Суна почувствовала, что сознание покидает ее.

— Что? — попыталась спросить она. Уже сквозь вату, окутавшую тело и разум, эльфийка почувствовала, что ее поднимают и несут куда-то.

— Какие такие Хранители? — проник в голову звонкий, недовольный голос Аэль.

И все заволокло темнотой.

— Появился КТО? — пнутый ногой декоративный столик опрокинулся на пол. Раздался звон стекла, упал стоявший на нем подсвечник.

— Хранитель, — зашипел полный ярости женский голос. — Я почувствовала всплеск силы. Кроме того, Она говорит, что бОльшая часть эмъенов у Канхи — мертва. Их сила вернулась к ней. Кулан проиграл.

Амарг пнул подсвечник ногой и сжал кулаки.

— И я даже догадываюсь, где был этот Хранитель. Ты отправила вестника?

— Да.

— Хорошо. Когда она выполнит дело — позаботься о том, чтобы она долго не прожила. И еще, Аша… Кулан жив?

— Пока не знаю. Если жив — он постарается добраться сюда как можно скорее.

Эмъен распахнул крылья. Его глаза потемнели.

— Если доберется — я хочу лично с ним побеседовать. Чтобы он пожалел о том, что не сдох там, у стен Канхи.

Аша подошла к Амаргу и положила руку ему на плечо.

— Это всего лишь досадная случайность, милый. Мы готовы — я не хочу, чтобы ты омрачал себе предвкушение победы.

— Это пока что случайность, — эмъен сжал пальцы женщины и поднес их к губам.

— У меня есть и хорошая новость, — теперь в голосе Аши звучала гордость. — Возможно, в земле Молуэль остались летописи, в которых мы найдем то, что ищем.

Местоположеие Силеля. Несколько дней — и наш доносчик скажет точно. Земля маленькая и правит ей совсем юный тиа, под руководством своего Совета. Никто не помешает члену Совета как следует обыскать семейную библиотеку тиа…

***

Серый день за окном не был разбавлен ни лучиком солнца, ни птичьим гомоном, ни красками неба. Казалось, кто-то укутал мир теплым одеялом, сказал: "засыпай" и мир послушно уснул, зарядив на прощанье поздним дождем, да захрапев пронзительным ветром, предвещавшим затяжные холода.

С кровати был виден проем окна, голая ветка дерева с последними, держащимися из последних сил листочками, да раскинувшееся небо. Картина не была удручающей, скорее — убаюкивающей, в такой день хорошо лежать, свернувшись калачиком под одеялом, пить горячий настой из мятных трав, да ждать подружек в гости, или любимого, который принесет собой свежий ветер, присядет на краешек кровати и расскажет все последние сплетни и новости.

Плохой день, чтобы ждать, умрет или нет тяжело раненый наставник школы, Улиэнь.

Амарисуна лежала, вытянувшись поверх одеяла и заложив руки под голову. Ноги в теплых носках были положены одна на другую, и время от времени эльфийка лениво шевелила пальцами. Длинное, шерстяное платье — подарок Аэль — прекрасно сохраняло тепло тела, поэтому Суне не было холодно, несмотря на то, что очаг в комнате она не топила. Не хотелось. Не хотелось ничего: ни думать, рассказал ли уже Мориан дотошной Аэль всю правду или же предпочел отделаться наспех состряпанной историей. Не хотелось вспоминать от телах воинов клана, которые везли на повозках, предоставленных жителями Канхи. От Канхи до Амэль Юрэнана, где ждали возвращения друзей, родных и любимых.

И об Улиэне.

Не хотелось вспомнить ни крики радости, ни слезы горя, ни думать о том, где было ритуальное сожжение погибших и как оно прошло.

Незачем было снова вспоминать о разгневанном тиа Роэль, ворвавшемся в школу подобно буре, и спрашивающем, срываясь на крик, почему в его земле умирают эльфы, а он узнает об этом последним?

Это было состояние полнейшей отрешенности. Спроси Амарисуну, о чем она думает, она не смогла бы сразу ответить.

Об отправленном к Андагриэль вестнике? Где Мориан требовал у нее и Эллора начать собирать все боеспособное население и укреплять границы, независимо от Совета?

О том, что скоро Амаргу станет известно обо всех этих жалких приготовлениях?

О том, что неизвестно, кто еще на их стороне, и, возможно, тиа Роэль — предатель?

Пожалуй, нет, не об этом.

Амарисуна перекатывала в голове мысли как маленькие шары, и все они возвращались к одному и тому же моменту.

К глазам Мориана, когда он понял, что она — Хранитель. В них был страх, в них была боль, но главное — в них была решимость.

Амарисуну Ноэйл Мориан желал всячески уберечь.

Хранительницу, способную помочь остановить войну, он потащит за собой даже на привязи.

И это было… обидно.

И жутко. Словно скорлупа их взаимопонимания и доверия треснула. Кем она была, кем стала для него?

И так ли уж важны теперь эти вопросы?

Суна села на кровати и обхватила себя руками.

Значит, ее отец тоже Хранитель, ведь это имя его рода, как Ноэйл — имя рода матери. Хотя, кто знает, может быть сила передается к последнему потомку, и отец уже лишен ее?

Суна всегда гордилась именем Ноэйл, мама любила повторять, что это древний род. И почему ее родителей нет сейчас рядом, почему бы, им не вернуться — именно в этот момент? Может быть, выяснится, что это ошибка, и она вовсе не Хранительница?

Конечно же, это ошибка. Ведь отец никогда, ничего не рассказывал о Хранителях.

— Он не знал.

Девушка поднялась и прошлась по комнате, переступая с пятки на носок, словно начиная фигуру танца.

Быть позади, закрыть собой. Но не идти впереди.

И не брать на свои руки кровь убитых той силой, что пришла к ней внезапно и так же внезапно покинула. Не оставив даже знания о природе своего происхождения.

Раздался деликатный стук в дверь. Амарисуна замерла на месте и даже задержала дыхание, словно его было слышно. Ей не хотелось сейчас ни с кем говорить, но в тоже время Суне пришла в голову мысль, что, может быть, это Аэль спешит поговорить с ней, получить подтверждение рассказанной истории.

Стук повторился. Суна вздохнула, поджала пальцы — неожиданно оказалось, что пол весьма ощутимо и неприятно холодит ноги даже через носки — и открыла дверь. Вместо Аэль на пороге стоял Мориан — непривычно притихший, немного растерянный и уставший.

— Проходи, — пропустила его Суна. — Я как раз думала о… о многом.

Морина опустился на стоящий у окна стул

— Я тоже думал.

— О вчерашнем дне? — просто спросила Амарисуна, избегая слова "сражение". — Или о… Хранителях? Эльф пристально посмотрел на нее, и Суна снова поразилась перемене в его взгляде.

Да знала ли она Мориана на самом деле?

— Вижу, тебе не хочется говорить ни о том, ни о другом, — заметил он. Суна промолчала, ни отрицая, ни соглашаясь. Прошлась по комнате, потрогала поленья в очаге, подошла к окну и встала рядом с эльфом, едва касаясь ногой его ноги.

— Я думал о том, почему тиа вчера не заклеймил нас всех, как убийц, и не выкинул вон из Амэль Юрэнана, — признался Мориан.

Амарисуна вздрогнула и повернула голову к эльфу.

— А мне даже в голову не пришла такая мысль, — призналась она грустно. — Я и не подумала о том, что почти все мы теперь потенциальные Изгнанники.

Мориан поднялся и встал рядом с ней. Поглядел, как падают на землю капли дождя, вздохнул чему-то и отвернулся.

— Прилетел шэт'та от Елайи. Она пишет, что вместе с ним земли Канорэль и Эймаль тайком отменили Закон.

— То есть? — не поняла Суна. — Как можно отменить Закон тайком?

— Просто перестать обращать на него внимание. Елайя пока не знает, будут ли они снова срочно открывать школы воинов Клана, и заниматься настоящим боевым обучением Стражей, но это уже большой шаг. Эллор сказал, что готов собрать их и рассказать о готовящейся войне.

— А он уверен, что их так называемая отмена — это не уловка? — спросила Суна. Дождь вдруг забарабанил с удвоенной силой — никак не мог угомониться. Эльф поморщился и потер правую руку — перевязанная рана постоянно ныла, да и рука не очень хорошо его слушалась.