Рафферти подумал о последователях Кэла — о тех, кого он «спас». Разношерстная компания неудачников: бывший моряк, который считает, что именно Кэлу обязан трезвостью; некто по прозвищу Иоанн Креститель — шизофреник, которому «учитель» помог бросить таблетки… Десять человек могут рассказать десять различных историй про Кэла. И все они будут одновременно правы и не правы.

Рафферти зашел в дальний угол трейлера и осмотрел его с иной перспективы. С порога комната казалась жилищем кающейся грешницы. А из угла это было нечто совсем другое, со свечами и бархатным пологом над кроватью. Мадонна и блудница. Классика жанра. Грешница и спасенная. Сплошные противоположности. Неудивительно, что Анжела накрыла лицо Мадонны вуалью. Она не хотела, чтобы Пресвятая Дева видела, в какой грех здесь впадают.

И все же, по ее собственному признанию, Анжела спаслась. Именно так она твердила, когда Рафферти приехал за ней на Остров желтых собак. Девушка кричала, что должна вернуться к Кэлу, а Мэй молча мерила шагами пристань. Анжела сказала, что совершила чудовищную ошибку, приехав на остров. Она утверждала, что Кэл никогда ее не бил. Это, мол, другие адепты, особенно женщины, которые ненавидят ее и обвиняют в том, что она вновь занялась колдовством.

— Но ты никогда не была ведьмой, — сказал Рафферти.

— Не знаю… — Анжела смутилась. — Преподобный Кэл говорит, что была. — Она закатала рукав, показав большое родимое пятно. — У меня есть дьяволова отметина. Здесь… и здесь. — Девушка начала расстегивать блузку.

— Довольно, — приказала Мэй. — Если она хочет уйти — пусть идет.

— Слава Богу, — выдохнула Анжела.

Рафферти ожидал от Мэй большего сопротивления.

— У меня хватает забот с теми, кто не отказывается от помощи, — намекнула та, а потом повернулась и ушла.

Рафферти не знал, что делать. Анжела явно сошла с ума.

— Я спасена, — твердила она.

Рафферти усмехнулся. Сожительство с несовершеннолетней? Дурное обращение с подростком? Спасена… А потом его осенило — он понял причину подобного влечения. Самому Рафферти было знакомо классическое чувство вины. Многочисленные попытки возместить ущерб. Бывшей жене. Дочери. В эту минуту он понял, что такое тяга к искуплению. Понял, почему люди мечтают возродиться. Прими Иисуса — и получишь бесплатный билет на небеса. Не важно, что ты сделал в прошлом или совершишь в будущем. Если ты спасен — это навсегда. Никакого возмездия, никаких метаний, самокопания, оговорок. Кальвинисты грозили адскими муками, но только тем, кто не раскаялся, — католикам, иудеям, язычникам. Свои защищены. Несколько индульгенций и небольшой взнос — гарант безопасности.

Ну и кто же не захочет принять такую религию?

Энн рассмеялась, когда детектив вручил ей зубную щетку.

— Что ты пытаешься мне сказать, Рафферти?

— Это щетка Анжелы.

— И что?

— Ты просила у женщин что-нибудь из личных вещей, для гадания. Я подумал, зубная щетка вполне подойдет, — ухмыльнулся Рафферти.

Энн задернула занавеску и села напротив детектива. На полу, под столом, стоял реостат. Она толкнула его ногой, и свет в комнате померк.

— Впечатляюще, — не смог удержаться от иронии Рафферти.

— Замолчи. — Энн взяла щетку и подержала несколько минут. Покрутила. Пощупала щетину. Закрыла глаза. А потом внезапно бросила щетку на стол и взглянула на Рафферти.

— Что? — спросил он.

Энн посмотрела на детектива, словно пытаясь разгадать его намерения.

— Знаешь, почему я просила у той женщины что-нибудь из личных вещей?

— Наверное, потому, что в них есть какая-то энергия.

— В любых вещах есть энергия. Но дело не в этом. Если я просила у нее какую-нибудь вещь, на самом деле спрашивала разрешения погадать.

— Не понимаю. Разве она не заплатила тебе за гадание?

— Мне заплатила ее дочь.

— И что?

— Поэтому я подумала, что у девушки есть скрытые намерения.

Рафферти поглядел на щетку.

— Ты сделал это нарочно? — спросила Энн.

— Что именно?

— Ты знал, что это щетка не Анжелы, а Кэла Бойнтона?

— Подозревал. Мне нужно было подтверждение.

— И после этого врунами называют экстрасенсов. — Энн встала и подошла к раковине. Она включила горячую воду, тщательно вымыла руки до локтей, вытерла их и смазала цитрусовым маслом, а потом вернулась к столу и села. — Кажется, мы только что уничтожили улику.

— Это зубная щетка, а не орудие убийства. Я всего лишь искал подтверждение их отношений.

— Не обижайся, но, по-моему, ее внешний вид — вполне достаточное тому подтверждение.

— Мне нужно было больше. — Не желая раздражать собеседницу, он добавил: — И я действительно хочу, чтобы ты погадала на Анжелу. Если можно.

— Есть еще какие-нибудь личные вещи? Например, использованная зубная нить?

— Нет, — ответил детектив. — Больше ничего.

Энн снова посмотрела на него, словно хотела убедиться, что он говорил правду.

— Я не буду гадать сама. Но буду руководить тобой.

— Хорошо.

— Я серьезно. Если тебе нужна моя помощь, придется немного потрудиться.

— Даже не знаю… — забормотал Рафферти. У него не было способностей к такого рода вещам.

— Медитация под моим руководством, — объяснила Энн. — Я буду тебя направлять.

— Даже не знаю…

— Соглашайся или уходи, — нахмурилась она. — У меня и так сегодня много дел.

— Ладно… Что я должен делать?

— Для начала дыши.

— Ну, это я умею.

— Дыши медленно.

Он непонимающее посмотрел на Энн.

— Или ты мне веришь — или нет.

Рафферти попытался замедлить дыхание. Он чувствовал себя глупо.

— Всякий может научиться, — успокоила Энн. — Ева наверняка тебе это говорила.

«Да. А заодно намекнула, что у некоторых людей есть талант от природы. Как у Энн. И у Таунер», — вздохнул про себя детектив.

— Ладно, ладно. Помоги мне. — Рафферти ощутил избыток кислорода.

— Сделай глубокий вдох и задержи дыхание, — приказала Энн.

Рафферти вдохнул и закашлялся. С трудом подавил желание рассмеяться, снова сделал вдох и замер.

— Хорошо… Теперь выдохни.

Рафферти вдыхал и выдыхал, пока не расслабился. На мгновение ему показалось, что он соскальзывает со стула. Решил открыть глаза и проверить, но почему-то этого не сделал.

— Теперь немного помедитируем. — Голос Энн казался очень далеким.

Детектив кивнул.

— Представь себе дом. Любой. Знакомый или воображаемый.

Рафферти представил дом, в котором вырос, — обширное послевоенное ранчо, нуждавшееся в покраске.

— Открой дверь. Войди.

Он подчинился. Закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Сейчас мы поднимемся по лестнице, — сказала Энн. — Семь ступеней.

Рафферти выдохнул. В доме, где он жил, не было лестницы. Вообще не было второго этажа. Он растерялся.

— Не торопись. Расслабься.

Детектив попытался вообразить другой дом, но тщетно.

— Наверху — коридор и несколько дверей.

Рафферти старался изо всех сил.

— Выбери любую дверь и открой ее.

В его доме не было лестницы. То есть лестница была, но она вела вниз, в подвал. Не зная, что еще делать, детектив представил, будто спускается по ступенькам и подходит к двери. Он пытался дышать в одном ритме с Энн.

— Войди… Подожди немного… Оглядись. Рассмотри все и постарайся запомнить. Не оценивай увиденное, просто посмотри и запомни.

Энн надолго замолчала. А когда заговорила, Рафферти заподозрил, что на минуту задремал. Покой и расслабление. И абсолютная пустота.