— Что к тому же?

Рейли замялся, но потом все же сказал:

— Я не хотел верить, что мой друг так поступил со мной. Я и сейчас отказываюсь в это верить. Нутром я все понимал, но разум не соглашался. Иногда я даже почти убеждал себя в том, что заблуждаюсь. Пять лет я пытался уговорить себя, что мой личный крах, страдания и профессиональная зависть заставили меня превратить героев в монстров. Пять лет я пытался изменить свое мнение. — Его взгляд остановился на ее лице. — Вчера утром я увидел вашу пресс-конференцию и понял, что все эти пять лет был прав.

— Абсолютно прав, — с жаром поддержала его Бритт. — То, что случилось со мной, подтверждает то, что случилось с вами. Сходство наших историй невозможно игнорировать. Мы вместе пойдем в полицию.

— Простите. Вы — сами по себе. — Он вытащил из кармана рубашки сложенный листок бумаги и протянул ей.

— Что это?

— Инструкция. В темноте найти дорогу непросто, но если будете следовать моим указаниям, не заблудитесь. Когда доберетесь до Семнадцатого шоссе, поверните налево и дальше прямо до Чарлстона. Будьте поосторожнее.

Рейли отвернулся.

— Вы трус.

Его правая нога уже была в кабине пикапа, но он обернулся, опалив ее своей яростью. Бритт внутренне съежилась, но не отступила.

— Вы практически без сопротивления позволили Джею разрушить вашу репутацию, вашу карьеру и ваши отношения с Холли, вашей невестой. Почему вы не боролись хотя бы за нее? Может, именно этого она ждала от вас? А когда вас уничтожали в средствах массовой информации, почему вы не пришли ко мне и не настояли на предоставлении эфирного времени для отповеди? Нет, вы уползли в лес, отрастили бороду и превратились в отшельника, взяв в единственные союзники вонючего, вшивого старика. Вы правы, у вас не было обоснованных доказательств того, что вас подставили. Но, на мой взгляд, это слабое оправдание. Вы никогда не докажете свою невиновность, потому что боитесь рискнуть. Затаиться в норе безопаснее, чем выступить в открытую и хотя бы попытаться побороться за справедливость, которую вы заслуживаете.

К концу своей обвинительной речи Бритт уже задыхалась от праведного гнева. Рейли, неподвижно слушавший ее, вытащил ногу из кабины и не спеша подошел.

— Думаете, что знаете меня?

Она дерзко вскинула голову.

— Думаю, что я вас раскусила. Вы говорили, что хотите отомстить всем, кто способствовал вашему незаслуженному падению. Так вот ваш шанс отомстить.

Рейли прищурился и несколько секунд внимательно смотрел на нее.

— А знаете, вы правы. — Он медленно поднял руки, положил их на ее плечи, прижал к кузову пикапа и придвинулся еще ближе.

— Это ваш острый язык способствовал моему незаслуженному падению. — Под его взглядом она плотно сжала раскрывшиеся от изумления губы. Рейли хищно оскалился. — Поверьте мне, Бритт Шелли, звезда новостей Седьмого канала, в последние двадцать четыре часа я нафантазировал кучу вольностей с вашим ртом вроде тех, что вы сотворили с моей жизнью пять лет назад. Месть? О, да. Я придумал десяток способов отомстить вам, и все они были грязными.

Теперь он навалился на нее всем телом, его губы замерли в миллиметре от ее губ.

— Но я вас не трону. Никогда. Не потому, что я трус, и не потому, что не получил бы удовольствия, а потому, что вы мне не нравитесь. И главным образом потому… — Он сделал паузу, оторвал взгляд от ее губ и посмотрел в глаза. — Главным образом потому, что Джей трахнул вас первым.

Рейли отпустил ее так же внезапно, как и схватил, потом быстро вскарабкался в кабину. Взревел мотор. Бритт пришлось отпрыгнуть в сторону от резко развернувшегося и рванувшегося к дороге пикапа. Она чуть не задохнулась в облаке поднявшейся пыли.

Слезы ярости затуманили красный свет задних фонарей, а вскоре и он исчез. Бритт осталась одна в кромешной тьме ночи. Она быстро отыскала на дороге свою сумочку и влезла в машину. Водительское сиденье было отодвинуто далеко назад, явно для длинных ног Рейли Гэннона, и все зеркала пришлось перенастраивать. Эти хлопоты разозлили ее еще больше.

Ухабистая дорога не улучшила настроение Бритт. Ехать можно было только с одной скоростью — самой малой. Она больше не видела света от задних фонарей пикапа, хотя глотала поднятую им пыль до главной дороги. Правда, и это шоссе было далеко от совершенства, разве что когда-то в далеком прошлом его залили гудроном. Может, во времена президентства Трумэна [14] .

Бритт сверилась с бумажкой Рейли — видимо, следовало испытывать благодарность за его заботу — и повернула, как было на ней указано. Теперь она ехала немного быстрее, но не слишком торопясь. Во-первых, дорога вилась через непроглядный лес, а во-вторых, ей необходимо было обдумать все, что с ней случилось: похищение, откровения Рейли, а также перспективы своего ближайшего будущего.

С тех пор как практически один за другим умерли ее родители — отец от рака легких, когда она училась в выпускном классе школы, а мама от сердечного приступа несколько месяцев спустя, — она жила самостоятельно.

Только-только поступив в колледж, она не могла позволить себе долго скорбеть о матери. Не желая терять целый семестр, она взяла освобождение от занятий всего на неделю, разобралась с похоронами и всеми необходимыми формальностями, сопровождающими неожиданную кончину, а затем, эмоционально отстранившись от своей потери, вернулась к занятиям. Она вполне отдавала себе отчет в том, что стала круглой сиротой и теперь все, чего она добьется в жизни, зависит исключительно от нее одной.

Скромную страховку за родителей она потратила на образование. После окончания колледжа продала родительский дом. Это было болезненное решение, поскольку безоговорочно отрезало ее от воспоминаний, связанных с семьей. Но деньги были необходимы — на кабельных каналах платили очень мало. Пожалуй, единственной выгодой был набираемый ею опыт; она училась обращаться с видеокамерами и монтажным оборудованием, снимать и выпускать репортажи.

На одной телестанции в обмен за доступ в монтажную студию ей приходилось каждый вечер, когда все расходились по домам, вытряхивать мусорные корзины и подметать помещение. Ничего приятного, но она говорила себе, что таким образом закаляет характер. Плюс лишние тридцать пять долларов в неделю.

В конце концов она попала на более крупную студию, где ей не приходилось подрабатывать уборщицей ради дополнительного заработка. В течение нескольких следующих лет она переходила с одной телестанции на другую, занимая всегда более высокую должность, училась, приобретала опыт.

Когда подвернулась работа в Чарлстоне, она уже была крепким профессионалом и узнаваемой телеперсоной. Должность специального корреспондента, серьезное карьерное достижение, не принесла богатства, но позволила приобрести в кредит дом и побаловать себя копиями нарядов авторских моделей.

Независимая, самостоятельная жизнь устраивала Бритт. А, может, она просто понимала, что выбирать ей не приходится. Как бы то ни было, она привыкла сама зарабатывать себе на жизнь и обходиться без посторонней помощи. Она ни на кого не полагалась и не рассчитывала. Она самостоятельно принимала все решения.

Однако сегодня Бритт чувствовала себя не столько свободной, сколько одинокой и беззащитной. Подобные чувства редко посещали ее, и она не очень-то умела с ними справляться. Интересно, не привела ли длительная вынужденная самостоятельность к желанию иметь рядом человека, на которого можно положиться, у которого можно попросить совета или получить утешение?

Только нет у нее такого человека. Как не было и в восемнадцать лет после смерти родителей. Теперь, как и прежде, придется справляться с трудностями одной. Она же справлялась прежде. Справится и сейчас.

Но как отвлечься от дурных предчувствий? Не думать о том, что ждет ее в ближайшие часы? Как поведут себя полицейские, караулящие около ее дома? Можно ли рассчитывать на их милосердие? Или они набросятся на нее сразу же, как только она выйдет из машины? Наденут наручники, зачитают права и втиснут в полицейский автомобиль, не дав возможности объяснить свое исчезновение?