Но она не смогла договорить: Джеймс застонал и, схватив ее за руки, принялся умолять дать ему возможность загладить вину.

– Я изменился, – говорил он, – я еще не знаю, как мне доказать это тебе, как поправить дело, но я сделаю все, обещаю! Только, пожалуйста, пожалуйста, не обрывай все вот так!

Она освободилась от его рук.

– Мне приходится. Прости, Джеймс, но я должна. У меня было время подумать, и я поняла, что нам лучше расстаться. И я уже не изменю решения – что бы ты ни сказал.

Джеймс был в замешательстве. Когда он представлял себе последствия своего грандиозного признания, ему, очевидно, не приходило в голову, что она может отнестись к нему так равнодушно.

– Как ты узнала? – вымолвил он наконец. Стефани уже собралась рассказать ему, как они с Кати познакомились, как регулярно созванивались, что незапланированный визит его родителей в Линкольншир был частью их плана. Было бы забавно, подумала она, посмотреть на выражение его лица, пока она будет рассказывать, что все его недавние несчастья отчасти и ее рук дело. Но она почувствовала, что не сможет пнуть упавшего.

– Узнала, и все, – сказала она. – Ты просто был не так осторожен, как тебе казалось.

– Я виноват, – снова начал он. – Я страшно виноват. Завтра я скажу Кати, что все кончено. Но, прошу тебя, давай поговорим. Ради бога, выслушай меня.

О черт, подумала Стефани. Кати!

Минут десять спустя, в течение которых Джеймс, продолжая плакать, выкладывал новые и новые детали своего обмана (словно нагрузив ее ими, он не оставлял ей никакой другой возможности, как только простить его), Стефани убедила его, что должна спуститься вниз и заняться гостями.

– Мы можем поговорить потом, – сказала она уходя. – Но честно признаться, я думаю, что говорить нам не о чем.

Джеймс сказал, что Кати тоже устраивает для него праздник – Стефани, разумеется, прекрасно знала об этом. Он не хотел ехать, он вообще больше не хотел видеться с Кати.

– Не будь смешным, – сказала Стефани, – ты не можешь так просто сбежать. У тебя там практика, в конце концов.

Джеймс смотрел на нее в замешательстве, он явно рассчитывал задобрить ее обещанием не встречаться с Кати. О господи, подумала Стефани, а ведь он продолжает надеяться, что все обойдется.

– Тогда поедем со мной, – сказал он. – Ты увидишь, что я говорил правду, когда сказал, что с этим все покончено. Мы можем предстать перед ней единым фронтом, а потом пойдем в лечебницу, я соберу свое барахло, и вернемся домой.

– Джеймс, если ты хочешь порвать с Кати, так порви. Только не делай это ради меня. Я ведь сказала, что у нас все кончено, да?

Джеймс был не в состоянии снова выйти к гостям, и Стефани, освободившись от него наконец и спустившись вниз, сказала, что Джеймс нехорошо себя почувствовал и пошел прилечь. Кое-кто из гостей подозрительно покосился в сторону японских поваров, отодвинул тарелки и стал гладить живот и щупать лоб, в поисках признаков начинающейся лихорадки. Оповестив о внезапном недомогании Джеймса достаточное количество гостей, чтобы новость могла распространиться, она взяла телефон и вышла в сад, нашла укромное местечко и позвонила Кати.

– Ну, как вы там веселитесь? – зачирикала Кати на том конце провода.

Стефани рассказала ей, что произошло, умолчав о некоторых нелестных вещах, которые он говорил о Кати, пытаясь умилостивить Стефани.

– Он нас подозревает, как по-твоему? – спросила Кати, когда Стефани замолчала.

– Нет. Определенно нет. Похоже, что он абсолютно искренен.

– Вот дерьмо, – сказала Кати. – А я-то предвкушала завтрашнее шоу.

Стефани рассказала ей о намерениях Джеймса приехать в Нижний Шиппингем рано утром, чтобы положить конец их связи.

– Полагаю, что это и правда конец, – сказала она. – Что ты будешь делать? Отменишь праздник?

– Ни за что! – засмеялась Кати. – Я скажу всем, что праздную свою свободу.

– Я тебя не узнаю, – сказала Стефани, вспоминая прежнюю кроткую, наивную женщину, которую она впервые встретила несколько недель назад.

– Я переродилась! – вскинула подбородок Кати. – Это моя новая, улучшенная версия под названием «Не дам себя в обиду».

Стефани засмеялась, хотя вовсе не была уверена, что новая Кати ей нравится больше прежней.

– Потом расскажешь, как все прошло?

– Непременно.

Снова вернувшись к друзьям, Стефани представила, как встает и громогласно заявляет: «Спасибо всем, что вы пришли. Мы с Джеймсом хотим объявить, что отныне будем жить раздельно. Он оказался лживым, ничтожным изменником, но я уверена, что все мы готовы пожелать ему счастливого дня рождения». Но решила все-таки оставить все как есть. Пусть люди повеселятся, ведь, возможно, они собрались в этом составе последний раз. Завтра она начнет понемногу сообщать правду. Но первым должен узнать ее Финн.

В конце концов Стефани и Джеймсу пришлось ночью спать в одной постели, потому что Полин и Джон спали в соседней спальне, а один из гостей заснул на диване в гостиной. Джеймс воспринял появление Стефани в спальне как знак того, что лед готов растаять. И ей пришлось всю ночь отражать его слезные мольбы.

Утром в воскресенье он подчеркнуто рано встал и сказал, что вернется из Линкольншира к обеду. Стефани пришлось напомнить, что ему не стоит питать надежд.

– Если ты собираешься сегодня вернуться, тебе надо найти где остановиться, – сказала она. – Я начну укладывать твои вещи.

За завтраком Финн продолжал находиться под впечатлением вчерашнего праздника. Стефани искренне пожалела Джеймса, глядя, как он мужественно старается поддерживать разговор и ничем не выдать своего настроения сыну. Они решили, что Стефани скажет новость Финну после отъезда Джеймса, потому что сумеет это сделать разумно и спокойно. Джеймс же еле держался.

– Дай мне знать, где ты будешь жить, – сказала ему Стефани, когда он садился в машину, желая донести до него мысль, что домой он больше не придет.

– Милый, мне надо что-то сказать тебе, – сказала она Финну, едва автомобиль Джеймса отъехал. С этой тяжелой необходимостью лучше разделаться поскорее. – Мы с папой… решили какое-то время пожить в разных домах. Это не потому, что мы не любим друг друга, нет! Просто иногда взрослые делают такие вещи. Но это не значит, что мы перестали быть семьей. – Слова были до тошноты избитые, но Финн, казалось, все понимал. Он смотрел на нее совершенно спокойно. – И это не значит, что кто-то из нас любит тебя меньше, чем раньше. И ты сможешь, конечно, видеться с папой, когда только захочешь. Хорошо?

– Хорошо.

Она ждала, что Финн о чем-нибудь спросит, но он уже отвернулся к своей игровой приставке.

Она решила, что, должно быть, очень многие из его друзей живут с одним из родителей и ему такое положение дел кажется нормальным. А может, он просто ради нее притворился, что воспринял это как должное. Нужно посоветоваться с кем-то знающим, как сделать так, чтобы он не замкнулся в себе и через пару лет у него не развился какой-нибудь психоз.

А Кати всю ночь и добрую половину утра ломала голову, как ей лучше вести себя, когда Джеймс скажет, что бросает ее. Можно, например, упаковать его вещи и выставить их на крыльцо, вызвать мастера, чтобы тот сменил замок на двери, а потом потихоньку наблюдать за ним в окно. Еще можно приготовить его любимое блюдо (жаркое из ягненка с брокколи, горошком и жареной картошкой), надеть самое лучшее платье, накраситься и смотреть, как он мучается, не решаясь обрушить на нее новость. Можно даже выплеснуть на него весь скопившийся гнев и выкрикнуть ему в лицо обидные слова, как ей часто хотелось сделать пару месяцев назад. Но в конце концов она решила, что надежнее всего выбьет его из колеи ледяное равнодушие.

И когда он подъехал к ее дому около часу дня (а Стефани утром позвонила ей, предупредить, что он выехал), она сидела на диване, поджав под себя ноги, и читала воскресную газету. Она приняла эту небрежную позу, когда услышала, как автомобиль сворачивает на подъездную аллею, и теперь делала вид, что это самое обычное воскресное утро. На самом деле ей было очень любопытно – расскажет ли ей Джеймс всю правду. Трудно было представить, что он это сделает, и, честно говоря, она вполне поняла бы его, не справься он с этой задачей. И действительно, что тут скажешь? Прости, я как-то забыл уточнить, что до сих пор живу со своей женой. Разве я говорил тебе, что разведен? Неужели? Даже не знаю, что на меня нашло.