Красив в лесу морозный ясный день! Деревья стоят строгие,, величественные, одетые в искристый пушистый иней — «куржак». Тронь его, и он осыплется холодными колючими иголками, мгновенно тающими на руке. Тишина вокруг удивительная. Будто все уснуло в лесу. Каждый шорох, каждый слабый звук слышен чуть не за километр.
Пролетит сорока низко над вершинами деревьев, лениво взмахивая черно-пегими острыми крыльями, — Буян долго следит за ней взглядом, задрав голову вверх. А вот тут была белка: у ствола на снегу раскрошена шишка...
— Ау! — крикнет Витя. И кто-то словно откликнется в таинственной сумеречной чаще.
Витя припоминает: вот здесь, у края большого луга, в начале зимы клубом был устроен общественный показ работы дрессированных служебных собак. Было много народа, главным образом, молодежи. Вите особенно запомнилась отличная работа одной собаки-санитара.
На ослепительно белой снеговой поляне показалась собака. Подпрыгивая время от времени, как заяц, на всех четырех лапах, чтобы лучше видеть, она быстро пересекла открытое пространство и скрылась в зарослях кустарника. Затем показалась опять. Бег ее замедлился. Она не просто бежала — она искала. А кусты мешали ей видеть. Ее движения сделались порывистыми, суетливыми. Однако в них не чувствовалось растерянности животного, потерявшего хозяина. Нет, это был поиск, тщательный, хорошо натренированный, в результате которого не оставалось ни одного необследованного кустика.
Затем она потерялась из поля зрения. Ни один звук не выдавал ее местопребывания. Кое-кто из зрителей подумал: ну, убежала совсем, — и высказал это вслух. Теперь ищи ветра в поле! Но это было обидное мнение, совершенно незаслуженное четвероногим санитаром.
Через четверть часа собака вновь появились на поляне. Бег ее опять изменился. Она уже не задерживалась, чтобы подпрыгнуть и осмотреться по сторонам, не нюхала землю и воздух, а широкими плавными скачками спешила напрямик в обратном направлении. Верно, она отказалась от своих поисков?.. Нет! Просто она выполнила первую часть дела и теперь спешила выполнить остальное. Кожаная палочка-бринзель, недавно болтавшаяся у нее под шеей, сейчас была зажата в пасти. Это значило: она нашла. Кого? Белая повязка с красным крестом, надетая на животном, красноречиво свидетельствовала: найден раненый. И ему нужно оказать немедленную помощь.
Через минуту собака вновь бежала к раненому. Но теперь она была на поводке, не одна. За ней бегом следовали санитары с носилками в руках. Тяжело раненый, получив своевременную медицинскую помощь, будет спасен. Герой, сражавшийся за Родину, не умрет.
Все это проносится в голове у мальчика в ту минуту, когда он пересекает поляну.
...Но вот и поляна осталась позади. Кругом сосны да ели с тяжелыми подушками снега на протянутых лапах-ветвях. Чуть задень их... Ой, упало прямо за шиворот! Холодные струйки потекли по спине, но тотчас пропали — высохли от горячего тела.
Кто-то серый, пушистый и легкий, как мотылек, бесшумно перепорхнул вдруг в вышине с одного дерева на другое. Белка! Вот она, проказница! Витя погнался за нею — нет, не поймать, а просто хоть увидеть еще раз; он смотрел вверх и бежал; загнутый носок лыжи ушел глубоко под корягу, ноги мгновенно заплелись, тело потеряло равновесие, — трах! и Витя полетел носом в снег.
Снег набился за воротник, в глаза, в уши; да снег что, не беда, хуже — другое.
Стал подниматься, и сразу почувствовал резкую боль в ноге; хотел шагнуть — и чуть не закричал. Боль была столь пронзительна, что едва не заставила его потерять сознание.
Витя ощупал ногу. Она не давала ни двигаться, ни шевелиться. Хорошо, если она только вывихнута, не сломана.
Вот тебе и белка! В другой раз не будешь глазеть по сторонам или пялить глаза в небо, коль ходишь по земле...
Что же, однако, делать? До дому несколько километров, а он не может сделать и шагу...
Витя опустился на лыжи, чтобы хоть как-то успокоить боль в ноге.
— Что будем делать-то, а, Буйка? — разговаривал он с собакой.
Буян кружился вокруг хозяина, с веселой мордой, махая хвостом. Глупый, не понимал, что случилась серьезная неприятность. Домой теперь — не попадешь!
— А в лесу, Буйка, оставаться тоже нельзя, — рассуждал вслух мальчик. — Замерзнем. И волки могут напасть или медведи...
Буяну надоело ждать, пока поднимется хозяин; он схватил зубами за веревочку одну из лыж и стал дергать к себе, заигрывая с Витей, как бы приглашая его: «Чего сидишь? Вставай!..»
А что если... Нет, снег глубокий, будет проваливаться, у Буяна не хватит сил. Но ведь попытка не пытка, — отчего не попробовать. Все равно другого выхода нет.
С минуту Витя размышлял, затем осторожно приподнялся. Буян перестал дергать лыжу и с ожиданием следил за ним.
Решено. Витя ляжет на лыжи, а Буян пускай тащит, — как на салазках. Но необходимо лыжи чем-то связать и сделать упряжь, чтобы Буян мог везти. Не зубами же дергать; так далеко не уедешь.
Витя был хладнокровный и сообразительный мальчик; другой бы растерялся, распустил бы, чего доброго, нюни с перепугу, а он — нет. Он снял с себя кушак, потом стянул ременный пояс, поддерживающий брюки. Можно пустить в дело и носовой платок. Платком он связал загнутые концы лыж, чтобы не расползались в разные стороны, а из кушака и ремня смастерил что-то вроде шлейки, которую на дрессировочной площадке надевали на караульных собак вместо ошейника, чтобы не очень врезалось в тело. Пришлось, однако, прицепить и к ошейнику, — надежнее. После этого Витя лег врастяжку на лыжи, сдвинул их под собой, крепко ухватился руками за эти самодельные постромки и приказал:
— Буян, вперед! — И добавил больше для себя, чем для собаки: — Поехали!
Буян поднатужился, попробовал дернуть в один бек в другой, потом, понукаемый хозяином, потянул прямо туда, куда смотрели носки лыж, и Витя почувствовал, что сдвинулся с места, лыжи со скрипом поползли по снегу.
Везти было тяжело, но Буян старался изо всех сил. Медленно-медленно, оставляя за собой в снегу широкую борозду, они двигались в обратном направлении. Несколько раз Буян останавливался; Витя давал ему передохнуть, затем снова кричал:
— Буян, вперед! Вперед!
Уже начало смеркаться, — зимний день короток, — а до дому еще далеко. Там, наверное, беспокоятся, хватились Вити, давно должен бы вернуться с прогулки, а его все нет, и Буяна тоже нет...
А Буяну жарко. Он высунул язык, дышит часто и громко, ошейник врезался ему в шею, стесняя дыхание, и все-таки Буян тянет, тянет, увязая в снегу, весь напрягаясь, тянет сколько есть у него сил...
Вот, наконец, выбрались из леса... Пересекли поляну... Витя уже устал лежать и устал смотреть, как надрывается Буян. Так бы и вскочил и помог собаке... А впереди еще река и крутой подъем на тот берег.
Стало уже совсем темно и... немного-страшно. Мальчик так напрягал зрение, всматриваясь в темноту, что даже стало больно глазам. Какие-то движущиеся огоньки замелькали впереди — один, другой, третий. Нет, это не огни города и не фары автомашины, да и какая может быть автомашина на снегу, в стороне от дороги. Огоньки разбрелись в разные стороны, потом собрались вместе, приближаются... Да это же ищут его, Витю; ну, конечно!
Папа с фонарем в руке с ним еще двое незнакомых мужчин, тоже вооруженных фонарями. Папа ждал-ждал и отправился на поиски. Они идут по лыжному следу, проложенному Витей. Буян услышал голоса, рванулся вперед, Витя выпустил из рук постромки, и пес, разразившись радостным лаем, бросился навстречу старшему хозяину. Через полчаса все были дома.
Да, вот так прогулка... Отличились оба. Витю — сразу в постель; мама так растревожилась, увидев, в каком он виде, что даже забыла его пробрать; на пострадавшую ногу наложили согревающий компресс, укутали ее в мамину шаль. Ничего, пройдет. На молодом теле все быстро заживает! Зато Буян — он герой сегодня. Впрочем, в первые минуты было не до него: все внимание — на Витю, а про Буяна забыли, он пошел и лег в своем уголке, положив голову на передние лапы и наблюдал за тем, как взрослые хлопотали около мальчика. Зато потом, когда все волнения улеглись, уж его и ласкали, и печеньем пичкали, и называли всякими уменьшительными именами. А мама так прямо заявила, что другой такой собаки — во всем свете ищи, больше не сыщешь!
