В Лондоне она почувствовала себя совершенно измотанной. Когда она подошла к воротам, то удивилась тому, что на первом этаже Большого дома все еще горит свет, но не стала слишком над этим задумываться.

Вставляя ключ в замок, Барбара заметила на входной двери записку. На улице было слишком темно, и прочитать записку было невозможно, хотя она и разглядела собственное имя, написанное рукой Хадии. После обращения стояло четыре восклицательных знака.

Барбара отворила дверь и включила свет. Она почти ожидала увидеть на кровати еще один наряд. Наряда не было. Барбара бросила сумку на обеденный стол и увидела, что на телефоне мигает огонек. Она пошла к аппарату и одновременно развернула записку Хадии. Сообщение и там, и здесь было одинаковое: «Приходите к нам, Барбара! Неважно, в какое время!!»

Барбара была измождена и не настроена на общение, но, поскольку ее просила Хадия, она решила, что переживет несколько минут разговора.

Вернулась она той же дорогой, что и пришла. Одно из французских окон Большого дома, служивших входом в квартиру Таймуллы Ажара, отворилось, оттуда вышла миссис Силвер, крикнула через плечо: «Восхищена. Честное слово» — и радостно помахала рукой. Увидев Барбару, она сказала: «В самом деле, очаровательно», похлопала себя по тюрбану и пошла дальше.

«Что за черт?» — подумала Барбара и подошла к двери в тот момент, когда Таймулла Ажар собирался ее закрыть.

— А! Барбара! — воскликнул он. — Хадия! Khushi, Барбара приехала.

— Ой! Да, да, да! — завопила Хадия. Она поднырнула под руку отца, и улыбающееся личико, казалось, осветило всю комнату. — Идите, посмотрите! Идите же! — позвала она Барбару. — Это сюрприз!

Из квартиры послышался женский голос, и Барбара поняла, кто это, прежде чем она появилась.

— Меня еще никогда не называли сюрпризом. Представь меня, дорогая. Но лучше называй меня мамой.

Барбара знала ее имя. Анджелина. Ее фотографии она ни разу не видела, но представляла, как она может выглядеть. Барбара почти не ошиблась. Женщина была того же роста, что и Ажар, и такая же худенькая. Прозрачная кожа, голубые глаза, темные брови и ресницы, модная стрижка. Узкие брючки, накрахмаленная блузка, узкие ступни в туфлях без каблуков. Женщины носят такую обувь, когда не хотят быть выше своих партнеров.

— Барбара Хейверс, — представилась Барбара. — Вы — мама Хадии. Я о вас столько слышала!

— Да! — завопила Хадия. — Мама, я очень много о тебе рассказывала. Вы так подружитесь!

— Надеюсь на это. — Анджелина обняла дочку за плечи, а Хадия обхватила материнскую талию. — Вы зайдете, Барбара? — спросила Анджелина. — Я о вас тоже наслышана. — Она повернулась к Ажару, — Hari, мы должны…

— Я страшно устала, — прервала ее Барбара. «Hari». Нет, ей здесь не место. — Я только-только вернулась с работы. Как-нибудь в другой раз. Завтра? Или еще когда-нибудь. Хорошо, детка? — спросила она у Хадии.

Хадия оторвалась от материнской талии и подняла глаза на Анджелину. Она говорила с Барбарой, но смотрела на мать.

— О да, да, да! — воскликнула она. — Завтра у нас будет сколько угодно времени, правда, мама?

— Да, дорогая, — ответила Анджелина.

Барбара пожелала им доброй ночи и неуклюже помахала рукой. Она слишком устала, чтобы вникать во все это. Она подумает об этом завтра.

Она шла к своему коттеджу, когда он ее окликнул. Барбара задержалась на дорожке у дома. Она не хотела этого разговора, но подумала, что ей не отвертеться.

— Это… — начал Ажар, но Барбара его остановила.

— Вы ее сегодня не уложите, — весело сказала она. — Думаю, она протанцует до рассвета.

— Да. Наверное. — Ажар оглянулся на дом и перевел взгляд на Барбару. — Она хотела раньше вам сказать, но я думал, что лучше будет подождать, пока…

Она замолчал. По всей видимости, отношения между ним и матерью Хадии были такими же неопределенными.

— Да, конечно, — выручила его Барбара.

— Если бы она не вернулась, как обещала, то мне не хотелось бы объяснять это Хадии. Мне казалось, что ее разочарование будет еще сильнее.

— Разумеется, — согласилась Барбара.

— Так что вы понимаете.

— Отлично понимаю.

— Хадия всегда верила.

— Да. Она всегда это говорила.

— Не знаю почему.

— В конце концов, это ее мама. Существует кровная связь. Она бы это узнала. Почувствовала.

— Вы не совсем…

Ажар стал шарить в карманах. Барбара знала, что он ищет, но она пришла без сигарет. Он нашел пачку и предложил ей сигарету. Барбара покачала головой. Ажар зажег свою сигарету.

— …почему она вернулась, — договорил он.

— Что?

— Я пока не знаю, почему она вернулась.

— Вот как.

Барбара не знала, что сказать. Она никак не могла понять, почему Анджелина оставила Ажара и свою дочь. Говоря о ее отъезде, все использовали эвфемизм «поездка в Канаду». Барбара подозревала, что вряд ли Анджелина путешествует по стране — даже если она и в самом деле там жила. Впрочем, она никогда не расспрашивала. Хадия ничего бы не сумела сказать ей, а Ажар не захотел бы ничего открывать.

— Думаю, это оказалось не тем, на что рассчитывала Анджелина, — сказал Ажар. — Жизнь с ним.

— Да. Понимаю, — кивнула Барбара.

Обычно так и бывает. Румянец вянет, и замечаешь разные неприятные привычки, как бы их кто ни прятал.

— Вы, стало быть, знали, что был другой человек?

— Другой мужчина? — Барбара покачала головой. — Я удивлялась, почему она уехала и где живет, но я не знала, что у нее есть кто-то другой. — Барбара оглянулась на дом. — Скажу вам честно, Ажар: мне всегда казалось дикостью, что она вас оставила. Особенно Хадию. Я знаю, что у мужчин и женщин бывают раздоры, это известно, но как можно было оставить Хадию?

— Значит, вы понимаете.

Ажар затянулся сигаретой. Освещение на дорожке возле дома было слабым, и в темноте Барбара едва могла рассмотреть его лицо. Но кончик его сигареты ярко вспыхнул, потому что он глубоко затянулся. Барбара вспомнила: Анджелине не нравилось, что он курит. Интересно, может, теперь бросит, подумала она.

— Что понимаю? — спросила Барбара.

— То, что она заберет Хадию. В следующий раз. Она ее заберет. А это… я не могу потерять Хадию. Я не потеряю Хадию!

В сгустившейся вокруг них темноте голос его прозвучал так яростно, что у Барбары словно что-то сдвинулось внутри, будто на поверхности, которую до сих пор она предпочитала сохранять целой, образовалась трещина.

— Ажар, вы все делаете правильно. На вашем месте я делала бы то же самое. Как и любой другой человек.

У него не было выбора, и она это знала. Он сам загнал себя в такую ситуацию, поскольку ради Анджелины оставил жену и двоих детей, но при этом не развелся и не оформил новые отношения… Ситуация кошмарная, и, если Анджелина захочет подать в суд, она выиграет, а он проиграет и потеряет единственного человека, который значит для него все в его разбитой жизни.

— Я должен сделать все, что смогу, чтобы удержать ее здесь, — сказал Ажар.

— Я с вами согласна.

И она совершенно искренне произнесла эти слова, несмотря на то что они изменили ее мир, так же как изменили мир человека, стоявшего в темноте рядом с ней.

Только через двенадцать дней Роб Хастингс смог заставить себя прийти к Мередит. В течение этого времени он каждый день звонил в больницу, пока ее не выписали и не отдали на попечение родителям, однако Роб всего лишь справлялся о ее здоровье. Из тех телефонных звонков он узнал совсем немного, при этом он понимал, что узнал бы больше, если б явился лично. Он мог, конечно, сделать это, но ему было слишком тяжело, и даже если б не было так тяжело, то Роб не представлял, как с ней теперь говорить.

В эти двенадцать дней Хастингс выяснил, кто взял у него из «лендровера» пистолет и что произошло с этим оружием. Пистолет ему вернули, однако на его карьере появилось темное пятно. Его пистолет стал причиной смерти двух людей, и если бы он не был Хастингсом с годами безупречной службы за плечами, то его бы, скорее всего, уволили.