— Я не должна была с ней ссориться, Роб. Если бы мы не поругались, возможно, она бы не уехала.

— Не думай так. Твоей вины в этом нет. Ты была ее подругой, и у вас был трудный период. Так иногда бывает.

— Это был не просто трудный период. Я хотела, чтобы она меня послушала, Роб, хотя бы однажды. Но о некоторых вещах она не хотела менять своего мнения, например о Гордоне. Потому что у них начались интимные отношения, а всякий раз, когда она вступала в интимные отношения с парнем…

Робби схватил ее за руку, чтобы она замолчала. Он боялся, что вот-вот заплачет, а этого он не мог себе позволить. Не в силах смотреть на нее, он уставился на витражи вокруг алтаря и подумал, что они, скорее всего, викторианские, потому что церковь была перестроена. Иисус говорил: «Это Я, не бойтесь»,[43] там был святой Петр, и Добрый Пастырь, и Иисус с детьми. «Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне»,[44] ибо они страдают. Разве не страшно, когда дети страдают? Разве не страшно, когда все уничтожается?

Мередит молчала. Роб по-прежнему держал ее за руку, но вдруг спохватился, поняв, что слишком сильно в нее вцепился. Должно быть, он делает ей больно. Он почувствовал, как ее пальцы двинулись к его руке, клешней сжимавшей ее предплечье, но понял вдруг, что она не пытается ослабить его хватку, а, напротив, гладит его пальцы, а потом и руку. Легкими медленными движениями дает знать, что она понимает его горе. Правда, однако, заключалась в том, что она не понимала, да и никто другой бы не понял, что значит, когда тебя вконец ограбили и нет никакой надежды заполнить образовавшуюся пустоту.

Клифф Ковард подтвердил алиби Гордона Джосси.

— Конечно, он был здесь. Где ему еще быть?

Этот нагловатый невысокий парень в жестких голубых джинсах и влажной от пота головной повязке сидел, опершись на барную стойку кабачка в деревне Уинстед. Перед Ковардом стояла пинта пива и валялся скомканный пустой пакет из-под чипсов. Во время разговора он лениво играл этим пакетом. Клифф сообщил несколько подробностей. Они перекрывали крышу на пабе возле Фрита, и уж, конечно, он бы запомнил, если бы Гордона Джосси не было там шесть дней назад. Ведь работают они вдвоем: один подает на леса связки камыша, а другой трудится наверху.

— Наверху был Гордон. — Клифф широко улыбнулся. — А в чем дело? Где он должен был находиться? Он что, поколотил старушку на рынке в Рингвуде?

— Речь идет об убийстве, — сказала Барбара.

Выражение лица Клиффа изменилось, но показаний своих он не изменил. Гордон Джосси был с ним, и Гордон Джосси не убийца.

— Мне ли его не знать? — заметил он. — Я с ним больше года работаю. Кого он мог порешить?

— Джемайму Хастингс.

— Джемайму? Да вы спятили!

От Уинстеда они направились в Итчен-Аббас, объехав Уинчестер. На маленьком участке между Итчен-Аббасом и деревушкой Эбботстоун они нашли кровельщика, у которого несколько лет назад учился мастерству Гордон Джосси.

Кровельщика звали Ринго Хит. «Не спрашивайте, — кисло сказал Хит. — С таким же успехом меня могли назвать Джон, Пол или Джордж». Когда они приехали, кровельщик сидел на щербатой скамье с теневой стороны дома. Похоже, стругал что-то, потому что в одной руке он держал опасный на вид нож с острым загнутым лезвием, этим ножом расщеплял тонкий прут и обстругивал оба его конца. Возле его ног лежала груда необработанных прутьев. Те, что он уже обстругал, Хит складывал в деревянный ящик, стоявший рядом с ним на скамье. Барбаре эти прутья, каждый примерно в ярд длиной, напомнили зубочистки для великана. Все они годились в качестве орудия для убийства. И нож — тоже. «Зубочистки» были перекладинами, из которых потом делали скобы.

Хит взял одну из перекладин, протянул между ладонями, согнул почти пополам и отпустил. Перекладина вернулась в исходное, прямое состояние.

— Гибкая, — пояснил он, хотя они и не спрашивали. — Лещина. Можно использовать иву, но лещина лучше.

Он пояснил, что из лещины можно сделать стропила, которые будут удерживать камыш на месте.

— Лещина затеряется в камыше и сгниет, но это неважно. Когда это произойдет, камыш уже спрессуется, вот что главное. Деньги, потраченные на камышовую крышу, всегда себя оправдают. Это тебе не домики-пряники и палисадники с цветочками.

— Наверное, — поддакнула Барбара. — А ты что думаешь, Уинни?

— Мне такая крыша нравится, — согласился Нката. — Только бы не было пожара.

— Глупости, — возразил Хит. — Кумушкины сплетни.

Барбара в этом усомнилась. Но к Хиту они приехали не для того, чтобы обсуждать с ним пожароопасность камышовых крыш. Барбара объяснила цель визита: Гордон Джосси, ученик Ринго Хита. Они заранее позвонили Хиту и предупредили, что приедут. Он удивился: «Скотленд-Ярд? И что вам у нас понадобилось?» — однако согласился их принять.

Барбара попросила его рассказать о Гордоне Джосси. Помнит ли он его?

— Да. Еще бы не помнить Гордона!

Не прекращая своего занятия, Хит стал рассказывать о Джосси. Когда тот пришел наниматься в подмастерья, он был чуть старше, чем нужно. Ему уже исполнился двадцать один год. Обычно подмастерью бывает шестнадцать, «их лучше учить, когда они ничего не знают и даже не представляют, что могут что-нибудь знать. Но парень, которому за двадцать, может заявлять свои претензии. Мне не слишком хотелось его нанимать».

Но Хит все-таки взял его — и не пожалел. Джосси был усердным работником. Мало говорил, много слушал и «не ходил с дурацкими наушниками, как нынешние ребята, которые постоянно слушают какую-то музыку. Половину рабочего дня до них не докричишься. Стоишь на лесах, орешь, а они внизу слушают кого-то и кивают башкой в такт музыке». Последние слова Хит произнес с горечью, как человек, не разделяющий страсть подростков к музыке, с которой он повязан именем.

На этих ребят Джосси не был похож. Он охотно делал то, что ему поручали, и не заявлял, что это «противно или ниже достоинства». Когда ему доверили настоящую работу — а случилось это через девять месяцев, — то он не стыдился задавать вопросы. Вопросы эти были правильными, он не спрашивал: «Сколько денег я могу заработать, Ринго?» — словно, работая кровельщиком, рассчитывал накопить на «мазерати». «Я сразу сказал ему, что заработки здесь неплохие, но не настолько хорошие, чтобы производить впечатление на девушек золотыми запонками, и если ты на это надеялся, то выбрал не ту дорогу. Я сказал ему, что в кровельщиках всегда есть нужда, и хотя мы говорим не о каждом здании, домов этих много на юге, в Глостершире и далее, и всем им требуется новая кровля. Черепица или что-то иное им не подходит. Если ты в своем деле добьешься высот — а надо сказать, он делал большие успехи, — то будешь работать весь год и заказов у тебя будет с избытком».

Гордон Джосси оказался идеальным подмастерьем. Без всяких жалоб он приносил, уносил, поднимал, чистил, сжигал мусор, причем, по словам Хита, «делал все, как следует. Не ловчил. Я знал, что он будет хорош и на лесах. Работа у нас непростая. Со стороны кажется: ну что особенного — положить камыш на стропила и все, но работа эта медленная. Чтобы поставить приличную крышу, да и просто большую, на это уйдет несколько месяцев, потому что это тебе не черепица и не гонт. Мы работаем с природным материалом, трудно найти два камыша одинакового диаметра, да и длина их не совпадает. Нужно терпение, мастерство. Для того чтобы научиться ставить крышу, понадобится несколько лет».

Гордон Джосси работал у него подмастерьем почти четыре года и к концу этого срока был уже не помощником, а равноправным мастером. Ринго Хит собирался сделать его партнером, но Гордону захотелось открыть собственный бизнес. Поэтому, с благословения Хита, он ушел и начал с того же, с чего начинали все они: заключил субдоговор с состоятельным человеком, с тем чтобы впоследствии стать самостоятельным.