— Ну-с, Христофор Ильич, — сказал Потап, с теплотойпосмотрев на Харчикова, — чем похвастаетесь?

Пряча глаза, Христофор Ильич подал ему корону.

— Из сковородки делали? — догадался председатель, изучая изделие. — Да-а, хороша. Все гениальное просто. Это ж какую для такого убора надо голову! Что ж, свое мнение относительно этого шедевра я выражу после. А сейчас от ювелирных украшений перейдем к мехам. Где шуба?

— Шуба? В наличии-м. — С этими словами Брэйтэр выволок из-под лавки огромный куль, вытряхнул его содержимое на стол и важно сел на место.

— Это что? — ткнул Потап пальцем в груду шерсти.

— Шуба-м.

— Где шуба? Это шуба? Зачем вы ее завернули в какую-то гадость! Она же протухнет! Разверните. Покажите.

— Это шуба и есть-м, — упорствовал магнат, выражая неудовольствие. — Можете пощупать — натуральная.

Председатель брезгливо взял ее двумя пальцами.

— Не развалится? А почему от нее такой… запах?

— Свежая еще-м.

— Как это — свежая? Это шуба или рыба?.. У нее такой вид, будто ее два дня собаки рвали. Из чего она сделана?

— Я не знаю-м. Это вот Мирон Мироныч знать должен, — насупился Брэйтэр, переведя гнев председателя на пропагандиста.

Мамай взглянул на притихшего Коняку и сухо спросил:

— Кто в этом принимал участие?

— Участие? — переспросил баптист.

— Да, участие. Назовите поименно.

— Поименно? Значит, так… Участие приняли: Полкан… Жучка… и потом… остальных я не знаю, остальные бездомные попались.

— Вы про кого говорите?

— Про участников. Из которых шубу пошили.

Потап, с детства любивший собак, налился краской.

— Болван! Я спрашиваю не о непосредственных участниках! Меня интересуют косвенные: те, кто делал это своими руками!

— Это… это не я… Это Вася!

— Вася? Какой еще Вася?

— Сынок мой старший… Он же и единственный.

Но там кроме собак и лиса есть, на воротник пошла. Вы заметили? Вася ее в краеведческом музее… купил. — Мирон Мироныч запнулся, зная, что чучело лисы Василий из музея украл. — Что вы скажете?

— Для того чтобы высказаться точно, мне придется употребить нецензурные выражения. Поэтому я промолчу — все-таки сегодня праздник красоты. Но вы, гражданин Коняка, постарайтесь до завтра избегать со мной встречи. Красота, как известно, требует жертв, и вы можете стать этой жертвой. Кроме Куксова, все свободны. Я буду контролировать ситуацию. Вам, Владимир Карпович, как председателю жюри, особое поручение. Задачу помните? Устранять не красивых.

— Всех?

— Всех. Так будет смешнее.

— А как же… как же Изольда? — огорчился Куксов, — Она ведь тоже участвует.

— Ну я вам об этом и говорю! Из тех, что останутся, ей не будет равных.

— В каком смысле? — с подозрением спросил дворянин, в котором заговорило отцовское самолюбие.

— В прямом, — ответил Потап вызывающе.

— Но… Но как же я смогу? Я ведь не один в жюри. Нет никаких гарантий. Против меня целая куча.

— Насколько я знаю, там две кучи: одна — патриоты-националисты, другая — национал-патриоты. И они не против вас, а против друг друга. Вот и действуйте! Манипулировать драчунами легче, чем рабами. Одной куче вы тайно сообщаете номера участниц, за которых якобы будет голосовать другая куча. То же самoe вы сообщаете другой куче. В итоге и те, и другие голосуют против потенциальных претенденток. Да чтобы насолить друг другу, они готовы будут выбрать даже вашу Изю, будь она хоть без грима!

— Почему — даже? — опять обиделся Куксов.

— Ой, да идите вы с богом! — в нетерпении вытолкнул его чекист. — Не придирайтесь к словам.

Потап остался один. Отодвинув кинопроектор, он прильнул к узкому, как бойница, окну и осмотрел позицию. Сцена была оформлена в стиле ретро: преобладали лозунги и красный цвет, занавес украшали плакаты:

" Привет участникам соревнований!"

" Красота спасет мир. Ф.М.Достоевский"

" Красота спасет Козяки. И.Ф.Сидорчук"

Слева на сцене стояла трибуна. Справа — олицетворяющая женскую красоту, статуя Венеры, которую сделали из скульптуры "Девушка с веслом", отпилив у девушки весло вместе с руками.

Убранство зала окончательно убедило Потапа в том, что вся бригада здорово потрудилась. Мероприятие обещало провалиться с треском.

— Ну, с богом! — благословил он сам себя, взглянув на часы. — Белые начинают и, надеюсь, выиграют.

Комбинацию Потап начал классическим ходом, двинув вперед пешки.

На сцену высыпали участницы. Их насчитывалось десятка три. Поверх платья на груди и спине у каждой висели номера, какие надевают марафонцы во время забега.

Оценив их беглым взглядом, председатель сразу понял, что в отборочной комиссии столкнулись весьма разнообразные вкусы и представления о женском идеале. Самый маленький такой идеал не превышал полутора метров. Самые же большие не уступали в размерах гипсовой Венере. Последние, несомненно, являлись протеже Пиптика, питающего слабость к крупногабаритным дамам.

"Попадаются симпатичные мордашки, — пробормотал Мамай с некоторым сочувствием, зная, что в полуфинал им все равно не пробиться. — У Куксова будет много работы".

Видя, уто здесь управятся и без него, бригадир незаметно вышел из "Литейщика" и направился к площади Освобождения, где должны были развернуться главные события.

Живая сила и техника оказались на месте. Пикетчики, спасаясь от холода, бегали вприпрыжку вокруг памятника. В переулке, выходящем к площади, мерцая фарами стояли наготове самосвал и автокран. Обойдя машины вокруг, Потап постучал в кабину крана. Из окна вылезла голова крановщика.

— Петрович, все помнишь?

— Помню, — угрюмо отозвался Петрович.

Помолчали. Потап еще раз осмотрел технику, постучал ногой по колесу, похлопал по капоту, заглянул под крыло.

— Так, значит, все в порядке? — озабоченно спросил он.

— Все.

— И соляра есть?

— Есть.

— И трос цел?

— Цел.

— Стрелу проверял?

— Проверял.

— Смотри у меня, — пригрозил Мамай, не любивший, когда успех дела зависел от исправности техники. — Так сколько, говоришь, твой кран поднимет?

— Четырнадцать тонн должен.

— Четырнадцать? А пятнадцать поднимет? — тревожился бригадир.

— Бутылку дашь — поднимет и пятнадцать, — заверил крановщик.

— Дам. Потом.

— Лучше сразу. Хоть пять капель для сугреву.

— Сказал потом, значит, потом.

— Ладно, — недовольно буркнул Петрович — А долго ждать-то?

— Скоро уже.

Потап обошел грузовик и еще раз убедился, что все готово. Оставалось только ждать. Но нет ничего утомительнее, чем ожидание чуда, особенно если известно, что оно может произойти с минуты на минуту а может и через час. Побродив бесцельно по площяди, Потап не вытерпел и рысью побежал во Дворец культуры.

События тем временем там закручивались нешуточные: шла борьба за выход в финал.

Когда Потап, приоткрыв дверь, заглянул в зал, Лидия Грюкало из Варваровки лихо плясала на сцене матросский танец "Яблочко". Хотя Мамай не знал ее фамилии, она произвела на него большое впечатление. "Судя по всему, Куксов со своим заданием справляется успешно", — подумал председатель, наблюдая за могучими прыжками конкурсантки. Ошеломленная публика молчала. В конце выступления Лидия сделала "ласточку" и, кряхтя от натуги, удерживала равновесие не менее тридцати секунд. Стоя в трудной позе, девушка смотрела прямо на Потапа и, как ему показалось, смотрела даже с каким-то укором. Не выдержав ее взгляда, он раздраженно захлопнул дверь.