— Великая тиа Милари, — сказал Теорен тихо. — Я рад видеть перед собой наследного тиа, — обратился он Мориану. Эльф моргнул.

Мальчик перевел взгляд на Алларда, Суну и Аэль.

— Сын великого Амарга, Хранительница и молодая воительница. Судьба выбрала тебе достойных помощников. Проходите.

Предсказатель повернулся и вошел в дом.

— У меня от него мурашки по коже, — призналась Аэль. Мориан помедлил и первым поднялся на крыльцо.

Теорен сел возле большого, выскобленного добела стола, забравшись на стул с ногами, и отхлебнул из кружки, стоявшей перед ним. В центре стояли две глубокие миски, накрытые полотенцами, — видимо, обещанный матерью предсказателя ужин.

Мальчик поставил кружку и в упор взглянул на Алларда.

— Это был очень смелый обряд, — уважительно произнес он. Эмъен подпер голову руками.

— Мальчик, ты пугаешь меня, — честно признался он. Теорен моргнул.

— Мы пришли… потому что узнали о… о сказке про спящую… — запуталась, начав было Аэль.

Теорен внимательно обвел всех взглядом.

— Это очень красивая сказка, — обнял он руками колени, подтянув их к подбородку. — Послушайте. Я давно ждал, чтобы рассказать ее вам.

Были времена, когда правящий эльфийский род хранил у себя древнее сокровище, силу, доставшуюся им от тех, кого Знающие зовут Первыми. Первые дали роду право использовать его в час, когда давний враг вновь придет в этот мир.

И право дать сокровищу имя и форму. Правящий род назвал: Силель — "Голос неба", а выбранные Первыми помощники — эмъены — предложили облечь сокровище в форму меча.

Сила Силеля безгранична и бесконтрольна, если перейти черту. Во дни волнений, Тиа и тринадцать Хранителей делили меж собой дар Силеля, с его помощью охраняя границы, помогая нуждающимся, усмиряя вражду и даруя надежду.

Но лишь тиа могли перешагнуть дозволенную грань и узреть истинную силу меча.

Увидеть ту, того, кому дали имя Мессайя, Мессия. Дитя мироздания, способное низвергнуть врага обратно во тьму, откуда он пришел. И лишь тиа могли вернуть Мессайю обратно в небытие, где он покоится.

Если же Мессайю призвал бы кто-то из Хранителей, то расплатился бы за поступок своей жизнью, а Мессайя не смог бы уйти в небытие и погиб. Так, мир лишился бы защиты навсегда.

Враг хитер и умен, и когда пришло время возродиться, он выбрал своим голосом и оружием тех, кому тиа доверяли больше всех в этом мире. Эмъенов.

Началась война.

Великая война, в которой семья тиа и Силель, благодаря тщательно спланированной уловке эмъенов, оказались далеко друг от друга.

И погибли слишком многие, прежде чем тиа Милари смогла добраться до дворца, где остался силель. Оставшиеся в живых Хранители и день, и ночь держали бой, не подпуская стремившихся завладеть Силелем эмъенов ко дворцу.

Пятеро из тринадцати, последняя надежда этой войны.

Они почти справились.

Эмъены ворвались во дворец в тот момент, когда Милари начала призывать Мессайю.

Хранители дрались из последних сил, прикрывая тиа, но правительница не успевала закончить обряд.

И тогда она изменила заклинание. Вся собранная ей сила обрушилась на землю Милари, разрушая, выжигая дотла, сметая всех, и врагов, и друзей.

Тиа остановила время внутри дворца. Там, много десятков лет, не живут и не умирают застывшие в межвременье Хранители и Милари. Их существование поддерживается силой заклинания.

Там остался Силель.

Земля Милари мертва уже много лет. Никто, кроме наследного тиа и Хранителей, не может пересечь границу, ты знаешь это, Мориан.

Так будет до тех пор, пока заклинание не истончится окончательно.

Наследный тиа и наследная Хранительница могут снять заклятье и вернуть все на круги своя. Если они доберутся до Силеля первыми — эльфы выиграют войну.

Солнце село за горизонт и на деревню навалилась темнота — холодная, равнодушная, спокойная. Полная луна на небе казалась хищным животным, высматривающим жертву там, внизу. Возможно, кого-то из людей, что сновали туда-сюда, или одного из собравшихся в домике на окраине, что сидели неподвижно, нервно сжимая руки, и смотрели на невозмутимого мальчика, мелкими глоточками отхлебывающего свой напиток.

— Сметая и врагов и друзей, — задумчиво произнес Аллард. — Пожалуй, я удивлен. Ваши тиа были достойными Правителями, не боявшимися пожертвовать малым количеством подданных ради большего. Тяжело, но необходимо, и никаких лишних сантиментов.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — вскинулась Суна.

— Не могу? Да это очевидно, — пожал эмъен плечами. — На земле Милари жило слишком много народу, что бы все они успели убежать от войны.

Амарисуна потерла виски пальцами.

— Сама дорога Времен привела нас к тебе, — сказала она тихо. — Я так и вижу их: Милари, Хранителей, запечатанных в мертвом доме. Застывшая история, стрела на тетиве лука. Хотела бы я заглянуть в глаза Правительнице — должно быть, это страшно, столько лет жить не живя. Интересно, она чувствует хоть что-нибудь? Или это как сон?

Предсказатель положил руки на колени и закрыл глаза, словно очень устал.

— Вам пора уходить, — ответил он. — Праздник уже начался, а вам очень и очень скоро понадобятся хорошие воспоминания. Идите и отдыхайте, пока у вас есть такая возможность.

Аллард и Аэль поднялись первыми, с такой готовностью, словно им нетерпелось покинуть дом и присоединиться к празднованию. Мориан чуть помедлил, затем неожиданно склонил голову перед Теореном и быстрым шагом вышел вслед за эмъеном и девушкой. Суна медленно встала.

Мальчик вперился в нее долгим взглядом и неожиданно покраснел. Эльфийка вопросительно приподняла левую бровь.

— Твои сны про Мориана воплотятся, — явно стесняясь, произнес Теорен. У Суны запылали румянцем щеки.

— Не понимаю, о чем это ты, — заторопилась девушка к выходу. — Я сплю как мертвая, никаких сновидений.

— Ты и будешь мертвой, — тихо ответил Предсказатель. Амарисуна замерла. В углу комнаты кто-то заскребся, застрекотал, потянуло холодом из окна, и ветер принес запах костра.

— Все мы когда-нибудь умрем, это довольно старая истина, — попыталась пошутить эльфийка. Она стояла спиной к Теорену и боялась повернуться, вдруг да окажется, что на его месте сидит вестник гибели из старых рассказов, и комната обернется перекрестком дороги Времен, на котором решается, вернешься ты, или уйдешь навсегда.

— Ты погибнешь, если пойдешь в землю Милари вместе с Морианом, — продолжил Предсказатель. — Но ты — гарантия его безопасности. Ты останешься жива, если он умрет, и умрешь, если он не вернется.

— Что это значит? — пересохшими губами спросила Амарисуна. Подождала тревожно, но ответа так и не услышала. Девушка обернулась и удивленно подняла брови: Теорен спал, свесив голову на грудь, эльфийка даже позавидовала, что можно вот так вот, мгновенно отключиться. Сейчас Предсказатель выглядел совсем маленьким и беспомощным; ребенок, который волей обстоятельств отчего-то должен открывать прочим их будущее, и терпеть оскорбления, если оно не понравится, будто Теорен сам его придумал. Суна поежилась и вышла из дома, тихо прикрыв за собой дверь.

… В деревне полным ходом шел праздник: тут и там горели костры, нарядные, разрумяненные девки шушукались друг с дружкой и украдкой косились на симпатичных молодцев, молодцы, осмелевшие после традиционной, принятой "для поднятия тонуса" настойки подмигивали девкам, а иных и ловко щипали за бочок ("бочок" для вида взизгивал, и старался попасться "мучителю" еще раз), дети бегали кругом, кидаясь друг в друга огрызками яблок и играли в какие-то понятные только им игры, сопровождающиеся шумом и хохотом. Взрослые же были заняты страшно важным делом: танцами и рассказыванием баек у костров.

Амарисуна завертела головой, пытаясь отыскать друзей, но те как сквозь землю провалились.

— На-ка, покушай, — возле второго костра какая-то женщина всунула в руки эльфийке прутик с жареным, сочным мясом. Суна растеряно кивнула.