Она сходила к своему гинекологу и попросила осмотреть ее. Она настояла на том, чтобы врач приготовила набор для анализа на изнасилование, если вдруг возникнет необходимость. Врач сделала все, что требовала Бритт: взяла соскобы изо рта, влагалища и ануса, уверяя при этом, что шансы на доказательство изнасилования очень малы. Ведь она приняла душ. И прошло слишком много времени.

Во всяком случае, Бритт смогла утешиться тем, что если сексуальный контакт и был, то не насильственный. Она не получила никаких физических повреждений.

Пусть не физически, но эмоционально и психологически ее изнасиловали, а поскольку она не могла вспомнить произошедшего и разобраться с этим, то чувствовала себя так, словно насилие продолжается. Сидя в ванной, опустив голову на поджатые к груди колени, она рыдала так, что, казалось, сотрясаются стены. Она плакала до тех пор, пока не иссякли слезы.

В конце концов Бритт вылезла из ванны, расстелила постель, обошла дом, выключая свет. Она выглянула из окна гостиной, чтобы удостовериться, что какой-нибудь назойливый репортер не обнаружил, где она живет. Это было сделать довольно сложно, поскольку Бритт Шелли было ее профессиональным именем. В налоговых и кредитных документах, контрактах и прочих официальных бумагах фигурировало другое, подлинное имя.

Номер ее телефона не был внесен в справочник, а корреспонденцию она получала на абонентский ящик в почтовом отделении. Только самые близкие знакомые знали ее адрес. Покидая полицейский участок после последнего допроса, ей удалось улизнуть от репортеров, поэтому ее вряд ли могли выследить. Тем не менее она решила удостовериться в отсутствии нежелательных лиц.

Улица была темной и пустынной.

Позже она еще удивится, что ей удалось не просто моментально заснуть, а провалиться в такой глубокий сон, что она не слышала звука тревожной сигнализации при нарушении контакта, не чувствовала присутствия постороннего человека в своей квартире до тех пор, пока чужая ладонь не накрыла ее рот.

— Отключи сигнализацию, — прорычал кто-то ей в ухо. — Отключи ее!

В ее ладонь ткнулся пульт. В ужасе Бритт завозилась с кнопками, пытаясь вспомнить специальный код, который даст понять оператору, что она отключает сигнализацию под принуждением. Но она не вспомнила ничего, кроме стандартного набора цифр.

Давно ли пищит сигнализация? Когда поднимется настоящая тревога? Господи, помоги мне. Скорее!

Скорее!

— Код. — Чужое дыхание обжигало ее шею. — Нажимай.

Ладонь, обтянутая перчаткой, протягивала ей пульт. Она нажала кнопки в правильной последовательности и писк прекратился. Мужчина слегка расслабился, но ладонь не убрал.

Свободной рукой он сдернул одеяло и стащил ее с постели. Бритт споткнулась, упала и очень больно ударилась. Зато освободилась. Чужая ладонь больше не сжимала ей рот, и она, завизжав, поползла в сторону.

Он схватил ее за волосы, и она завизжала еще громче. Он снова зажал ей рот.

Она изо всех сил ткнула локтем назад и с удовлетворением услышала, как он хрюкнул от боли.

И это последнее, что слышала Бритт перед тем, как потеряла сознание.

Придя в себя, она обнаружила, что лежит на боку.

Все тело ныло, голова раскалывалась. Вдобавок каждый волосяной фолликул представлял собой отдельный, точечный источник боли. Ее ноги были связаны, руки стянуты за спиной. Рот заткнут какой-то тряпкой, возможно, носовым платком, крепко скрученным в нечто, похожее на лошадиный мундштук. Ей удавалось подталкивать кляп языком, но пошевелить челюстями она не могла.

На голову Бритт было наброшено что-то вроде капюшона палача. Или приговоренного к казни. От этой мысли ее бросило в дрожь.

Похоже, она лежит на заднем сиденье автомобиля, хотя автомобиль не двигается. Может, она пришла в себя, когда он остановился?

Вероятно. Потому что через пару секунд открылась дверца рядом с ее головой. Через ткань капюшона Бритт почувствовала приток свежего воздуха и глубоко вдохнула через нос. Капюшон не только лишал ее света, но и резко ограничивал окружающее пространство, вызывая клаустрофобию.

Бритт притворилась, что еще не пришла в сознание. Все равно бороться бесполезно. Она не могла пошевелить затекшими конечностями.

Крепкие руки подхватили ее под мышки и, вытащив из машины, оставили на земле. Голыми ногами она чувствовала грязь, камешки, сухую колючую траву. Послышались шаги, позвякивание ключей. Открылась дверца другого автомобиля. Похититель вернулся, взял ее на руки и перенес в другую машину, очевидно, стоявшую неподалеку. Она была больше и выше первой. Бритт поняла это по усилию, с которым похититель взгромоздил ее обмякшее, отяжелевшее тело на переднее сиденье. Она безвольно обвалилась влево.

— Брось притворяться, — сказал он. — Я знаю, что ты очухалась.

Она не шевелилась, припоминая все, что обычно советуют женщинам, находящимся в подобной ситуации.

Не садитесь в автомобиль с вашим похитителем. Но она уже в машине.

Попытайтесь выхватить у него ключи и использовать их, как оружие. Это невозможно.

Постарайтесь с помощью органов чувств понять в какой именно машине вы находитесь и куда следуете. Со связанными руками ее осязанию была доступна лишь обивка. Кожаная. Об этом говорило и обоняние. Зрение исключалось. Попробовать на вкус она могла лишь кляп, но пользы от этого было немного, разве что платок чистый, с легким привкусом моющего средства.

Правда, оставался слух, и она сосредоточилась на звуках. Закрылась дверца с ее стороны. Шаги. Открылась левая дверца. Он уселся за руль. Что-то поставил ей под ноги. Закрыл водительскую дверцу.

Вдруг он навалился на нее, и она подумала: Конец.

Но он всего лишь дотянулся до ремня безопасности, сунул под нее вторую руку и стал на ощупь искать вторую часть ремня.

— Мне было бы легче, если бы ты села.

Она не шевельнулась, никоим образом не показала, что услышала, свято веря, что ее единственная защита — абсолютная пассивность, даже если он даст волю рукам.

— Как хочешь. — Он еще повозился и наконец нашел второй конец ремня под ее левой грудью. Защелкнул пряжку и отодвинулся. Бритт услышала, как он защелкнул свой ремень, завел двигатель.

— Ехать далеко.

Дорога оказалась ухабистой. Машину непрерывно трясло на выбоинах и колдобинах. Несколько раз Бритт чуть было не свалилась с сиденья, но ее удержал ремень безопасности. Если похититель планировал ее убить, то вряд ли стал бы пристегивать. Или все-таки стал бы?

Кто он? Зачем она нужна ему? Выкуп? Она знаменитость. В некотором роде. Может, он психически больной? Собирается покончить с ней и с собой каким-нибудь изощренным драматическим способом? Или же это все-таки обычное похищение ради получения выкупа?

Страшные истории — о некоторых она сама делала репортажи — промелькнули в ее мозгу. Психи иногда хорошо, можно даже сказать, нежно обращались с заложниками, а потом убивали их с особой жестокостью.

Будь она проклята, если сдастся без сопротивления.

Но как бороться? К несчастью, она не знает, как долго находилась без сознания. Минуты? Или часы? Она ничего не могла сказать о том месте, где он поменял машины. Знала только, что теперь они едут по разбитой дороге.

Никаких знакомых звуков. Ни шума проносящихся по близлежащему шоссе автомобилей или шелеста набегающих на берег волн, ни рокота взлетающих и приземляющихся самолетов, ничего, никакой подсказки. Направление она тоже определить не могла.

Однако можно хотя бы приблизительно определить время в пути. И она начала отсчитывать пятнадцатиминутный отрезок времени.

Закончить Бритт не успела. Машина свернула на более ровную дорогу.

Трудно было не сбиться. Похититель включил радио и поймал станцию, передававшую музыку кантри без рекламных пауз. Бритт сконцентрировалась, пытаясь подладить счет под ритмы песен.

Прошли первые пятнадцать минут. Еще пятнадцать.

Где-то на третьем отрезке она перестала считать. Неподвижность стоила таких усилий, что мышцы свело. Пряжка ремня безопасности впилась в тело. Голова болела, руки и ноги онемели.