Полученная картина, представленная на рисунке 1, позволяет сделать вывод, что в этом схематическом индивиде таится сильная потенциальная психологическая напряженность. Наблюдается значительное несоответствие между сенсорным и внутренним опытом организма и структурой самости. Причем то, что содержит опыт, не попадает в сферу сознания, а структура самости допускает осознание и того, что не соответствует действительности. Почувствует ли этот схематический индивид в себе разлад психологической регуляции или нет — будет зависеть от окружающей среды. Если окружение поддерживает "квази"элементы его структуры "я", то он никогда не будет отдавать себе отчет относительно силы напряжения, таящегося в его личности, будь он даже личностью "уязвимой". Если культура оказывает достаточно мощную поддержку его концепции ияи, то и он к самому себе станет относиться позитивно. Он будет переживать напряженность и тревогу, чувствовать свою психологическую неадекватность лишь в той мере, в какой культура или преобладающие сенсорные данные дадут ему хотя бы смутное ощущение несоответствия внутри своей личности. Такие же осознание или тревога могут появиться и в исключительно благоприятных условиях, если границы самоорганизации индивида не столь строги, а опыт (обычно не попадающий в сферу осознания) может восприниматься размыто. Чем бы ни вызывалась такая тревога или беспокойство, в таком состоянии он будет склонен всячески приветствовать психотерапевтическое вмешательство. Рассмотрим на основании схемы, что происходит в процессе терапии.

На рисунке 2 изображен наш схематический индивид после успешно проведенной терапии. Определения кругов и зон остаются прежними, но очевидно, что теперь они находятся в другом соотношении; структура самости в данном случае более соответствует сенсорному и внутреннему опыту индивида. Специфические формы изменения соотношений можно проследить, обратившись снова к схематическим элементам ранее описаного опыта. Последние реорганизовались в поле восприятий следующим образом:

"Я понимаю, что родители чувствовали мою неприспособленность в обращении с техникой, и что это вызвало у них отрицательную оценку".

"Мой собственный опыт многократно подтверждает эту оценку".

"Однако у меня все-таки есть некоторые умения в этой области".

Заметим, что один опыт (с), как уже ранее описывалось, в этот раз допущен в сферу сознания и соорганизован со структурой самости. Другой же опыт (а) больше не воспринимается в искаженной форме, а берется в виде сенсорных данных об отношении со стороны других.

"Я чувствую, что мать ненавидит моего отца и ожидает, чтобы и я относилась к нему так же".

"В некоторых своих проявлениях и в определенных обстоятельствах мне мой отец не нравится"»

"Вместе с тем в некоторых случаях и в каких-то поступках он мне нравится, и оба эти разные переживания являются приемлемыми компонентами моей самости".

Здесь снова навязанные извне установки и ценности воспринимаются такими, какими они есть, и при символизации больше не искажаются. Чувства, ранее несовместимые с ияи могут интегрироваться в структуру самости, так как она стала объемнее и способна включить их. Переживания оцениваются в связи с удовлетворением, которое они дают, а не в зависимости от мнений других. Возможно, здесь было бы полезно упомянуть фрагменты из "истории болезни" мисс Хар для понимания того, что процесс достижения этой интеграции проходит болезненно и нестабильно, что поначалу он вызывает страх и неуверенность при допущении в сферу сознания всех сенсорных данных, а сохранение оценочной области внутри "я" означает, что в вопросе о ценностях первоначально существует значительная неопределенность.

Позиции g, h, i остаются неизменными. Их следует рассматривать как схематическое представление того факта, что терапия никогда не обеспечивает полного соответствия "я" и опыта, никогда не проясняет все интроекции (навязываемые извне установки), никогда не исследует полностью всю зону недопускаемого в сознание опыта. Если клиент глубоко усвоил, что есть возможность свободно допускать в сферу сознания весь сенсорный опыт без искажений, то он может по-разному относиться к своим повторяющимся гомосексуальным импульсам (i), а навязанную ему культурную установку может просто признать как таковую. Если же в дальнейшем происходит акцентуация на этом вопросе, то можно продолжить терапию.

Остаются без изменений надежно укорененные представления индивида о своем росте и других стабильных представлениях о себе (j, k, I).

Можно кратко отметить некоторые личностные характеристики, представленные на рисунке 2.

Снижается потенциальная напряженность или тревога, личность становится психологически менее уязвимой.

Сужаются возможности актуализации угрозы, так как структура самости становится более объемной, гибкой и проницаемой. В связи с этим реже возникают ситуации типа защитных.

Развивается способность к адаптации в любой жизненной ситуации, потому что поведение уже строится на более полном знании соответствующих сенсорных данных, а переживания искажаются реже и все чаще допускаются в сферу сознания.

После терапии клиент чувствует, что больше себя контролирует и более умело решает жизненные проблемы. Как свидетельствует эта диаграмма, в сознание проникает больше релевантного опыта, поддающегося рациональному выбору. Клиент реже переживает свое поведение как ине свое".

Вторая схема представляет основания "большего восприятия самости", переживаемого клиентами. Все больше данных всего опыта организма непосредственно включается в структуру "я", или точнее, ия" готово проявить себя в целостном опыте организма.

Индивид, представленный на рисунке 2, становится благожелательнее к другому человеку, в большей мере способен его понять как самостоятельную и уникальную личность вследствие ослабления потребности быть в постоянной защитной готовности.

Под влиянием терапии индивид формирует собственные оценки опыта, используя все релевантные данные. Таким образом, он обретает гибкую и адаптивную систему ценностей, опирающуюся на прочную основу.

В этой главе была предпринята попытка представить теорию личности и поведения, основанную на нашем опыте и исследованиях в области клиентоцентрированной терапии. Эта теория в своей основе феноменологична и опирается главным образом на концепцию "я" как объясняющий конструкт. Согласно этой теории, суть личностного развития состоит в достижении принципиального соответствия между феноменальным полем опыта и концептуальной структурой самости, что обеспечивает освобождение от чувства тревоги, от реальной и потенциальной внутренней напряженности. В результате формируется индивидуализированная система ценностей, во многом совпадающая с ценностной системой каждого представителя человеческого рода, обладающего надлежащей психологической регуляцией.

Было бы неразумно надеяться, что все гипотезы этой теории окажутся верными. Однако если они станут стимулом для последующих углубленных исследований динамики человеческого поведения, то хорошо послужат своему предназначению.