— Приходом чего? — Амарисуна подперла закружившуюся голову рукой.

— Того, что могло уничтожить все созданное ими. Нас, мир, который они оставили. Наше будущее, в котором однажды мы должны были уйти вслед за Хранителями, — Мориан набрал в легкие больше воздуха, как перед прыжком в воду.

— Они передали свою силу, свои знания нам, эльфам. Они ушли, но остались мы, которым завещали беречь тех, кого раньше берегли они.

— Беречь?

— Да. Они выбрали нас, как своих преемников. И эмъенов, которые должны были помогать нам, связанные клятвой верности друг другу. Клятвой крови — наши народы очень долго жили бок о бок, оберегая земли друг друга.

— Ты говоришь о землях, сожженых в войне? — уточнила Амарисуна, у которой бешенно колотилось сердце. — О землях, которые мы бросили?

Мориан кивнул.

— Хранители дали нам ключ к безграничной силе, и та сама выбрала себе владельца — семью эльфийских тиа, тогда еще единой земли. Род Милари. Они поставили тринадцать новых Хранителей, которые поделили эту силу между собой. Во главе, как ключ к тайному знанию, стоял тиа, передающий свою силу старшему в семье, после своей смерти. Хранители были величайшими и мудрейшими воинами, способности которых были надежной защитой роду Милари. Из поколения в поколение они передавали свои знания, они были рядом с тиа и в гуще схватки, и в мирное время. Тринадцать, суть и залог нашей уверенности в себе. И тиа из рода Милари, обладающей неисчерпаемой силой…

— Хранители… — Суна вспомнила свой давний разговор с Аэль и ее щеки запылали. — Значит, вот что это такое… А что за сила? Магия?

— Не совсем. Представь… представь себе палочку, положенную на камешек. Она держится на нем лишь благодаря равновесию. Представь себе, что есть две бабочки. Белая и золотистая…

— Ты пьяный? — Суна поморщилась. — Что за детские истории — камешки, палочки.

Мориан подался вперед, зло скривившись. Его глаза горели, и Амарисуне показалось, что если она сейчас же не замолчит, то эльф её ударит. Девушка на всякий случай отодвинулась и замолчала.

— Я сказал: представь! Так легче будет. Какая бабочка сядет раньше, на один из концов палочки, в ту сторону та и качнется. А кроме бабочек еще есть всякая мелочь, ползает туда-сюда, и равновесие чудом сохраняется в бесконечных колебаниях… Мелочь — это мы. А бабочки — это те силы, которые однажды… не сейчас… неизмеримое время позже, прилетят. Темнота и свет. Они прилетят просто потому, что однажды так должно случиться. Либо мир научится любить, либо — ненавидеть. Однажды, если мы не справимся со своей задачей, если себялюбие, жажда крови и ненависть все-таки перевесят, первой прилетит золотистая бабочка. Темнота. И все рухнет, и никто никогда не сможет уйти туда, куда ушли мудрейшие. В тот смысл, который нам не понять. И тогда тиа даст Хранителям доступ к силе, равной той, что придет. И они — защитники земель — смогут принять тот бой.

Мессайя.

— Мессайя! — выпалила Амарисуна. — Кто это?

Мориан кивнул.

— Да, я не был с тобой до конца честен там, когда мы читали знаки. Это тиа из рода Милари, который обладает доступом к той силе.

— А эмъены? Ты сказал, что их выбрали с нами, так почему была та страшная война?..

— Потому что золотая бабочка прилетела намного раньше и эмъены попали под ее власть…

Суна не выдержала.

— Послушай, может хватит этой сказательной ерунды?! Бабочки золотистые, цветочки, травушка — ты же не ребенку сказку на ночь рассказываешь, про добрых зверушек и мудрых эльфов.

Мориан пожал плечами.

— Ну, хочешь, я буду называть все своими именами? Боль, кровь, злоба, беспощадность, беспроглядная тьма, ненависть, насилие.

— Прекрати. Я поняла. Значит, эмъены просто жертва?

— Да. Именно так. Не все, все началось с их Правителей. Те получили силу воздействовать на других. Было очень мало тех, кто сохранил ясность разума. Тех убили, или они сбежали сами. А потом эмъены напали на сельтов, на другие земли… Мы отказались от помощи…Мы дрались сами, друзья с бывшими друзьями, мы потеряли больше половины нашего рода…

Мориан, забывшись, стукнул кулаком по столу. К счастью, в этот момент за столом пирующих раздалось громкое: " За сделку!" — и на эльфа никто не обратил внимания.

— Так почему тиа и Хранители не использовали ту силу, о которой ты столько говорил?

— Если бы я знал, Суна…

— Они ведь погибли. Да? Весь род Милари?

Мориан приложился к кувшину. Похоже, эльф решил избавиться от какой бы то ни было ясности ума сегодня.

— Все повторяется, — хрипло ответил он. — Все повторяется, потому что тиа Милари не использовала свой дар. Эмъены готовят новую войну.

Амарисуна, открывшая было рот чтобы спросить, что именно повторяется, поперхнулась и закашлялась.

— Что?!!

Мориан устало потер глаза.

— Знаешь, как я стал Изгнанником?

Прокашливающаяся Суна отрицательно мотнула головой — откуда бы ей знать?

Порядком захмелевший эльф криво усмехнулся.

— Я из очень старого рода, Амарисуна. Рода, который был уверен, что война не закончена, что эмъены найдут способ и силы вернуть свою покровительницу и закончить начатое дело. Переписать всю историю этого мира. Мои предки скрывали своё истинное происхождение, чтобы никто, никто из эмъенов не знал о нас…

Мориан перешел на тревожный шепот, и Суне пришлось наклониться ближе, коснувшись макушкой макушки эльфа, чтобы расслышать.

— Они ищут. Ищут один старый, старый договор, который докажет всю лживость существующего Закона.

— Договор? — Суне стало очень, очень неуютно. Эльф кивнул.

— В конце войны тогдашний Правитель эмъенов, понимая, что проиграл, заключил договор с наместниками некоторых эльфийских земель, будущими тиа. Они обещали использовать свое влияние, чтобы утвердить Закон, который делал бы любого эльфа, отнявшего чужую жизнь, Изгнанником.

— Но зачем?!

Мориан положил подбородок на ладони.

— А как ты сама думаешь? Формально Закон должен был оберегать наш род — ты же помнишь, с какой трогательностью он воспевается во время церемоний. На деле под страхом изгнания эльфы почти полностью потеряли свои магические и воинские способности. Конечно, остались еще воины Клана, но благодаря паре нужных реплик со стороны тиа-предателей к ним установилось соответствующее отношение. Когда эмъены начнут войну, мы не сможем им противостоять. Большинство сельтенов их поддержит, дьеши, часть арги… Люди и сельты окажутся просто беспомощны.

— И… что же это за тиа-предатели? — с замиранием сердца спросила Суна, больше всего боясь услышать имя Андагриэль.

Мориан пожал плечами.

— Я не знаю достоверно. Я знаю эту историю, знаю, что потомки тех тиа связаны договором и продолжают соблюдать его. Все копии договора у них на руках, кроме одной, невесть как потерявшейся в одном из последних, местных сражений. Сама понимаешь, если договор будет найден и станет известен Совету… Это будет совсем не на руку эмъенам. Вот они уже который год и рыщут по хранилищам летописей, вербуя эльфов и на всякий случай сжигая то, что удается сжечь.

— Вербуя? — Суна нахмурилась. — Они используют какую-то магию?

— Вроде того, — кивнул Мориан. — Не знаю точно принципа ее действия, но, во-первых, она дана им их покровительницей, а во-вторых, крайне нестабильна и непредсказуема. Несколько лет они испытывали ее в дальних уголках земель и даже на отдельных селениях — разумеется, почти все донесения об этих событиях или были не приняты во внимание не желавшими волноваться тиа, или же на собрании Совета искусно обойдены тиа-предателями. Убедившими остальных, что это всего лишь волнения, не несущие угрозы эльфйским землям, — Мориан горько скривил губы.

— Селения… — эхом отозвалась Амарисуна. И встрепенулась.

— Это должна была рассказать Елайя?

— Да. Эллор должен был прибыть к Андагриэль раньше прочих и убедить ее поставить перед Советом вопрос не только о смерти тиа, но и о событиях в земле Андагриэль, о волнениях в Дальних землях и о… Законе. Я уверен, что Эллору можно доверять.