— Рада за тебя.

Ее и утешило, и взволновало, что ее место в его сердце занято другой, что тяжелый период миновал и отныне все становится безвозвратно. Она проявила недюжинное самообладание.

— Я ее знаю?

— Скорее всего да, вы встречаетесь в детском саду, ее муж играет в клубе в теннис.

— Так она замужем? — удивилась Бланш.

— Я тебе все расскажу. Поцелуй мою Сару.

«Он даже не попросил позвать ее к телефону. Невероятно», — подумала Бланш. Она стала размышлять, кто эта женщина, благодаря которой она, может быть, обретет покой и у нее наладятся отношения с бывшим мужем. Было только горько сознавать, что однажды он познакомит ее с их дочкой. И поскольку свыкнуться с этой мыслью было нелегко, Бланш поздравила себя с тем, что новая пассия Жиля замужем.

Однажды в детском саду он подошел к ней.

— Мне кажется, мы знакомы, я играю в теннис в том же клубе, что и ваш муж.

Это выглядело по меньшей мере странно. «Ничего себе», — подумала Полина. Однако что-то в ней дрогнуло.

— Возможно. В каком клубе вы играете? — И после его ответа подтвердила: — Да, это тот самый.

Они стояли, глупо уставившись друг на друга, не находя слов.

— Кажется, я знаю вашу жену. Она часто приводит в сад вашу дочку.

Он кивнул. Полина и Бланш здоровались, как все мамаши, приводящие детей в сад. Он не нашелся что добавить. Словно желая наказать его за это молчание, она насмешливо проговорила:

— До свидания.

И повернулась, чтобы уйти. Сердце ее учащенно билось, но он об этом не знал. Первые фразы, которыми они обменялись, убедили ее, что они никогда ни до чего не договорятся, поскольку все с самого начала натянуто и неестественно. Кто-то должен был сделать первый шаг на пути сближения, но о каком первом шаге можно вести речь, когда им не подходил ни один из путей?

Он изыскивал что-нибудь такое, что бы его не слишком обязало.

— Как тебе этот мальчик? — спрашивал он у дочки. Та, как на беду, недовольно кривилась.

— Но ты же с ним знакома? — настаивал отец. — Как его зовут?

— Теодор, — отвечала она.

Ничего, кроме презрения, Теодор у нее не вызывал, и желания поиграть с ним дома у нее не было. Возраст ее был таков, что притяжение другого пола не действовало. Пришлось отказаться от идеи пригласить в дом маму с сыном, что было бы самым невинным из начал. После этого ему стало все равно, каким будет это начало.

Прошло еще какое-то время. «Здрасьте. Здрасьте», это было все, что могли сказать друг другу будущие любовники. Однако слово это выговаривалось или даже выдыхалось ими вместе с многозначительным взглядом, который задерживался, словно в поисках чего-то. Один взгляд и молил, и призывал, и подстегивал, а другой сдавался или убегал. Полине Арну все больше приходилось по вкусу, когда за ней наблюдали. Она улыбалась в ответ и не могла запретить себе опустить глаза перед тем, как исчезнуть из поля зрения. Наконец он придумал, как к ней подступиться. Он осмелился предложить ей выпить кофе.

— Приглашаю вас на чашку кофе.

Он испытывал прилив сил. Это было утром, когда они вместе выходили из детского сада, и совсем не случайно. Он нарочно задержался, дожидаясь, пока она выйдет. Все было просто. Она слегка покраснела, но все же согласилась:

— А что? Неплохая мысль.

Они вышли и пошли рядом, болтая о погоде, о детях, о воспитательнице. В бистро, куда они зашли, она отказалась садиться за столик и предпочла выпить кофе у стойки. Они смущенно стояли рядом, размешивая ложечками сахар в маленьких чашечках, вновь и вновь возвращаясь к погоде, детям и воспитательнице. Вскоре она извинилась:

— Я должна идти.

Так он понял, что она работает. Хотя это осталось не до конца проясненным.

— До свидания, — проговорил он как можно мягче, ища отсвет в ее голубых глазах.

— До свидания. Спасибо за кофе.

И всё. Были ли они по-прежнему чужими друг другу, как и прежде? Он пытался убедить себя, что это не так. Она не была свободна. Что она думала о нем? У него создалось ощущение, что она насквозь его видит.

Следовало продолжать, произносить какие-то слова, стремясь создать естественные отношения. «Здрасьте. Здрасьте». Все пришлось начинать заново. А ведь она понимала, какими глазами он на нее смотрит. Он мог Руку дать на отсечение: она все понимала. Есть вещи, которые так просто объясняются, если их сразу проговорить, не откладывая в долгий ящик. Но поскольку проговорить-то их как раз и невозможно, все усложняется. «И становится смешным», — добавил он про себя. Оттого ли он бросился в воду очертя голову? Приближался конец учебного года. Он подошел и сказал:

— Мы должны пообедать вместе. Мне доставит огромное удовольствие повести вас куда-нибудь, куда пожелаете.

Он полностью раскрыл свои карты. Приходилось идти на это, чтобы двигаться как-то навстречу друг другу Жизнь не предложила ему ни одной подходящей ситуации. И если он хотел свидания с ней, нужно было по просить ее об этом. И то, что он оказался способен сделать это, иначе как волшебством не объяснишь. Он раз двадцать повторил свою просьбу. Про себя. Звучало все равно очень ненатурально: особенно фальшивыми, если не сказать абсурдными, были слова «доставит огромное удовольствие», ведь он ее совсем не знал, и с какой это стати он поведет ее куда-то, если они никакие не друзья Но как еще было завуалировать хитрость? Ни один, ни другой способ ему не был известен. «Мне доставит огромное удовольствие повести вас куда-нибудь» выглядело грубой уловкой, сквозь которую прорывалась правда «Вы мне нравитесь». Выговаривалось все это сладчайшим голосом, а слова «куда пожелаете» и вовсе с замиранием вплоть до изнеможения. Он не изнемогал, про сто горел желанием быть с ней. Увы, для этого требовалось произнести вслух целую условную фразу. Он сделал это, разрываясь между ощущением, что полностью оголяется перед ней, и ощущением некой игры. А «куда пожелаете» показалось ей чем-то вроде непристойного предложения. Но в душе она ликовала. Жизнь вдруг двинулась с места, накатило, наехало, накрыло волной, хоть пускайся в пляс, чтобы подыграть нахлынувшей лавине неясных томительных ощущений. Неужто мы настолько одиноки, что, даже когда любимы, каждое новое переживание полнит нас радостью? Она пребывала в мире грез. Ему почудилось, что она небезразлична к его предложению, но поскольку она молчала, он решил, что ошибся. Он снова смягчил голос:

— Возможно ли это?

— Боюсь, что нет, — ответила она, поджав губы. Ну и ну! Как он посмел? И до чего неловко это у него вышло! Что ей оставалось сделать, кроме как отказать ему? Просто не верилось: хоть стой, хоть падай! Кто-то вас разглядывает, вступает с вами в разговор, не дает вам проходу и вдруг ни с того ни с сего пожалуйте на ужин!

— Как жаль, — произнес он.

Ей и самой было жаль. К счастью, он догадался протянуть ей еще один багор, за него-то она и ухватилась.

— А просто выпить по бокалу вина? В конце рабочего дня. После работы. Это возможно?

— Вполне, — ответила она, смешавшись. Он с облегчением вздохнул и рассмеялся:

— Обещаю, что не дам вам скучать!

Она впервые прямо взглянула ему в глаза:

— Что ж, мне это доставит удовольствие.

Заготовить эту фразу заранее она не могла, приличных отговорок у нее больше не было, как у него не оставалось приличных поводов не отставать от нее. Оттого и ответ казался столь же условным и фальшивым, как и предложение. Не лгали лишь их глаза.

— Так это возможно?! — повторил он, словно не верил своим ушам.

— Ну да, почему бы нет?

Оба подумали о муже, о том, будет ли он поставлен в известность. Отбросив смущение, она проговорила: