– Джеймс, я должна кое-что тебе рассказать, но только не сейчас. А сейчас надо, чтобы ты позвонил матери и как можно дольше занимал ее разговором. Самое лучшее часа два – два с половиной, – сказала она и едва не засмеялась, до того нелепо и смешно это прозвучало. – Полин только что сказала мне, что женщина, назвавшаяся Кати, пытается им дозвониться. Я думаю, она собирается все ей рассказать.

– Господи! Но как она… в смысле…

– Потом я тебе все объясню. Я хочу поговорить с Кати и попытаться убедить ее отказаться от этой мысли.

– Тебе нужен ее телефон?

– Он у меня есть. Я вообще уже на пути к ней, в Нижний Шиппингем, чтобы поговорить с ней там.

Джеймс издал несколько бессвязных восклицаний, что при других обстоятельствах могло показаться забавным. Для него все это явно было чересчур.

– Обещаю, что все расскажу тебе, только позже. Главное сейчас – чтобы Полин и Джон не были втянуты во всю эту историю. Займи свою маму разговорами на столько времени, на сколько сумеешь. Может быть, Кати устанет звонить и бросит. Это все, что мы пока можем!

– Мы встретимся в Нижнем Шиппингеме, – решительно сказал Джеймс, и Стефани испытала большое облегчение. На самом деле ей нисколько не улыбалось заниматься этим в одиночку. – Я перезвоню, – добавил он и отключился.

Стефани села в поезд и принялась раз за разом набирать телефонный номер Кати. Она оставила несколько новых сообщений, в которых просила не опускаться до того, чтобы причинить боль Джону и Полин.

Несколько недель назад она сказала Джеймсу, что готова сохранить существование Кати в тайне от его родителей навсегда, если он считает, что так будет лучше. Можно сказать им, что они просто охладели друг к другу, что расстаются друзьями, оберегая нежный возраст сына. Она была готова на все, чтобы пощадить чувства Полин и Джона. Но выходит, лучше, если бы он сказал им все тогда же! К нынешнему времени они уже привыкли бы к мысли об их расставании, мечтали бы, как их сын встретит другую женщину. И вся история не грозила бы расстроенными нервами и сердечными приступами.

Когда спустя полчаса Стефани решила дать передышку своему натруженному пальцу, ее телефон тут же возвестил, что пришло сообщение. «Мы можем вздохнуть свободнее, – сказал голос Джеймса, – я убедил родителей на два часа сходить к друзьям. Перезвони мне».

Стефани и впрямь облегченно вздохнула. Теперь, когда не нужно было волноваться, что Кати дозвонится Джону и Полин, она могла сосредоточиться на неизбежном объяснении с Джеймсом. Не то чтобы она боялась его гнева – он не имел на это никакого права, – а просто предстоящее признание по понятной причине тяготило ее. Она неохотно набрала его номер.

– Я сейчас еду по А-1! – прокричал он в трубку. – Тебе вовсе не обязательно в это ввязываться, Стеф. Это моя проблема. Я сам с ней разберусь.

Стефани зажмурилась:

– Меня это тоже отчасти касается. Я объясню тебе все, когда увидимся.

Она не поддалась на его просьбы объясниться не откладывая. Разговор и без того предстоял нелегкий, а тут еще придется прерываться каждые две минуты, когда поезд въедет в тоннель или официант из вагона-ресторана станет предлагать к кофе жареных орешков. Они условились встретиться на вокзале в Линкольне и вместе доехать до Нижнего Шиппингема. Дальнейшие действия предстояло обсудить по дороге.

Кати надоело набирать номер Джона и Полин – он постоянно был занят. Мысль позвонить им пришла ей внезапно. Она вовсе не планировала причинить боль родителям Джеймса, хотела только наказать Джеймса за свое унижение перед Оуэном. Если бы Джеймс не поступил с ней так, она ни за что не стала бы навязываться первому подвернувшемуся свободному мужчине, который, как оказалось, был уже занят, и, соответственно, не была бы отвергнута. В автобусе! В половине седьмого утра! Пока притворялась, что едет плавать!

Она полагала, что Джеймс сообщил родителям о крахе своего брака. Но твердо знала, что он никогда не откроет им всей правды о причинах, которые к этому привели. Куда ему, разве у него достанет смелости? Она всего лишь хотела сказать его матери, что является подругой ее сына и хочет с ним срочно связаться, ничего более. Такая вот маленькая бомба замедленного действия!

Она еще раз набрала номер. На этот раз после ряда протяжных звонков включился автоответчик. Кати не стала оставлять нового сообщения – ни к чему. Лучше перезвонить позже. Даже если она так и не дозвонится, родители Джеймса непременно скажут ему о звонке какой-то Кати, которая назвалась его подругой. Это окончательно добьет его, подумала Кати с улыбкой. Интересно, вспомнят ли его родители, что так звали женщину, которую Джеймс представил им в Линкольне несколько недель назад? То-то они призадумаются.

Она переключилась на свои планы по расширению практики. Банк согласился выдать ей кредит при условии, что она представит отчет об использовании сумм и точно назовет срок, в который выплатит долг. Временами ее это сильно тревожило. Сознание того, что она залезла в долги и теперь должна работать не покладая рук, чтобы свести концы с концами, тяготило Кати. Ее вполне устраивало то, как она работала раньше – на первом месте была сама жизнь, а работа на втором. Если работать не хотелось, она могла целый день отдыхать. А теперь она взвалила на себя ответственность, теперь надо было беспокоиться о квотах и перспективах. Она не могла сказать, что все это ее воодушевляло. Главное было – вынудить Джеймса продать лечебницу за жалкие крупицы ее подлинной стоимости. Вот это была победа! Но Кати не находила в себе стремления сделаться деловой женщиной. А контракт был уже заключен, и отказаться нельзя – иначе она потеряет все свои вложения. Нет, никак нельзя этого себе позволить. И она вопреки всякой логике все больше злилась на Джеймса, который поставил ее в такое положение, что теперь ей придется всю жизнь посвятить работе. Она взяла телефон и снова набрала номер Джона и Полин. И снова включился автоответчик.

Когда Джеймс подъехал к кафе на линкольнском вокзале, чтобы забрать оттуда Стефани, она приканчивала уже третью чашку кофе и всерьез подумывала о том, чтобы сесть на поезд, уходящий назад в Лондон. Это просто безумие! Что они, собственно говоря, собираются предпринять? Привяжут Кати к стулу, чтобы помешать ей звонить? Идея по-своему неплохая. Но Стефани сомневалась, что их появление вместе с Джеймсом принесет какую-то пользу. Хотя мысль о том, что скоро со всеми секретами будет покончено, приятно бодрила.

Раньше она никогда не понимала католиков с их привычкой исповедоваться – может быть, оттого, что у нее не было на душе ничего такого, что требовало исповеди. Но теперь предчувствовала, какое облегчение принесет признание.

Она понимала, что перенасытилась кофеином, и в то же время пыталась не обращать внимания на других посетителей кафе, которые с чашками в руках нетерпеливо дожидались, когда она освободит столик. Но тут в дверь вошел Джеймс и торопливо сел на стул напротив нее.

– Давно ждешь? – спросил он, словно они встретились, чтобы выпить чайку и скоротать время за приятной беседой.

– Не важно, – сказала Стефани. – Что будем делать дальше?

Они решили выехать в Нижний Шиппингем не откладывая и поговорить по дороге. В машине Стефани набрала в легкие побольше воздуху и начала с самого начала: как она обнаружила в его телефоне эсэмэску и позвонила Кати, как они встретились, как строили планы испортить ему жизнь. Джеймс слушал ее молча. Когда она добралась до того места, как Кати звонила в налоговую инспекцию и в комитет по землеустройству, заставила себя взглянуть на Джеймса, чтобы проверить – как он воспринимает ее рассказ. Он сидел весь красный, и Стефани поняла, что ему неловко из-за того, как он вел себя с Салли, но пока еще недостает сил в этом признаться.

– Мне очень жаль, – выговорила наконец Стефани, закончив свой рассказ.