Сияющий совершает один из тех присущих лишь ему бросков, когда он движется так стремительно, что, кажется, будто за ним в воздухе тянется светящийся шлейф, а потом вам не удается вспомнить, как он сделал то, что сделал. За долю секунды он поворачивается, перепрыгивает через кресло и несется на девушек с низко опущенной головой, точно бык. Они визжат и растворяются в спальне. Сияющий закрывает дверь, запирает ее и разворачивается к Хеншоу. Опомнившись, девчонки принимаются колотить в дверь и выкрикивать такие непотребные проклятия, каких Менискус и не слыхал никогда.

Сияющий снова поворачивается к Хеншоу, который предпринял очередную безуспешную попытку приблизиться к бару и теперь схватил лампу и вовсю размахивает ею. Менискус призадумывается, стоит ли ему броситься на помощь Сияющему, и благоразумно решает попридержать коней, а не то, на свою беду, еще разозлит здоровяка, что, как показывает опыт, не самая лучшая мысль.

— Ладно, к черту, — говорит Сияющий. — У тебя была возможность, но ты ее профукал. Разберусь с тобой позже.

Он направился к выходу, кивком велев Менискусу следовать за собой. Когда они уже были на пороге, к Хеншоу вернулось мужество, и он завопил:

— Ага, ты и твоя армия! Сияющий засмеялся.

Должно быть, Хеншоу нашел способ связаться с охраной, потому что не прошло и нескольких секунд после их ухода, как по системе местного оповещения послышалось закодированное сообщение и пронзительно завизжала сигнализация. Сияющий бросил взгляд на часы и направил Менискуса в сторону коридора для обслуживающего персонала.

— Надо выбираться из этого района, они станут искать нас здесь. Теперь от этой одежки проку мало, а значит, нам стоит усилить бдительность.

— Почему ты пошел на это? Теперь ты утратил элемент неожиданности.

— Дело того стоило. Хотелось посмотреть, какое будет выражение лица у этого козла. Кроме того мне нравится, когда все вокруг начинают суматошно метаться.

Менискусу пришлось напрячь все силы, чтобы поспевать за Сияющим. Тот вел его по пустынным коридорам и через всевозможные запечатанные двери. Наконец они вышли из узкого прохода в помещение, похожее на балкон. Сильно поддувало, сквозняк доносил гул автоматов и мужские голоса. Менискус невольно схватился за стену, когда сообразил, что «балкон» выходит на огромный зрительный зал, копошившиеся внизу фигурки напоминали муравьев.

Сияющий подошел к самому краю и уставился вниз. Менискус заглянул ему через плечо и увидел стеклянные изгибы знаменитого капсульного трека «ХотВилМакс». На расстоянии он походил на искривленные трубки и катетеры из химического набора какого-нибудь спятившего ученого.

— Ладно, Пискля, ты останешься здесь. Тут безопасно, да и сделать ноги отсюда проще простого — иди по этой шахте… — Он показал, по какой именно. — А потом следуй за алыми водопроводными трубами, пока не выйдешь на поверхность.

— А ты куда? — спросил Менискус.

— Я туда. Смотри за тем, как станут разворачиваться события на «ХотВилс».

Не сказав больше ни слова, Сияющий оперся о край и схватился за одну из опор крыши. Он подтянулся и вцепился с испещренную ямками стену, протиснувшись через трубы. Всхрапывая и потея, Сияющий стал методично карабкаться по сфере потолка.

Мэдди впервые присутствовала на «Шествии боровов», и Мемориальный выставочный павильон был просто нашпигован всевозможными подслушивающими устройствами. Участники состязания все время находились на виду, их снимали даже за кулисами (там было не меньше четырнадцати видеокамер, записывающих каждое их движение и сопение). За публикой тоже наблюдали — «Хайбридж» якобы проводил исследования рыночной конъюнктуры. Жучки передавали не только аудиовизуальные сигналы. В структуру здания была вплетена новейшая система микробиологических сенсоров, охватывающая водопроводно-канализационную сеть, вентиляционные каналы и поверхности, к которым часто прикасались, например дверные ручки. Гостям, обслуживающему персоналу и участникам приходилось подвергаться полной дезинфекции, чтобы попасть на выставку.

Если 666, поселившийся в Мэдди, был тем самым вирусом, о котором трубила «желтая пресса», то он не имел никакого отношения к Y-чуме. Вот почему она несказанно удивилась, когда ее остановили на первом же пропускном пункте. Бонус неторопливо прошла впереди, но когда Мэдди попыталась миновать детекторы, все вокруг взорвалось истошным воем сирены.

— Пожалуйста, отойдите в сторону.

Мэдди пришла в себя только в расположенном рядом помещении, где ее сканировали «И-МИДЖем». Спешащие на выставку люди проходили мимо и косились на нее. Лицо Мэдди стало пунцовым от стыда. Она подумала, нашли ли они что-нибудь в ее половых органах, но не осмелилась спросить. Охранницы глядели сурово.

— Доктор Бальдино, я сожалею, но мы нашли следы мертвой Y-чумы на вашей обуви и брюках.

— Это не Y-чума, а всего лишь экспериментальный организм Лаз79-10Е. У меня имеется свидетельство, что он не опасен, к тому же я могу переодеться…

— Я говорю не о Лаз79-10Е. Мы уже его проверили, и это не проблема, поскольку он не передается воздушно-капельным путем, по крайней мере не в такой концентрации. Но у вас устаревшая форма Y-чумы, смертельная инфекция. Вам ни в коем случае нельзя и близко подходить к мужчинам, в этой одежде или в любой другой. Сначала вам придется пройти полную дезинфекцию, на что потребуется несколько дней.

— Что? Но я проделала такой долгий путь. Должно быть, это какая-то ошибка. Я не находилась вблизи источника Y-чумы.

— Сожалею. Вы не сможете войти в выставочный зал. Вам придется наблюдать за всем из Зала для почетных гостей. Это безопасно, поскольку он герметичен.

— Но моя дочь уже прошла внутрь. Я не могу оставить ее без присмотра.

— Мы найдем вашу дочь и приведем к вам, если вы этого хотите. Но внутри ей совершенно ничего не угрожает.

— Просто в голове не укладывается, — сказала Мэдди. — А еще говорят о неудачных днях. Вот не везет — так не везет!

Менискус заглянул в ящичек с инструментами, который оставил Сияющий. Там лежал схематичный план Цитадели с кучей всяких условных значков и отмеченными маркером участков, где — как предположил Менискус — сегодня вечером что-то произойдет. Он изучил схему трека «ХотВилс». Менискусу никогда особо не хотелось драться, но когда Наоми на лабораторных экранах проигрывала рекламные обзоры «Шествия боровов», ему всегда нравилось представлять, будто он сам ведет одну из этих автомобильных капсул. Может, это желание объяснялось тем, что не столь уж давно у Менискуса имелся игрушечный набор машинок «ХотВилс», еще в детстве, когда доктор дарил ему игрушки. Он обычно строил завернутые спирали и петли из прозрачных оранжевых трубок по всему аквариуму, чтобы устраивать гонки своим машинкам. Однако увидеть гонки самому — что может быть более захватывающим?

Как и игрушечный, настоящий трек состоял из оранжевых трубок, расположенных на петлях, изгибах и скатах, нарушающих законы гравитации. Машины были похожи на пули и мчались по трубкам, как санки по склону холма, лишь с несколькими существенными отличиями. Во-первых, они были моторизованными. Во-вторых, могли обгонять друг друга. А в-третьих, в машинах имелся запас наступательного и оборонительного оружия: то были военные колесницы XXI века. Менискус знал, что водители-гонщики пользовались невероятным успехом у женщин, совсем как борцы, хотя и не обладали физической привлекательностью. Тела борцов походили на тела породистых животных, в то время как гонщики выглядели как дегенераты. Как правило, это были маленькие, жилистые — некоторые даже костлявые и напряженные мужчины, — всегда натянутые как струна, не умеющие обольщать и нравиться. Они тренировались как одержимые, в среднем жили не больше двадцати трех лет, даже со всеми защитными мерами против чумы, предоставленными Цитаделью. Почему женщины так жаждали увидеть этих самоубийц-гонщиков в качестве отцов своих детей, Менискус не понимал, но ему всегда хотелось узнать, какие чувства испытываешь, когда на огромной скорости несешься по трубкам, а твои противники пытаются убить тебя, если догонят.