, отскочив от валуна, упала в песок прямо возле ног лейтенанта. Все для Отто произошло в какие-то доли секунды. Сначала тело его дернулось прочь от этой железки. Но Отто, пересилив первый порыв, рванул к ней. Он не смог бы объяснить, как все произошло. Руки и весь он словно выполняли какое-то до автоматизма доведенное упражнение. В зенитной учебке он был в числе лучших по дальности метания гранат. Ладонь схватила ребристую «лимонку» вместе с пригоршней песка. Когда Отто замахивался, он явственно чувствовал, как песок просыпается между пальцев.

Бросок получился практически без дуги, резким, точно выстрел из пушки. Граната ушла обратно по прямой траектории и воткнулась в обрыв на метр ниже края карьера. После взрыва раздались истошные крики. Большой кусок почвы сверху осел и стремительно обрушился вниз. На нем находилось несколько солдат. Видимо, как раз те, что вели огонь по камням, за которыми укрылись Отто и Ульман вместе с раненым лейтенантом.

Отто прекрасно все видел. Они упали, беспомощно болтая руками. Их было трое. Один сумел сразу подняться на ноги. И тут же его скосила очередь Отто. Второй что-то кричал, пытаясь встать, но ноги его не шевелились. Видимо, звал на помощь. Вот крик его прекратился, и он уткнулся головой в песок. Это был прицельный выстрел винтовки Ульмана. Третий так и не подал признаков жизни. Очередь, предусмотрительно пущенная Отто в распластанное тело, не дала никаких результатов. Наверное, при падении бедолага свернул себе шею.