Кто молод, в ком бушуют страсти,

Кто их не в силах победить,

Кто любит негу сладострастья,

Кто может пламенно любить,-

Вы не ходите в галерею,

Не пробуждайте сердца сон,

Не оживить вам Галатею,

Как оживил Пигмалион.

Венера сердцем овладеет,

Все чувства страсти пробудит,

Она и старость разогреет,

А юность? – в прах испепелит.

А здесь две старушоночки

Танцуют менуэт.

Величиной с котеночка,

А 70 лишь лет,

И рожицы умильные,

Улыбка на устах,

Старушки щепетильные,

Смешны ну так, что страх!

Ну вот и Кант, философ славный,

А вот и Лютер, Меланхтон,

Вольтер, писатель презабавный,

Сатирик злой и атеист.

А здесь сидит его патрон,

Великий Фридрих, бич австрийцев,

Король, писатель и артист.

О вы, седые дипломаты,

О вы, читатели газет,

Есть и для вас в моей палате

Презанимательный предмет.

Сюда, сюда, Кузьма Петрович,

Сюда, сюда, почтенный Шпак,

Взойдите прямо и смотрите,

Немного вправо, точно так:

Преинтересная картина -

Пред вами рядышком стоят

И черноокая Христина,

И черноусый Фердинанд. -

Хотите видеть в отдаленьи

От пулей, ядер и огня

Картину грозного сраженья

И смерть французского вождя,-

Смотрите: бледный, помертвелый,

На трупе бранного коня

Лежит Моран, беспечно смелый,

Средь грозной битвы и огня.

Он был убит под Люнебургом,

Который храбро защищал,

И эту сцену в Петербурге

Теперь кто б видеть не желал?

Смотрите ж, вот она: всё мрачно,

Вождя любимого всем жаль,

На лицах воинов бесстрашных

И безнадежность и печаль,

А их доспехи боевые

Сребром и золотом горят,

Все эти лошади – живые,

Все эти люди говорят!

А здесь Махмуд, султан турецкий,

Среди наложниц молодых,

И азиятских, и немецких,

И итальяночек живых.

Потом Антония-девица,

Она с усами, с бородой,

Хотя с усами не годится

Ходить девице молодой.

А вот и тот, кто целый мир

Геройской славой изумил,

Пред кем Европа трепетала,

Чье слово чтилось как закон,

Чье имя храбрых ужасало,

Кто прежде был Наполеон.

Но смерть героя не щадила,

Как он при жизни не щадил,-

Она великого сразила,

Как он всю жизнь свою разил;

Под пышным черным балдахином

Лежит герой Наполеон,

Вокруг его стоят уныло

Маршал Бертран и Монтолон,

Вокруг развешаны знамена,

Трофеи славы и побед,

Под ними меч Наполеона,

Который знает целый свет.

Кто ж это в бархатной скуфейке,

С крестом французским на груди,

Сидит так смирно на скамейке,

На гроб так пристально глядит?

То славный Гете современник,

Писатель с чувством и умом,

То славный веймарский советник

Виланд, вы знаете об нем;

Виланд и Гете нам знакомы,

И город Веймар нам сродни,

Под сенью царственного дома

Они так пышно расцвели.

Как сердцу русскому не биться,

Припомнив город нам родной,

Его державная царица

Была российскою княжной.

А здесь Франклин – в года былые

Он много истин нам открыл,

Открыл отводы громовые

И молний злобу усмирил.

Кто это кроткое созданье,

Кто эта дивная жена,

За что на горе и страданье

Она судьбой обречена?

Каким небесным выраженьем

Горят прекрасные глаза,

В чертах и кротость, и смиренье,

С ресницы катится слеза;

Вблизи страдалицы прекрасной

Истлевший череп и земля

Напоминают ей всечасно

Тщету земного бытия.

Ее назвать я вам не смею,

Она не здешняя жена,

Пред нею мир благоговеет,

Она для неба создана!-

А это просто чучело,

Стоит такой смешной,

В старинной шапке с бантиком,

С небритой бородой.

Стоит да ухмыляется,

Как лошадь на овес,

Да так и заливается,

Такую дичь понес.

Какой-то вальс чувствительный

Орган его поет,

Ну просто так разительно,

Что всякого проймет;

Из воску весь составлен он,

А как живой стоит,

Одно мне в нем не нравится -

Совсем не говорит.

Приятно б побеседовать -

Он много, чай, видал,

Когда с своей шарманкою

В Неметчине гулял.

Известно, что в Неметчине

Не то, что на Руси,

И бабы словно барыни,

Поди-ко расспроси!

Да вот хоть эта барыня,

Ведь с прялкою сидит,

А тоже, смотришь, в чепчике,

Да как еще вертит.

Смешная, но преумная,

Уж видно по глазам,

Читает, верно, книги всё -

Да только по складам.

А вот еще компаньица,

Прекраснейший народ,

Картежники да пьяницы,

Один из них урод,

Не знает он приличия,

Зевает за столом -

Но, верно, невоспитанный.

И платье-то на нем

Не то, что на хозяине.

Вот этот так дантист,

Носина преогромнейший,

Должно быть что артист.

Одет весьма прилично он,

Да только без очков:

Известно, что красавицы

Не любят старичков.

А он вот с этой девушкой

Ну, знаете, тово.-

Да кто не куртизоловал?

Так это ничего.

На свадьбе же серебряной

Не всё ведь только есть,

Жена, старушка дряхлая,

Успела надоесть.

Да к ней же подбирается

Какой-то там чудак,

Хоть стар, да , впрочем, кажется,

Что парень не дурак,

Он с розочкою аленькой

Изволит подходить,

А женщине, да старенькой,

Ведь можно всем польстить.

Проклятые картежники -

Отдельный уж народ,

Один из них хоть седенький,

А видно, что урод.

К себе он карты лучшие

Изволит подбирать,

Товарищ же вполпьяна,-

Так выгодно играть.-

А… баум, ну точно наш,

Такая же битка,

Как липочку ощиплет вас,

Проворная рука.

Вот здесь так чудо-девушка,

Бела и румяна,

Да что-то крепко спит она,

Должно быть что пьяна.

Как смотришь, так и хочется

Смотреть, не свел бы глаз,

Ведь этаких красоточек

Уж не найдешь у нас.

Хоть есть, конечно, славные,

Да знаете, не так,

Не слишком образованы,

Не скажут слова в смак.

А брат-то у красавицы

Уж парень пожилой,

Должно быть, из Японии,

Костюм такой смешной.

Халат на нем поношенный,

Из толстого сукна,

Веревкой подпоясанный,

Как сторы у окна.-

А вот еще оказия,

Ну кто б подумать мог,

Ренель, старушка дряхлая,

Родила разом трех.

Мадам Капель из Австрии

Шесть разом родила -

Да, впрочем, баба крепкая

Лет в 30, не стара;

Все мальчики смирнехонько

На столике лежат,

У столика их матери,

Как есть, они сидят.-

Вот штука любопытная,

А страшно посмотреть,

Такой ужасной смертию

Не дай бог умереть.-

А рожи все прегадкие,

Смотреть – так страх берет,

Так, кажется, и бросится

Да кожу обдерет.

Ужасная история:

Какой-то граф весной

Отправился в Германию

Со всей своей семьей,

Наследство пребогатое

Он ехал получать.

В корчме остановилися

От бури ночевать.

Давно уж все по комнатам

Особым разошлись

И спать, когда всё стихнуло,

Покойно улеглись;

Вдруг страшные разбойники

Напали на корчму,

Сам грозный Гран-Диаволо,

Нет спуску никому!!

И старого, и малого,

И женщин, и мужчин

Колотят напропалую,

Не спасся ни один.

Всё живо так представлено,

Так жалостно глядят

Все графские дитяточки,

И видно, что кричат.

Граф, стиснутый злодеями,

Стоит уж чуть живой,

Слуга его валяется

С разбитой головой.

Тут сам и Гран-Диаволо,

Сердито так глядит,

Он держит нитку жемчугу