Ирэн подходит к окну и что-то показывает Ане. Та щурится в сгущающиеся сумерки, пытаясь разглядеть.
— Где? — спрашивает она.
— Вон. Посмотри, как он держит свой посох.
— Больше похоже на член, — говорит Джей-Джей, и даже Ирэн кажется, что он зашел слишком далеко.
— Я лучше вернусь к работе, — замечает Рафферти.
Я встаю, чтобы проводить его до двери.
— Забрать его? — Рафферти указывает на Джей-Джея.
— Все нормально, — отвечаю я.
Рафферти пожимает плечами.
— Спасибо, что пришли, — говорю я.
— Увидимся.
— Да.
Я провожаю его до двери и смотрю, как он спускается по ступенькам и идет к черной неприметной машине. Рафферти минуту сидит в салоне, потом включает зажигание и, нарушая правила дорожного движения, противозаконно разворачивается в сквере, едва не задев чей-то припаркованный автомобиль.
Энн Чейз наводит порядок, собирает со столов тарелки и относит их на кухню. Я иду следом.
— Видишь? Вон там. Правда похоже, что он дрочит?
— Не похоже, — отвечает Аня, но все равно смеется — громко, по-норвежски.
«Похоже», — произносит в моем уме голос сестры, вызывая мимолетное воспоминание.
Это случилось незадолго до смерти Линдли — она обнаружила статую Роджера Конанта. То есть не то чтобы в буквальном смысле обнаружила — мы ее видели всю жизнь, — но тем летом, глядя на нее, сестра заметила нечто необычное. Она так хохотала, что долго не могла объяснить, в чем причина. Стояла на тротуаре и направляла нас, заставляя обходить статую вокруг и рассматривать под разными углами, пока наконец мы не увидели то же, что и она. Бизер понял первым и густо покраснел. Он был так смущен, что немедленно вернулся домой, хотя наверняка сейчас этого не вспомнит. У меня ушло гораздо больше времени. Машины останавливались и гудели, а Линдли смеялась, орала на водителей и советовала им «засунуть штаны в задницу» — южное выражение, которое она подцепила зимой и использовала по делу и без дела. Наконец один из водителей принялся гудеть непрерывно, и Линдли сделала неприличный жест. Именно в эту минуту я увидела старину Роджера Конанта под нужным углом и начала истерически смеяться. Не знаю, что послужило тому причиной — лицо водителя, или Линдли, или наш почтенный отец-основатель, чей посох, если смотреть справа и сзади, напоминал торчащий пенис. Бог весть, что именно меня развеселило, но я хохотала, пока Ева не вышла и не заставила нас сойти с дороги и вернуться в дом. Она не спрашивала, над чем я смеюсь. Судя по всему, и не хотела знать.
— Не вижу, — жалуется Аня.
— Отсюда плохо видно, — хмыкает Бизер. — Нужно смотреть снаружи.
Потом он рассказывает, как Ева в одиночку спасла статую и как разозлился Кэл. Зато моя двоюродная бабушка с того дня стала городской героиней.
Я забираю несколько тарелок и иду на кухню вслед за Энн Чейз. Она стоит у раковины и осторожно отделяет кружево, прилипшее к дну блюдца.
— Думаю, ей с нами сегодня весело, — говорит Энн.
— Кому? — спрашиваю я, полагая, что она имеет в виду Аню или Ирэн.
— Еве.
Я молчу. Не знаю, что сказать в ответ.
Она отлепляет кружево и смотрит на него. А потом спрашивает:
— Ты читаешь?
— Нет.
— Почему?
Я пожимаю плечами.
— Ева говорила, что у тебя хорошо получалось.
— По-моему, этот способ слишком неточен.
— Да, — отзывается она… Это наполовину вопрос, наполовину утверждение. Энн мне не верит.
— Во-первых, — я сама не понимаю, зачем нужно что-либо доказывать, но просто не в силах остановиться, — Ева сказала, что у меня будет дочь.
— Это не так?
— Нет ни единого шанса.
Я всего лишь попыталась сбить Энн со следа. Хотела избежать разговора о Линдли. Но теперь мой голос обрывается.
Энн явно не знает, что сказать.
— Ева научила нас читать кружево, — говорит она. — Но, боюсь, у меня лучше получается читать по голове.
Она щурится, глядя на кружево, потом сдается и сворачивает его.
— Иногда чудеса случаются, а иногда нет.
Я непонимающе смотрю на нее.
— Это цитата, — поясняет Энн. — Из «Маленького большого человека».
— Знаю, — говорю я, еще больше раздражаясь. — Прости. Я не хотела тебя обидеть.
— Я сама виновата. Слишком любопытна от природы.
Мы обе улыбаемся, и Энн протягивает мне кружево.
— Ева была моим другом, — говорит она. — Задолго до того, как стало модно со мной дружить.
— Почему бы тебе не забрать это кружево? — предлагаю я.
Энн, кажется, сомневается.
— Несомненно, Ева хотела бы, чтобы ты его взяла, — уверяю я.
— Спасибо, — говорит Энн, направляется к гостиной и останавливается на пороге.
На кухню заходит другая женщина — кажется, риелтор. Джей-Джей познакомил нас днем. Она оглядывается. Наверное, надеялась застать меня одну, потому что на ее лице отражается легкое разочарование. Дама решает попытать счастья.
— Ну и разговор у них там, — замечает она.
Энн снова принимается за мытье посуды. Риелтор вытаскивает визитку и протягивает мне.
— Вы еще не задумывались, что делать с домом?
— С домом? — автоматически переспрашиваю я.
— Конечно, я понимаю, об этом говорить рано, но вдруг ваша семья решит его продать…
— Продать дом?
— Да.
Я чувствую, как у Энн внезапно меняется настроение. Эта женщина ей не нравится. Честное слово, у меня нет ответа.
— Возможно, я слегка опережаю события… — повторяет риелтор.
Энн оборачивается. Она стоит лицом к нам, с полотенцем в руках.
— Вы так думаете? — саркастически спрашивает она.
— Прошу прощения. — Женщина роется в сумочке и вытаскивает еще одну визитку, забыв, что уже вручила ее мне. — Я позвоню вам позже… — Заметив взгляд Энн, она добавляет: — Ну или вы сами позвоните. — Она уходит.
— Какая прелесть, — усмехается Энн.
Она наливает нам по чашке чаю. Мы садимся за кухонный стол. Энн понимает, я слишком потрясена, чтобы говорить, поэтому просто сидит рядом, подливает мне чаю, вытирает стол полотенцем — лишь бы чем-то заняться. Наконец на кухню заглядывает одна из ведьм.
— Ты готова? — спрашивает ведьма.
Энн жестом велит подождать снаружи.
— Мне пора, — обращается ко мне она. — Надо их подвезти.
— Спасибо.
— Все будет хорошо. Только не торопись.
Я киваю.
— Позвони, если будет что-нибудь нужно, — продолжает Энн. — Мой номер телефона есть в записной книжке.
— Спасибо, — повторяю я.
Я заканчиваю уборку. После Энн осталось не так уж много работы, но я все равно слегка навожу порядок. Потом понимаю, что страшно устала. Но заднее крыльцо заставлено коробками, поэтому придется идти через гостиную, чтобы добраться до лестницы. Собравшись с силами, перешагиваю через порог.
Вечеринка в полном разгаре. Гости наперебой цитируют любимые поговорки Евы.
— Шила в мешке не утаишь, — говорит Джей-Джей.
— Утро вечера мудренее. — Бизер.
— Ну и кашу мы заварили. — Джей-Джей.
— Закон на стороне владельца. — Бизер.
— Куй железо, пока горячо. — Джей-Джей.
Бизер смеется.
— Не выплескивай ребенка вместе с водой.
— С тех пор много воды утекло. — Джей-Джей.
— Под лежачий камень вода не течет, — говорит Бизер, указывая на Джей-Джея.
— Одна голова хорошо — а две лучше, — отвечает тот.
— Он туп как бревно. — Аня.
— У него на «чердаке» не хватает. — Джей-Джей.
— Не озарен светом небесной мудрости. — Аня.
— У него на «чердаке» не хватает, — повторяет Бизер, и все истерически хохочут. А потом начинают спорить.
— Ты это уже говорил, — напоминает Джей-Джей. — Глуп как пробка.
— Ты цитируешь или намекаешь? — Бизер изображает гнев.
— Проглоти пилюлю молча, — говорит Джей-Джей и снова хохочет как сумасшедший.
— Если перчатка не подходит, придется оправдать, — говорит Ирэн.
— Это не Ева, а Джонни Кокран, — возражает Бизер.
— Все эти поговорки придумала не Ева, — вступается за Ирэн Аня.