Я знал теперь, что собаку может тошнить по утрам не оттого, что она заболела, а по той простой причине, что накануне ей дали лишку костей. Вот говорят, что нельзя кормить сырым мясом — будет злой. Нельзя давать куриные и вообще птичьи кости — будет драть птицу... Чепуха! Сырое мясо может принести одну лишь пользу. В меру данное, — только обязательно свежее и хорошего качества, — оно отлично усваивается организмом и возбуждает аппетит. Врачи всегда советуют давать его для возбуждения аппетита, если почему-либо собака лишилась последнего. А про куриные кости можно сказать то же, что я уже говорил о рыбных.

Другие наставляют: пусть всегда лежит кусочек серы в воде — от чумы. Давайте истолченную серу в пищу — тоже от чумы. А старый доберманист, опыту которого доверяли все члены клуба, заявил мне: от чумы есть только одно действительно надежное средство — общее хорошее состояние и упитанность собаки. Кстати, это лучшее средство вообще от всех болезней.

В клубе люди самых разнообразных профессий, возраста, наклонностей и уровня интересов, но объединенные общей страстью — собаководством, охотно делились своим опытом, взаимно обогащая знаниями друг друга. И это вносило в атмосферу клуба особое ощущение дружественности, спаянности, дух коллективизма. Я не помню случая, чтобы кто-нибудь из «собачников» отказал мне в совете или помощи, когда я нуждался в этом.

Зимой моего четвероногого питомца стали донимать морозы. Дог не имеет пушистой шубы, шерсть его коротка, хотя так густа, что в некоторых местах, например на шее, почти невозможно добраться до тела. У щенка же шуба была совсем жидкой, да к тому же еще недоставало жирового покрова. Небольшие морозы Джери еще терпел, но в суровые декабрьские дни для него началось настоящее мучение. Щенок горбился, скрючивался, стараясь сжаться в комочек и, придерживая то одну, то другую лапу навесу, торопливо, точно от раскаленной сковороды, отрывал их от земли. Лапы, надо полагать, начинало ломить, щенок опрометью бежал домой и там, лежа в своем уголке, еще долго повизгивал, осторожно полизывая окоченевшие конечности.

Но я с ним не церемонился и гулял почти при всякой погоде, желая вырастить выносливую собаку. Я следил лишь за тем, чтобы в сильные холода мой питомец не топтался на месте, не жался ко мне, и постоянно задавал ему работу — посылал за аппортом, принимался бегать сам, вызывая его на игру. Движение согревало щенка, организм постепенно приспосабливался к низкой температуре, кроме того, известно, что в таких случаях начинается усиленный рост псовины у собаки, в частности подшерстка, который особенно согревает тело. И в дальнейшем, когда щенок вырос и превратился в грозного пса, он свободно стал переносить тридцатиградусные морозы, и даже больше, без всякого вреда для себя.

С весны я начал заниматься с Джери на дрессировочной площадке. К этому времени ему исполнилось восемь месяцев, то есть он достиг возраста, когда начинается регулярное обучение собаки.

В этом возрасте Джери превратился в долговязого костлявого пса, более похожего на жеребенка, чем на собаку. Но ум, светившийся в его вытаращенных глазах, блестящая атласная шерсть и важная, полная достоинства, поступь уже говорили о породе. Недрачливый и спокойный по природе, Джери быстро освоился с площадкой, с шумом и гамом многочисленного беспокойного сборища и прекрасно вел себя даже на групповых занятиях, когда люди и собаки выстраивались в одну общую шеренгу и, как один человек, согласованно выполняли команды инструктора-дрессировщика.

Занятия проводил инструктор Шестаков, плечистый веселый человек, занимавшийся собаками сызмала. Его смелость и сноровка были подстать характеру нашего общего друга — начальника клуба.

Начальника клуба знал в городе каждый собаковод. Про него рассказывали удивительные вещи. Говорили, например, что однажды он на пари вошел в клетки к тридцати злобным собакам, отдрессированным, или, как говорят собаководы, отработанным по караульной службе и совершенно не знавшим его; только три не пустили его, остальные спасовали. Пари заключалось в том, что Сергей Александрович утверждал, что дрессировка недостаточно хороша, и доказал свою правоту. В другой раз он поймал голыми руками овчарку, бегавшую на улице с обрывком веревки на шее, от которой панически разбегались все прохожие, и доставил ее владельцу. Самое удивительное было то, что при этом за всю свою собаководческую практику он не имел даже ни одной царапины, ни одного покуса от собак. Когда ему говорили об этом, он отвечал, пожимая плечами:

— Я не вижу в этом ничего особенного. Каждый собаковод должен уметь сделать то же самое. Да вон возьмите Григория Сергеевича, — кивал он в сторону Шестакова, — он еще не то делал. Просто надо знать психологию животного.

Сергей Александрович часто бывал на площадке, которую регулярно посещали 30—40 человек со своими собаками. Мы сдружились с ним.

На площадке я начал дрессировать Джери на выдержку. Посадив его, я отходил на расстояние десяти-пятнадцати шагов и командовал: «Лежать!», «Голос!..». Пес послушно исполнял. Раз от разу расстояние увеличивалось. Увеличивалась и продолжительность выдержки. Джери великолепно дрессировался на кусочек черного хлеба, в то время как другие собаки нередко отказывались работать даже на мясо. Виноваты были в этом сами владельцы, которые не хотели или не могли понять психики животного и либо задергивали собаку, либо чрезмерно закармливали ее лакомством.

Быстрые успехи Джери вызвали удивление среди многих моих знакомых по площадке. Почему-то довольно распространено мнение, что дог «глупей» овчарки, добермана, а потому и хуже поддается дрессировке. Джери мог служит живым опровержением этого ни на чем не основанного предрассудка. Просто дог более упрям, к тому же он чрезвычайно велик и с ним трудно справиться, если полагаться только на физическую силу. Нужно подчинить его своему влиянию. А это-то самое трудное. Именно этого и не хватало многим хозяевам собак. Я же теперь мог с гордостью отметить, что мои заботы не пропали зря. Джери понимал и слушался меня с полуслова. И наши занятия продвигались настолько успешно, что мой дог обогнал даже многих овчарок, начавших дрессироваться ранее его.

Это не значило, конечно, что мой Джери мог научиться чему угодно. Так, например, он не годился для работы по следу, то-есть не мог сделаться ищейкой. Для службы розыска пригодны сравнительно немногие породы — восточноевропейская овчарка, доберман-пинчер, эрдель-терьер и некоторые другие. Они обладают таким удивительным чутьем, что могут найти нужный след по слабому запаху среди множества других запахов. Однако это отнюдь не значит, что другие собаки хуже их. Просто каждая порода имеет свои особенности, свои, только ей присущие, достоинства. И каждая по-своему ценна и нужна, хотя одни, как восточноевропейская овчарка, например, имеют большее применение, другие, как дог, меньшее.

На площадке я убедился и еще кое в чем. Вовсе не обязательно щенку быть худым, как сказала мне бывшая хозяйка Джери. Опять же это в значительной мере зависело от породы. Собаки с длинной псовиной, к примеру лайки, овчарки, и в щенячьем возрасте выглядели уже кругленькими и пушистыми.

Дрессировкой я постоянно занимался и дома. Особенно я стремился развить в Джери выдержку и безотказное исполнение приказа. Поставишь перед собакой чашку с кормом и скомандуешь: «Фу!» — нельзя, значит. Пес сидит, как истукан. Глаза, не отрываясь, устремлены на чашку. Слюна в два ручья бежит из закрытой пасти. Я ухожу в другую комнату. Все равно пес не прикоснется к еде, пока не услышит долгожданной команды «возьми» или «кушай». Тогда с жадностью накинется он на пищу и не остановится, пока не опустошит чашку до дна.

Как-то раз, посадив собаку перед кормом, я забыл, что в прихожей у чашки томится мой послушный друг. Вдруг я услыхал из соседней комнаты голос матери:

— Что с Джеркой? Почему он сегодня корм не ест?