– Вы отвратительны.

– Некоторым женщинам это нравится.

Он подмигнул и допил остатки виски. Эванджелина во весь дух помчалась по коридору. Через несколько секунд Эдмунд нагнал ее.

– Я люблю охоту, – сообщил он заплетающимся языком. – Это делает поимку дичи намного сладостнее.

Она побежала еще быстрее.

Впереди скрипнула и открылась дверь. Послышался знакомый стук палки, и вслед за этим появился зевающий мистер Тисдейл.

– Что за шум? Господи, мисс Пембертон, вы выглядите как половая тряпка!

Эдмунд на бегу столкнулся с Эванджелиной, и они оба упали. Его пустой бокал ударился о стену и разбился.

– Радерфорд, что с вами? – Мистер Тисдейл протянул к Эванджелине дрожащую руку: – Могу я вам помочь?

Она покачала головой и поднялась.

– Со мной все в порядке, – сообщил Эдмунд с пола. Он встретил гневный взгляд Эванджелины: – Мы с мисс Пембертон просто по-дружески болтали. Вот и все.

Мистер Тисдейл фыркнул:

– О чем?

Эванджелина скрестила руки на груди и посмотрела на Эдмунда, вскинув бровь. Он усмехнулся:

– О ее частной беседе с Господом Богом. Она как раз говорила, что ждет не дождется, когда сможет нам все рассказать об этом… после того как примет ванну с обилием душистой пены.

– Право, Радерфорд. – Мистер Тисдейл погрозил Эдмунду тростью. Потом повернулся к Эванджелине: – Вы ведь присоединитесь к нам за ленчем, мисс Пембертон? Тогда и сможете рассказать нам все.

Когда Эванджелина наконец добралась до крыла, где были расположены гостевые спальни, возле своей двери она увидела темную мужскую фигуру. Он стоял, закрыв глаза, будто в полусне, заложив большие пальцы за пояс брюк. Она попыталась проскользнуть мимо, но ее выдал скрип шаткой половицы.

Он поднял ресницы.

– Мисс Пембертон, как вы себя чувствуете?

– Намного лучше, мистер Лайонкрофт. Благодарю вас.

Она поднырнула под его руку и взялась за дверную ручку.

– Вы что-то забыли? – спросил он.

Ее пальцы сжали холодную медь дверной ручки, и она посмотрела на него через плечо. Он не двигался с места, и выражение его лица не изменилось. Мягкие волосы падали на лоб, что придавало ему несколько беспечный залихватский вид и не соответствовало мягкой линии рта. Нет, она ничего не забыла. Только хотела забыть.

– Нет, – ответила Эванджелина наконец. – Я собираюсь побыть некоторое время в своей комнате.

– Вы собираетесь…

Наконец он перевел взгляд с ее лица на спутанные волосы и порванное платье, на сломанные ногти и замолчал. Моргнув раз-другой, он спросил:

– Что случилось?

Что она могла ответить? «О, я попала в западню, бродила между стенами, точно так же как вы»?

– Ничего.

– Ничего? Посмотрите на себя! Где вы, черт возьми, были?

– Вне всякого сомнения, в вашем излюбленном месте.

– На что вы намекаете и что это значит?

– Это значит, что вам лучше уйти. Я не в том настроении, чтобы вести беседы, и хочу принять ванну.

– Я распоряжусь насчет ванны.

Он шагнул вперед, намереваясь войти в ее спальню.

– Оставайтесь на месте! Я сама могу дернуть за шнурок и вызвать служанку.

Лайонкрофт остановился. Он прислонился спиной к стене, и теперь его поза уже не казалась такой расслабленной, как прежде.

– Ладно.

Эванджелина отпустила дверную ручку:

– Почему вы не уходите?

– Вы сказали, чтобы я оставался, где стою, – заметил он вполне резонно.

Она смотрела на него с яростью, но он не двинулся с места.

– Почему вы затаились в тени?

Он пожал плечами:

– Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Вы меня напугали.

– Это очень любезно с вашей стороны. Я и сама испугалась. Но теперь я в порядке, и вы можете…

– Вы не в лучшем виде. Что же все-таки случилось, мисс Пембертон?

Он изучал выражение ее лица, будто провел последние два часа, пытаясь разгадать эту загадку.

– Ничего не случилось. – Она помолчала. – Хотя нет, произошло многое. – Она оглядела оба конца коридора: он был пуст. – Но, право, я не хочу об этом говорить.

– Не хотите? Или не хотите говорить здесь? Я буду рад последовать за вами в вашу спальню.

Эванджелина сглотнула. При таких обстоятельствах скомпрометированной Лайонкрофтом окажется она, а не Сьюзен. А она не желала стать законной собственностью еще одного убийцы.

– Вы этого не сделаете.

Он улыбнулся, подался вперед и провел кончиками пальцев по ее щеке, обводя ее очертания, потом по шее вплоть до ямочки у ее основания.

– Вы не доверяете себе и потому не хотите остался наедине со мной?

– Я вам не доверяю.

– Значит, вы подозреваете меня в убийстве?

– Смерть лорда Хедерингтона не была загадочным несчастным случаем. Ясно, что он был убит. И никто из нас не может быть вне подозрения.

Лайонкрофт скрестил руки на груди и продолжал пристально смотреть на нее. Потом сказал:

– К моему несчастью, я оказался самым удобным подозреваемым.

– К счастью для вас, никто не вызвал полицию.

Он усмехнулся.

– Отлично. Воспользуйтесь логикой, мисс Пембертон. Вы показали себя самой здравомыслящей из всех моих гостей. Как вы думаете, почему никто не изъявил желания вызвать полицию?

– Вероятно, вы обладаете дьявольской силой убеждения.

– Но если все убеждены в моей виновности, почему же никто не потребовал взять меня под стражу?

На этот вопрос у Эванджелины не было ответа.

Она резко рванулась вперед с намерением проложить себе дорогу плечом, если это понадобится. Когда он посторонился, чтобы пропустить ее, она споткнулась и, едва удержавшись от падения, ввалилась в свою комнату.

А он ушел, оставив после себя только слабый мужской запах.

Пока Эванджелина принимала ванну, слова Лайонкрофта эхом звучали в ее сознании.

В них был смысл. Она не могла понять, почему большая часть гостей, казалось, дружно отвергает мысль о том, чтобы вызвать полицию. Очевидно, она была права, считая, что он обладает дьявольской силой убеждения.

– Вы выглядите лучше, – заметила Сьюзен, разглядывая ее со своего места в единственном кресле. – Но еще смертельно бледны. Уверены, что чувствуете себя хорошо? Ели что-нибудь?

– Да, – сказала Эванджелина, решив, что ответит только на последний вопрос. – Молли принесла мне фруктов и хлеба.

– Кто такая Молли?

– Горничная миледи, на время предоставленная мне.

– Вы говорили со слугами Лайонкиллера? Возможно, оттого вы так бледны. Вам следовало спать, а не разговаривать. Не смогли уснуть?

– Я… Нет.

Эванджелина хмуро смотрела на Сьюзен, слишком занятую тем, чтобы согреть ноги у камина, и потому ничего больше не замечавшую. Конечно, Эванджелина разговаривала со слугами. Она их понимала. Они старались быть откровеннее и дружелюбнее, и говорить с ними было безопаснее, чем с гостями Блэкберри-Мэнора. Она не ожидала, что Сьюзен будет чувствовать то же, что и она. Они ведь принадлежали к разным мирам.

– А где сейчас остальные? – спросила Эванджелина. – Обедают?

– Нет. Они все в зеленой гостиной. Ну, те, кто хоть чуть-чуть верит в ваши способности.

Эванджелина оглядела свою красную спальню.

– Здесь есть зеленая гостиная?

– Не надейтесь на чудо. Она не такая зеленая, как листья одуванчика или весенняя трава. Она скорее зеленая, как увядающий мох на могильном камне. Там еще кое-что серого цвета и немного коричневого. И я снова затосковала по мебели более теплых тонов. Лайонкиллеру необходима жена, которая выбрала бы мебель для дома.

– А кто в зеленой гостиной? Ваша мать?

– Конечно. – Сьюзен взяла кочергу из набора предметов, необходимых для ухода за камином. – Она никуда не уедет, пока вопрос не будет решен – так или иначе.

– Не понимаю, почему она не хочет бежать отсюда, пока жива. Считает его невиновным?

– Лайонкрофта? Господи, вовсе нет! Но ведь в прошлый раз убийство сошло ему с рук. История может повториться. И в этом случае он остается богатым и завидным женихом. И шея его остается при нем.