Какое-то шестое чувство предупредило меня о необходимости молчать, ничего не спрашивать и не оставаться ни секунды в этой комнате наедине с женщиной, чье малейшее движение распространяло запах фиалок в воздухе. Но где же находилась дверь в этой темной, как преисподняя, комнате? И где же Джереми? Я буду в безопасности в то мгновение, когда он откроет дверь. Тогда можно будет увидеть того, кто прячется в этой комнате. Но он все не возвращался, и я услышала слабое шуршание шелка от движения женщины где-то совсем рядом со мной. Возможно, она решила преградить мне путь к двери?

Я пыталась уговорить себя, что глупо так паниковать. В доме были другие люди, и мне стоило только закричать, чтобы они прибежали. Но ощущение присутствия кого-то, таившего злой умысел против меня, было так остро, что я не могла ни говорить, ни двигаться.

Она подошла так близко ко мне, что я инстинктивно подняла руку для защиты, и мои пальцы задели ее платье. И вдруг она зашептала мне в ухо:

— Не шевелитесь!

Это предупреждение было произнесено таким хриплым голосом, что я не смогла определить, кто это был. Пальцы, холодные, мертвенные, дотронулись до моего лица и спустились на шею. В порыве отчаяния я подняла руки, отбросила эти пальцы и вывернулась из их цепкой хватки. Она отпрянула от меня на мгновение, возможно, испуганная моим неожиданным движением, и ткань ее одежды выскользнула из моих рук. Ужасный шепот раздался снова, теперь у меня за спиной:

— Если уйдете, то будете в безопасности. Если останетесь в этом доме, то поплатитесь за это.

Мои глаза уже стали привыкать к темноте, и я смогла различить узкую полоску слабого света под дверью. Наконец-то я знала направление. Отбросив ногой сверточки, высыпанные Джереми на ковер, я бросилась к двери, распахнула ее и с силой захлопнула за собой, так что это, должно быть, разнеслось по всему дому.

В этот момент Джереми поднимался по ступенькам с нижнего этажа навстречу мне. Я повернула ключ в замке с торжествующим видом, чувствуя, что поймала в комнате что-то злое — кого-то, кто должен обнаружить себя, если вздумает убежать оттуда.

Я подбежала к Джереми и повернула его назад.

— Не сейчас! — с настойчивостью прошептала я ему. — Сейчас же пойдем наверх!

По моему виду он понял, что возражать не следует, и подчинился мне без слов. Мы не произнесли ни слова, пока не вошли ко мне в комнату. Затем он повернулся ко мне с тревогой на лице:

— В чем дело, мисс Меган? Вы побелели, и вас трясет. Что случилось?

— Джереми, почему ты задержался? — с трудом переводя дыхание, спросила я. — Почему ты закрыл меня там и убежал?

Он был очень удивлен, увидев, как я напугана, но ответил спокойно:

— Меня позвал дядя Брэндан. Он выходил из столовой и услышал, что я иду по лестнице. И мне пришлось сойти вниз и объяснить, почему я еще не в постели.

Мое сердце стало понемногу успокаиваться, а когда я села в свое кресло-качалку, то уже не ощущала так сильно предательскую слабость в коленях.

— Что ты ему сказал? — спросила я.

— Только то, что мы прятали рождественские подарки и что это большой секрет. Поэтому он отпустил меня и даже не ругал. К тому же он торопился уехать на вечер. Вы что, боитесь этой комнаты, мисс Меган?

Лучше было сказать правду, чем позволить ему думать, что я боюсь чего-то сверхъестественного.

— Там кто-то был, — сообщила я. — Кто-то дышал в темноте. Кто-то, желающий причинить мне зло. Я вышла оттуда как можно скорее и заперла ее там одну.

— Как? С нашими подарками? — воскликнул Джереми, и его испуг совершенно не относился к тому, что со мной произошло.

— Она ничего не сделает с подарками, — сказала я. — Но рано или поздно ей придется выйти. И тогда мы узнаем, кто это. Мне очень жаль, что дядя Брэндан уехал.

Джереми презрительно хмыкнул, показывая этим, что мои рассуждения не делают чести моей проницательности. Он подошел к двери и распахнул ее.

— Пойдемте, — произнес он, подбирая оставшиеся свертки. — Там сейчас нет никого, а мы должны спрятать подарки и посмотреть, целы ли те, которые там. Давайте отнесем туда и эти.

Пока я еще колебалась, он разговаривал со мной со снисходительностью взрослого. В другое время это вызвало бы у меня улыбку.

— Есть и другие ключи от этой комнаты, мисс Меган, — говорил он. — И кроме того, вторая дверь закрыта на внутреннюю задвижку. Если кто-то захочет скрыться из комнаты, он может отодвинуть задвижку и выйти в будуар моей матери. Пойдемте вниз сейчас же. Вы можете взять свечу, если хотите, — милостиво разрешил он.

Перед логикой доводов Джереми я начала чувствовать себя, как человек, попавший в глупое положение. Возможно, та борьба в темноте была вызвана моим слишком живым воображением. Как бы то ни было и кто бы там ни был, я предоставила ей прекрасный шанс запугать меня. И она очень хорошо воспользовалась им.

Я больше не возражала и пошла вниз с Джереми, на этот раз взяв с собой свечу.

Отворив дверь, мы оставили ее открытой настежь, разгоняя темноту светом из холла и от моей свечи. Я увидела, что Джереми был прав. В комнате никто не прятался. Задвижка на второй двери была выдвинута, и дверь была оставлена незапертой. Джереми опустился на колени и молча стал считать свои сверточки, пока не удостоверился, что все они целы.

Я отвлеклась от него и окинула взглядом комнату. Мое внимание привлек предмет у противоположной стены. Там, на полированной поверхности бюро, стоял высокий турецкий подсвечник, который я всегда видела в комнате Лесли.

— Ты не видел свою мать внизу в столовой? Она обедала вместе с твоим дядей? — спросила я.

Он рассеянно покачал головой, так как все его внимание было занято сверточками, которые он укладывал в ящик бюро.

— Не знаю, может быть, и обедала.

«Значит, — подумала я, — это могла быть и она. И она могла оставить свой подсвечник, уходя из комнаты». Но я ничего не сказала Джереми. Не совсем уверенными движениями я помогла ему уложить наши рождественские подарки в ящик. Никто нас не потревожил. Никто не видел нас и, насколько я заметила, никто не проходил мимо двери, пока мы не закончили своего дела. Но в воздухе был слабый аромат фиалок, и вместе с ним, казалось, нависал страх. Во мне крепла уверенность, что в доме таилось что-то гораздо более серьезное, чем просто недовольство моим присутствием.

Может быть, это была Гарт, вновь переодевшаяся в платье своей хозяйки и надушившаяся ее духами? Я не знала. Здесь могла быть как та, так и другая.

Ради моей собственной безопасности лучше было переубедить Брэндана и покинуть этот дом, пока я еще могу это сделать. Но оставался Джереми, и я знала, что никогда не брошу его по причине, которая была слишком похожа на трусость. Должны появиться более убедительные доводы, чтобы заставить меня покинуть его, а то, что произошло в этой комнате, не было таким, хотя и доставило мне огромное беспокойство.

И на следующий день я не нашла ответа на вопрос, кто оставил подсвечник в комнате Дуайта Рейда и кто угрожал мне хриплым шепотом. Чувство опасности, нависшей надо мной, оставалось, но мне приходилось не обращать на это внимания. Я совсем не видела Брэндана и во всяком случае не собиралась рассказывать ему о том, что произошло. Вспышка гнева в адрес Лесли меня испугала. Я не хотела, чтобы такое повторилось снова.

Но становилось все яснее, что полезная роль, которую я могла сыграть в воспитании Джереми, подходит к концу. Поэтому мне было необходимо вскоре предстать перед Брэнданом и заставить его понять серьезность сложившейся ситуации. Не из-за того, что произошло в этой комнате, а из-за того, что с его отъездом мое положение в доме станет невыносимым. Возможно, я еще подожду после Рождества, а затем скажу ему о своих планах на будущее и о решениях, к которым приду к тому времени.

Утром в день Рождества хозяин и хозяйка дома должны будут присутствовать при раздаче подарков, как это было принято везде, но в Сочельник вечером их ждали на балу в отеле «Пятая авеню». И наряжать рождественскую елку предстояло только нам.