С той поры весть о его кулинарных талантах разнеслась широко. Коллега Малкольм упомянул об этом на следующий день в лечебнице, а один из местных фермеров добродушно прозвал его Делией, в честь Делии Смит. Джеймсу польстило прозвище. Он снова почувствовал себя на спортивной площадке, членом команды. Он сказал о прозвище Малкольму и Саймону, надеясь, что они подхватят его и тоже станут применять.

– Привет, это Делия, – говорил он со смущенной улыбкой, когда звонил кому-то из них. Какое-то время он даже так подписывался, когда приходилось оставлять записки коллегам. Он упорствовал так неделю, но, как ни печально, имя не прижилось, и Джеймс забеспокоился, что Малкольм решит, чего доброго, будто он гей, и прекратил.

Следующие восемь недель выдались очень беспокойными. В ожидании своей с Кати очереди Джеймс прикидывал – сумеет ли повторить предыдущий трюк. На этот раз он купил тарталетки из козьего сыра, пирог из дичи, фиги для выпечки в духовке, которые подают с «домашнего приготовления» мороженым к виски. Правда, Сэм спросила, где он купил дичь, потому что она нигде не может раздобыть, когда надо, и он пробормотал что-то насчет «Кента и сыновей» в Сент-Джеймс-Вуд, рассчитывая, что она никак не сможет проверить. Похвалы вскружили Джеймсу голову, и он почти поверил в то, что их заслуживает.

Завтрашний обед был уже пятым по счету. Он стал волноваться, что исчерпал ассортимент деликатесов «Ле Жоли Пуле» и гастронома «Гурман». Он уже подавал ягнятину, морского черта, жаркое из кальмаров, печеную куропатку – все к шумному восторгу гостей. И теперь рыскал по кулинарным отделам линкольнского гастронома в поисках чего-либо нового. Повторяться было еще слишком рано. Он собирался даже поговорить с владельцем магазина о пополнении ассортимента.

Пока что Джеймс остановился на рыбном ассорти и мясных полуфабрикатах, которые прежде игнорировал из-за их дешевизны. Новых десертов не поступало, так что его выбор снова пал на торт с заварным кремом. Он решил сказать, что обед сделан во французском стиле. Он изложил свои пожелания владельцу магазина, но было трудно втолковать тому, что от него требуется, не раскрывая общего смысла шарады.

Когда он вернулся в коттедж Кати, она успела вымыть его до блеска и водворить Стенли в пустую спальню. Погода стояла теплая, поэтому она вытащила стол на террасу, чтобы гости могли насладиться ароматами сада. Джеймс распаковал покупки, сверился с инструкциями по разогреванию, затем предусмотрительно засунул все пакетики на самое дно мусорного ведра. Мясо он аккуратно выложил на большую сковороду и, когда духовка засвистела, давая понять, что требуемая температура достигнута, вдвинул сковороду на средний поддон и засек время. Рыбное ассорти поместил в кастрюлю и поставил с краю. Торт он собирался подавать холодным, со сливками и потому убрал его в холодильник.

– У тебя как раз остается время, чтобы принять ванну, – сказала Кати, целуя его в лоб и протягивая бокал красного вина. – Мне надо чем-то помочь?

– Все под контролем, – ответил он. – Только напомни, чтобы я поставил суп на плиту, когда будет без десяти. О, как ты великолепно пахнешь, – добавил он, утыкаясь носом в ее волосы.

Кати со смехом оттолкнула его:

– Иди готовься.

Она подождала, когда Джеймс, напевая, поднимется в ванную. Услышав, как он запер дверь и пустил воду, Кати подняла крышку мусорного ведра и принялась осторожно рыться в содержимом.

Когда прибыли Сэм и Джефф и Кати открыла им дверь, за которой они потрясали бутылкой мерло, она решила, что сегодня Сэм похожа на куклу чревовещателя. Она накрасила губы ярко-алой помадой, и можно было подумать, что она сделала это малярной кистью, настолько приблизительно соответствовал рисунок помадой естественному контуру ее губ. Ее короткие волосы торчали во все стороны, словно она только что получила сильный электрический разряд. Джефф выглядел, как всегда, вальяжным и был одет в изрядно потрепанный костюм, какой могут позволить себе только очень состоятельные люди.

Кати несколько раз предлагала Джеймсу, чтобы он подружился с кем-то из людей их возраста и положения, более передовых взглядов. Пусть их даже не назовешь элитой. Но он прочел ей лекцию о необходимости стратегических знакомств. Кати не то чтобы не любила Сэм и Джеффа, но они ассоциировались у нее со строгими дядей и тетей, которые время от времени сваливаются вам на голову.

– Уже чем-то вкусно пахнет, – сказал Джефф, усиленно нюхая воздух. – Что нас ждет сегодня?

Кати огласила меню, и Сэм с Джеффом одобрительно хмыкнули. Она уже собралась предложить им аперитив, когда из кухни, размахивая деревянной лопаточкой, выбежал Джеймс в смешном полосатом фартуке. Кати отметила, что спереди фартук запятнан красным соусом, который, несомненно, был аккуратно помещен туда несколько минут назад. Иногда она думала, что, разыгрывая этот спектакль, он заходит слишком далеко, посыпая волосы мукой или пачкая щеки маслом, но все это делало его счастливым, и прежде она не видела в этом никакого вреда. Но теперь, глядя на него, Кати вдруг подумала, что он в общем-то жалкий человек, надувающий щеки от самомнения, одержимый престижем и статусом.

– Проголодались? – спросил он гостей.

– Умираем от голода, – ответил Джефф. – Мы уже несколько недель ждали этого момента.

Снова звякнул дверной колокольчик. На крыльце сгрудились Хью, Элисон, Ричард и Симона. Последовали объятия и поцелуи.

– Ну что – может быть, сразу же сядем за стол? – спросил Джеймс тоном хозяина, уверенного в том, что сумеет поразить своих гостей.

Стефани никак не могла заснуть. Она давно оставила напрасные старания и отдалась на волю скачущих мыслей, смирившись с тем, что завтра на работе будет ползать, как сонная муха. Она вспоминала рассказ Кати о случившемся во время званого обеда, одновременно ликуя и ужасаясь. Бедненький Джеймс! Нет, черт побери, он сам напросился!

За обедом шестеро гостей и Джеймс завели любимый разговор о необходимости избрания в деревне «городского совета», чтобы «проводить в жизнь разные полезные начинания», например пресечение стихийного строительства или запрещение болтаться без дела троим подросткам, любящим отпускать критические замечания в адрес прохожих с облюбованной ими скамейки возле утиного пруда. Кати возразила, что все трое на самом деле безобидны. Более того, когда однажды она тащила домой сумки из продуктового магазина, они по очереди донесли их до самого ее дома и отказались взять предложенные им три фунта за труды. Но Сэм, Джефф, Элисон, Хью и Джеймс были склонны драматизировать ситуацию, им хотелось думать, что юнцы замышляют ограбление или хулиганскую выходку. Ричард и Симона были склонны судить не так строго, поскольку сами имели сына-подростка, но упоминание о множащихся алюминиевых теплицах доводило их до спазмов. Вся семерка, считая Джеймса, как рассказывала Кати, не сомневалась, что именно она была призвана управлять таким советом, и каждый из них втайне мечтал его возглавить.

– Между прочим, – заметила Кати мимоходом, – ты знаешь, что он сделал пристройку к лечебнице с задней стороны, не получив разрешения, – как раз на заповедной территории? Он решил, что раз никто этого не увидит, то и просить разрешения нет смысла. Конечно, он боялся, что ему откажут. Не думаю, что Ричарду и Симоне это понравилось бы.

Стефани припомнила, как Джеймс делился с ней своими планами о расширении лечебницы и последующих неприятностях, которые он имел со строителями. Ей и в голову не пришло спросить его – законно ли это строительство. Ведь это Джеймс, в конце концов.

Кати сказала, что ассорти было принято на ура, и кое-кто попросил добавки, несмотря на то что впереди были еще два блюда.

– Не представляю, как это у тебя хватает терпения чистить креветки и мидии? – сказала Элисон.

– Наверное, он все-таки покупает их уже очищенными, признайся, Джеймс? – предположил Джефф. – Куда меньше возни.