Согласились Сатанаилы, оставили свои прежние посты, пошли они в народные массы, проповедуя и творя любовь, милость и жертву, неся к людям жалость. Долго, очень долго продолжалась их работа, но постепенно все большее и большее число людей просветлялось их учением и великими примерами жертв, которые приносили Сатанаилы. Все меньше и меньше становилось приверженцев у учителя и, наконец, не стало уже тех, кто исполнял повеления властей, не было исполнителей для произносимых ими приговоров. Все большее и большее разделение происходило между учителем и учениками с народом. И вот непроходимая моральная пропасть разделила их. Народ устроился по принципам свободы, равенства и братства, и жил своей, не озабоченной материальным, жизнью духовной. Тогда, чувствуя себя оставленным и одиноким, как бы на необитаемом острове находящимся, попытался учитель и ученики его войти в народ, слиться с ним и не могли. Глубокая разница образовалась между ними и народом. И жалкую жизнь были они принуждены вести. Но сам народ пришел теперь им на помощь и из жалости кормили их, не умевших, как следует работать, помогали им существовать, ибо великой жалостью проникнут был каждый, и все стремились сделать что-нибудь доброе своим бывшим властителям, ставшим безвредными и не страшными. Безвластный строй, где не было богатых и бедных, воцарился на земле, и люди научились от Сатанаилов любить и жалеть друг друга и жили, готовые к преображению.

1. Уединенно жил граф Калиостро в своем замке. Изредка приезжали к нему рыцари из других замков, а также неведомые люди. Но вот пошли слухи, что рыцари, сражающиеся в Палестине за гроб Господень, нуждаются в помощи, и граф решил отправиться в Палестину. Прибыли в замок Калиостро из соседних замков пятнадцать рыцарей с оружием и слугами и тридцать рыцарей с оружием и слугами прибыли к нему из других христианских стран. Отряд, выбрав своим предводителем Калиостро, двинулся в поход, и, спустя долгое время, прибыл в Византию. Многие рыцари удивлялись силе и выносливости графа и удивлялись его силе еще больше, увидев, что граф, въезжая в Константинополь через крытый вход, взялся одной рукой за ввинченное в громадную балку кольцо и, сгибая руку, притянул кверху и себя и коня, схваченного его ногами. А редкий рыцарь, упав в броне с лошади, мог встать на ноги без посторонней помощи. Четыре раза пришлось графу Калиостро возвращаться к тому месту, где находилось кольцо, и показывать разным рыцарям, желавшим видеть доказательство его силы, свою страшную мощь. Результатом этого было то, что более трехсот рыцарей со слугами и оруженосцами записались в отряд Калиостро. По прибытии в Палестину отряд Калиостро принимал участие в ряде битв и стычек и сумел приспособиться к отражению молниеносных атак сарацин. Они быстро налетали на рыцарей, наносили им удары в незащищенные латами места и, прежде чем рыцари успевали ударить их мечами, поворачивали быстроногих коней и бежали прочь. Калиостро одел весь свой отряд, не исключая слуг и оруженосцев, в кольчуги, и сарацины должны были сражаться с рыцарями Калиостро, не избегая ответных ударов. Весь отряд Калиостро состоял из рыцарей монахов, каждое утро и вечер собиравшихся на молитву. В это время полчища сарацин отрезали крестоносцев от Иерусалима, и надо было во что бы то ни стало сообщить находящимся там рыцарям, что им скоро будет оказана помощь, как только подъедут из Европы уже отправившиеся рыцари. Отряду графа Калиостро выпала честь пробиться в Иерусалим и сообщить находящимся там рыцарям об идущей помощи. Отряд Калиостро вместе с проводниками двинулся в путь, но после нескольких дней пути проводники бежали и отряд заблудился.

2. Письмо рыцаря младшему брату. Дорогой и уважаемый брат. Продолжаю мое письмо с того момента, на котором остановился прошлый раз. Мы заблудились. Куда ни проникал наш взор, всюду пески пустыни: ни травинки, ни кустика, ни деревца. Люди и кони изнемогали от жажды, и только с наступлением ночи почувствовали себя бодрее. Поднялся легкий ветерок и отделил нас от раскаленной атмосферы. Кони пошли быстрее. Свежестью пахнуло на нас: вдали показались высокие деревья пальм. Мы подходили к оазису. Посланные разведчики вернулись и сообщили, что в оазисе нет никого. Мы заняли оазис: напились, умылись, выводили и напоили коней. Поставив стражу мы легли спать. Я стоял на страже. Мне не хотелось спать. С молодости отец научил меня, что во время долгих поездок можно спать на коне.

По-видимому все было спокойно. Только изредка меня и других часовых тревожил легкий шум, и мы, отойдя за несколько шагов от оазиса, спугивали подкрадывающихся шакалов. Иногда какое-то крупное животное — лошадь или верблюд — приближались к оазису, но чуя присутствие людей не смели войти в него, хотя и подходили к нам близко. На рассвете мы увидели большое облако пыли и подняли тревогу не даром. Громадные толпы пеших воинов, предводительствуемые стариками, шли к оазису. Мы выслали герольдов, но их встретили градом стрел.

Тогда мы подпустили нападающих на сто шагов и с копьями наперевес, и криками: помчались на врагов и сразу смяли их нестройные полчища. Враги бежали от нас. Мы не преследовали разбитых врагов и, видя, что они остановились вдали от оазиса, и предполагая, что они нуждаются в воде, послали к ним герольдов. Наш осторожный вождь, граф Калиостро послал пятьдесят всадников, ехавших в ста шагах от герольдов.

Герольды сговорились с вождями чуждого нам отряда. Мы разрешили отряду взять сколько угодно воды и сухого топлива, покрывавшего землю оазиса. Но лагерь напавших на нас не мог стоять рядом с нашим лагерем: он должен был расположиться в пяти верстах от нас. Через небольшой промежуток времени несколько человек мужчин и женщин — тридцать совсем молодых девушек — пришли к нам в лагерь за водой. Девушки были чрезвычайно красивы и грациозны. Молодые рыцари пытались заговорить с ними, но эти попытки встретили только веселый смех. Рыцари тоже смеялись, и когда сосуды были наполнены водой, они взяли их из рук девушек и пошли по направлению к их лагерю. Девушки весело смеялись и, как будто, удивлялись вежливости рыцарей. Проходили часы, наступил вечер — время переклички, но тридцать рыцарей все еще не возвращались в лагерь. Мы обеспокоились и снова послали герольдов в сопровождении пятидесяти рыцарей в лагерь неведомых нам жителей Палестины, так как некоторые рыцари утверждали, что встреченные нами воины не походили на сарацин. За три сотни шагов от лагеря какие-то воины встретили герольдов и заявили им, что никто не мешал рыцарям вернуться в свой лагерь, и что никто не препятствует им вернуться в лагерь и сию минуту.

Герольды удивились и пожелали переговорить с рыцарями. Их охотно пропустили в лагерь сарацин.

Герольды увидели рыцарей, но последние не отвечали на вопросы герольдов, как бы не узнавая их. Все тридцать рыцарей с восторгом смотрели на дочерей сарацин и не обращали внимания на герольдов. Внимательно присмотрелся к рыцарям старший герольд и сообщил приехавшим за рыцарями свой вывод, что все они опоены гашишем или загипнотизированы. Герольды сделали попытку все-таки позвать с собой рыцарей, но те не слыхали их.

Герольды и отряд возвратились назад и на собрании рыцарей рассказали о всем, что видели. Было решено взять рыцарей, несмотря на их нежелание, и дать им время проспаться от опиума или разгипнотизировать их, что умели делать рыцари старших степеней. Но ранним утром следующего дня еще более многочисленная толпа девушек явилась за водой в наш лагерь, и рыцари снова помогли им наполнить водой их амфоры и снова пошли провожать их, зная, конечно, что не надо есть или пить в лагере сарацин, и что им надо силой, если нельзя будет добром, увести оставшихся в лагере рыцарей. Они быстро нашли рыцарей у сарацин, и взяв их за руки, повели силой из лагеря. Рыцари не очень противились, только оборачивались и смотрели на девушек. Последние очень волновались, окликали своих воинов, но рыцари, уводя своих товарищей, были уже на границе лагеря, и к лагерю сарацин приближался весь наш отряд в полном вооружении. Сарацины не приняли боя. С наступлением ночи наш отряд, вместе с не совсем оправившимися рыцарями, вышел из оазиса и пошел туда, где, по нашему мнению, был Иерусалим.