Плохо различая дорогу, я выскочила из комнаты, грохнув в стену тяжелой дверью. Коридоры жилого сектора плыли перед глазами, меня несколько раз окликнули, но я не остановилась. Ветер на восточной галерее едва не сбивал с ног — от него даже внутри Купола не было спасения. Я смотрела, как молнии полосуют ночное небо, как катятся по заливу огромные волны, разбиваясь о скалы прямо подо мной. О скалы…

Воины не плачут. Наверное, мы с Эшем плохие воины.

Ринхат стоял перед нелегким выбором. С одной стороны была его карьера, его жизнь в Колыбели Героев, вне которой он себя не представлял. Маг провел здесь больше двадцати лет за исключением нескольких боевых эпизодов за стенами знаменитой магнамарской крепости.

В один из таких эпизодов, последний, погибли его соратники по кварте. С той поры уже минуло десять лет, и оставшийся тогда одиноким ученик успел стать наставником для молодых. Все равно ему некуда было идти за пределами цитадели. Угрюмый Ринхат — так теперь называли некогда смешливого светловолосого парня. Печальным молчаливым призраком он бродил по коридорам и галереям крепости, ни с кем не поддерживая близких дружеских отношений. Давно оперились и выпорхнули в большой мир птенцы Колыбели — ровесники Ринхата и его погибших товарищей, а боль все не проходила. Помимо этого, на молодого мага почему-то повесили тягостную обязанность приводить в чувство осиротевшие кварты. Мол, раз сам через это прошел, сможешь утешить и других. Слава Единственной, несчастные случаи и болезни с трагическим исходом случались Колыбели очень редко. Но все-таки случались.

Как сегодня.

Сказать им правду или нет? Выбор был трудным, и на одной чаше весов была жизнь Ринхата в Колыбели, а на другой — девушка-воин, горько плачущая на пронизывающем ветру восточной галереи.

Алата нравилась магу, хотя он никогда не признался бы себе в этом. Учитель и ученица, десять лет разницы — нет, никогда! Но язвительная, дерзкая Алата все чаще напоминала ему сгинувшую в той страшной битве с йонами Ламиру. Он не успел тогда вырвать сестру по кварте из лап людей-птиц, и безумные берсерки растерзали ее. И теперь Ринхату было мучительно и сладко видеть на лице Алаты улыбку Ламиры. Те же круглые щечки, те же игривые ямочки. И темно-зеленые глаза, прищуренные так знакомо. О Единственная, кажется, он сходит с ума!

Алата выделялась среди юных девушек-воинов из других кварт. Те чаще всего и вели себя, и старались выглядеть по-мальчишески. Коротко остриженные волосы, плоские худые фигуры, совсем не дамские разговоры. На их фоне фигуристая, плотно сбитая Алата смотрелась единственной леди. Волосы она стригла не так коротко, как остальные, и из ее каштановых с рыжиной кудрей получался задорный хвостик.

Сказать ей или нет? Ринхат шел по восточной галерее, с каждым шагом приближаясь к девушке. Двадцать шагов до решающего выбора.

Десять.

Невозможная, запретная любовь, из которой все равно ничего не выйдет или положение наставника и — возможно — жизнь?

Пять.

Наставник Шетт — Наставник с большой буквы! — вызвал Ринхата к себе три дня назад. Ринхат удивился, обычно личной аудиенции Наставник удостаивал только особо отличившихся или особо провинившихся. Ни тем, ни другим маг себя на тот момент не чувствовал. В назначенный час он явился в кабинет Наставника в управляющем секторе крепости. Разговор состоялся короткий, и Ринхат долго крутил его так и эдак, пытаясь понять, что бы все это значило.

— Через три дня в Колыбели будет инсценирована гибель одного из учеников. Твоя задача — как всегда, утешить его товарищей и сделать так, чтобы никто из них не заподозрил подвоха. И не задавай вопросов. Или вылетишь из Колыбели — и скажи спасибо, если не головой вниз в море.

— Да, Наставник, — только и сумел сказать Ринхат, склоняясь в положенном Верховному поклоне. Через мгновение он уже стоял в коридоре управляющего сектора. В голове был полнейший хаос. Наставник никогда не отличался особой добротой и всегда был строгим и требовательным, но угрожать? И эти странные слова про инсценировку смерти… Рассказать кому-нибудь, что в Колыбели Героев готовится странная игра? Но кто гарантирует, что остальные учителя не причастны к ней? Может быть, Наставник и ему пригрозил только затем, чтобы не влез случайно и не спутал все карты?

В любом случае, делиться своими подозрениями Ринхату было не с кем. Близких друзей среди наставников молодых воинов и магов у него не водилось. Рассказать тем ученикам, которые попадут под удар? И вылететь из Колыбели… как там сказал Наставник, головой вниз в море? Ринхат промучился сомнениями три дня, пока не узнал, какая кварта осталась в неполном составе. Тридцать восьмая. Как раз та, где Алата. О Единственная, за что караешь своего преданного слугу? Разве мало было боли тогда, десять лет назад? Почему теперь она должна пройти через это?

Даже если бы и не она. Почему молодые, полные сил и веры в будущее маги и воины должны терять друзей вот так, ни за что? В мирное время, в стенах самой надежной крепости королевства Энейя?

Три шага.

— Алата, — позвал Ринхат. Его голос звучал уверенно — выбор был сделан.

Она обернулась, одним движением вытирая слезы и пытаясь изобразить на лице свое обычное независимое выражение.

— Доброй ночи, наставник Ринхат, — Алата коротко склонила голову в привычном для воина приветствии старшему.

— Ты плачешь? — только когда вопрос был задан, маг понял, как глупо он прозвучал.

— Нет, наставник, вам показалось, — девушка независимо встряхнула головой. — Просто глаза слезятся от ветра. Дивная ночь, не правда ли?

Голос Алаты произносил безукоризненно вежливые слова, но звучал ядовито. В нем явно слышалось: «Ну что ты привязался? Знаешь ведь, что открыто послать я тебя не могу, так шел бы сам. Видишь, человеку не до вежливой болтовни с кем бы то ни было?»

Ринхат вздохнул. Потом, повинуясь внезапному порыву, взял девушку за плечи. Та сжалась, угрюмо глядя на него из-под длинной челки.

— Он жив, Алата.

— Кто жив? — на мгновение маска несгибаемого воина исчезла, и лицо девушки стало по-детски жалобным и растерянным.

— Марчис, боевой маг вашей кварты, кто же еще. Пойдем к твоим товарищам, мне нужно с вами всеми серьезно поговорить. И чем быстрее, тем лучше.

Ринхат первым пошел к лестнице, ведущей с галереи вниз, в жилой сектор. Алата пошла следом, на ходу шмыгая носом и ругательски ругая себя за проявленную слабость. И ладно бы еще ревела без свидетелей, а тут…

— А я этим двоим говорила, — услышал маг за спиной. — А они мне не верили!

Перед дверью комнаты тридцать восьмой кварты вышла небольшая заминка — мы с учителем Ринхатом никак не могли решить, кто кого пропускает вперед. То ли я должна покорно отступить в сторону, давая пройти наставнику, то ли он с легким поклоном пропускает даму, пусть даже и ученицу. В конечном итоге в борьбе ученической вежливости и мужской галантности победила последняя, и я толкнула тяжелую дверь.

Едва переступив порог, я беглым взглядом обвела комнату. Не лежит ли где-нибудь на видном месте нечто, не предназначенное для учительских глаз? Вроде нет. Сколько лет прошло с тех пор, как один из воинских наставников обнаружил у меня на постели любовный эльфийский роман в картинках, а привычка до сих пор осталась! Вы не подумайте, я тайком купила эту книжонку на ярмарке именно ради картинок! А не ради тех сопливых историй, над которыми так любят рыдать остроухие!

В комнате даже царил относительный порядок. Беспорядку просто неоткуда было тут взяться, при том минимуме вещей, которые полагались ученикам. Помещение разделяла примитивная ширма — натянутое на веревку полотнище, наполовину серое, наполовину оранжевое. Сейчас оно было сдвинуто к стене, а вообще эта нехитрая конструкция была призвана отделить мужскую часть комнаты от женской. На случай, если в кварте отыщутся особо стеснительные. Лично я всегда переодевалась, не задумываясь ни о каких ширмах. Кто стеснительный, тот пусть и отворачивается.