- Приглядят, - пообещала Вера, - Вы, к сожалению, правы, догадок не достаточно, чтобы официально за него взяться, но теперь я с него глаз не спущу. Я вам определенно верю, Сато. Скажите, в дальнейшем вы могли бы передумать и вернуться на Землю? Тогда я бы могла устроить так, чтобы вам объявили амнистию. Это не та справедливость, которой вы хотите, но зато вас бы оставили в покое.
- А что взамен? - спросил Крис.
- Мне нужны надежные люди, такие как вы, - ответила вице-президент, - Согласились бы вы стать моим человеком?
- А, так вы меня вербуете? - рассмеялся Маэда, - Я должен согласиться сразу, или могу все обдумать?
- Я не давлю и не требую, - Вера коснулась его руки, держащей ручку кружки, - Думайте, сколько пожелаете, только смотрите, чтобы не было слишком поздно. Вот, я оставлю вам номер телефона моего секретаря Ивонн. Если надумаете согласиться, звоните в любое время.
- Договорились, - ответил Крис и вопросительно поднял брови, - Мы ведь договорились?
- Вы утверждали, что это не переговоры, - усмехнулась Яворская, - Но мой ответ - да.
Она протянула Маэде руку, и он ее пожал.
- Дождь почти кончился, - заметила Вера, оглянувшись на окна, - Проводить вас до такси?
- Ничего, освежусь немного, - отказался Маэда и через ее плечо выглянул в окно, - Вот тот промокший мужчина с кобурой под пиджаком и дико блуждающим взглядом, который мечется по улице, это не ваш телохранитель?
- О, боже, - Вера оглянулась снова и схватилась за голову, - Сейчас будет мне разнос.
Маэда поднялся из-за низкого стола и похлопал себя по затекшим с непривычки коленям.
- Самое время исчезнуть и бросить вас на растерзание господину Станичу, - улыбнулся он и поклонился Яворской, - Удивительно, но мы чудесно провели с вами время.
- Согласна, - Вера ответила на поклон, - Передавайте привет от меня Джеку Деверо.
Маэда изменился в лице, чем вызвал довольную улыбку у вице-президента.
- А я и не подозревал, что вы тоже телепат, - сказал он.
- Нет, - возразила Вера, - Я десять лет преподавала в колледже, до того, как заняться политикой. И прекрасно вижу, когда мальчишки что-то скрывают.
Снаружи пошел дождь. Круглые окна в потолке потемнели, по их стеклам забарабанили частые капли. Но Джек Деверо этого почти не заметил, только почувствовал, что полумрак в зале архива стал гуще. А в кругу света от лампы ничего не изменилось. Джек углубился в чтение. Просмотрев звездные карты, он переключился на найденные Маэдой бортовые журналы. Они хранили отрывочные сведения о прохождении звездолетов - торговых и пассажирских в секторе Пояса Брунгильды. Это были старые записи, более чем двадцати пяти - тридцатилетней давности, из чего можно было сделать вывод, что данный участок космоса уже довольно давно закрыт для полетов. Короткие разрозненные сообщения складывались в общую картину странного содержания. Описывались неполадки в системе навигации, сбои в показаниях приборов и работе двигателей у кораблей, следовавших через сектор близ Пояса Брунгильды. А также необъяснимые перепады настроения, вспышки паники и агрессии у экипажа и пассажиров. Рассказывались также случаи, из которых было видно, что некоторые люди на этих кораблях видели галлюцинации, как необычного, причудливого, так и пугающего характера. "Сегодня, уснув после вахты в своей каюте, я вдруг проснулся от неприятного ощущения, - писал капитан грузового звездолета "Циклоп", следовавшего с Аурона на Венеру, - Было очень холодно, я закоченел под толстым одеялом. Когда я открыл глаза, было темно. Я увидел, что лежу на земле. Почва была голая и покрытая трещинами, как в пустыне. Кругом был туман, и было ничего не разглядеть. Кроме очертаний стен и башен какого-то разрушенного города. Это длилось несколько секунд. Я закрыл и открыл глаза и снова оказался у себя в каюте. Думаю, все это происходило во сне. Но было очень похоже на правду". Дочитав до конца эту запись, Джек оторвался от бортового журнала "Циклопа" и замер, глядя поверх страниц невидящим взглядом. Картина, описанная капитаном грузового корабля, стояла у него перед глазами, как настоящая. Как в тот день, когда он сам увидел Седьмой город.
- Не жалко вам глаза портить?
Голос, заговоривший с Джеком в тишине архива, был нежный и прекрасный. Но Джек никак не ожидал, что рядом еще кто-то есть, и чуть не закричал от неожиданности.
- Тут почти ничего не видно, вам бы еще лампу.
- Спасибо, мне вроде бы и так хорошо.
Деверо повернул голову вправо, на звук голоса и увидел Мидори. Она сидела на верхней ступеньке архивной стремянки, предназначенной для доставания книг и свитков с верхних полок. На ней были свободные шелковые блуза и брюки того же малиново-алого цвета, как то платье, которое она носила в воспоминаниях Криса, и она опять была похожа на фею, сидящую в чашечке пышного цветка. Лицо Мидори почти не изменилось с течением времени, только морщинки в уголках ее бархатных восточных глаз стали заметнее, и прическу она теперь носила короткую, "под мальчика".
- Вы давно здесь? - спросил Джек, понимая, что увлекся чтением и не замечал ничего вокруг.
- Во дворце слухи разносятся быстро. Как только я вернулась из театра, слуги мне тут же все рассказали, и я пришла, - ответила Мидори, - Юкио вас напугал? Он бывает грозным.
- Он хотел вас защитить, - заметил Джек.
Он впервые видел ее на самом деле, не считая своего посещения оперы, и к тому же так близко. В Мидори все равно было что-то нереальное. Она была как малиновый цветок пиона, и запах ее духов был таким же загадочным и сладким, как аромат этого цветка.
- Да, - Мидори пожала плечами, - Он хороший император и хороший старший брат. Никогда мне не мешал и всегда оберегал, - она спустилась на ступеньку ниже, переставив маленькие ноги в мягких башмачках с загнутыми носами, - А куда ушел ваш друг?
- В гостиницу, - вздохнул Джек.
Она покачала головой. Ее взгляд затуманился грустью.
- Знаете, моего мужа Кристиана Маэду я знала с десяти лет. Мы вместе учились в школе искусств. Он был художником, - водя указательным пальцем по поверхности деревянного каркаса стремянки, рассказала Мидори, - И я никогда не любила никого другого. И он тоже. Мы поженились совсем юными, мне было только пятнадцать. Крис был незнатного рода, моя семья не была в восторге, но хотела мне счастья и не препятствовала. И мы были счастливы. Всего два месяца. Потом Крис умер, оказалось, что у него больное сердце. Я осталась совсем одна. Так мне казалось. В те ужасные дни я встретила этого врача. Я навещала свою подругу в больнице, и там был он. Он спросил, не хочу ли я иметь ребенка от умершего мужа. Сказал, что ДНК удалось сохранить, и я могу сделать искусственное оплодотворение. Конечно, я согласилась. Семья опять была не слишком рада, но это была возможность избавить меня от отчаяния, и они снова не стали мешать.
- Значит, Крис появился на свет уже после смерти вашего мужа? - спросил Джек.
- Да, - на тонком лице Мидори засветилась грустная и нежная улыбка, - Когда он родился, у меня возникло странное чувство, словно он мой и не мой. У вашего друга кудрявые волосы?
- Он сейчас их остриг, - Джек пожал плечами, - А вообще да. Он, как овечка.
Мидори рассмеялась этой детской шутке.
- Ни у кого из нашей семьи не было кудрей, у родни мужа тоже. Чем больше проходило времени, тем больше я убеждалась, мой ребенок не от Криса. Тот врач обманул меня, - она оторвалась от созерцания стремянки, взглянула на Джека, и ее глаза вспыхнули от волнения, - Но я полюбила его. Сразу, как увидела, сразу, как он на меня посмотрел. Он был такой красивый и спокойный. Я часто просыпалась по ночам, мне казалось, что он не дышит. Подойду к кроватке, посмотрю, а он спит и улыбается. Но упрямый был, ужас! Разговаривать начал рано, едва ли не в десять месяцев. Чуть что не по его, губки надует, глазки поставит: "Ну, пожалуйста, мамочка"! И все сделаешь, как он просит. Я уже потом поняла, что он пользуется внушением, что у него дар. Когда Крис спал, вещи в комнате двигались сами собой. Или по дворцу начинали бегать павлины, которых не было на самом деле. Он пользовался своими способностями для проказ, но не для злых, нет. Помню, наша служанка Михо, это сейчас она сухонькая старушка, а тогда была пышная толстуха, наступила на собственный подол, накрывая стол к обеду, и упала. Крис взглядом передвинул подушку прямо под ее упитанный зад. Она плюхнулась на мягкое, не поняла, в чем дело, и с испугу заверещала на весь дворец. А он смеялся. И все смеялись, и Михо тоже, когда поняла, что произошло.
