В похвальных отзывах толпы,

В труде, в недуге неизбежном,

В грозе и милости судьбы;

Есть упоенье в вихре танца,

В игре, обеде и вине,

И в краске робкого румянца

Любимой девы при луне.

На темный жребий свой не сетуй,

Со мной радушно помирись.

На пир за мной охотно следуй,

Моим весельем веселись.

Вкушай земные наслажденья -

И, верь, счастлива будешь ты

Без этой выспренней мечты

О неземном предназначеньи.

Итак, дай руку – мы друзья;

Тебя сегодня же прекрасно

Развеселить надеюсь я…

<< Душа >>

Прочь, искуситель! не напрасно

Бессмертьем я освящена.

Одной враждой, враждой ужасной

Тебе до гроба я должна.

Пускай она не переможет,

Но не без боли вкусишь ты

Ее жестокие плоды.

Она во сне тебя встревожит,

Она на пир с тобой придет,

Твое веселье уничтожит,

Грудь плющем горя обовьет.

Ее укоров дикий голос

В тебя вонзится, как стрела,

И на челе поднимет волос,

Напомня грешные дела.

Когда безумством человека

Я ниже тела сочтена,

Когда во дни земного века

Плодов дать миру не должна, -

Хоть неусыпною борьбою

С грехом, владеющим тобою,

Порой от пропасти его

Тебя отторгну я насильно,

И хоть однажды – труп бессильный -

Ты мне уступишь торжество! ..

(1839)

На скользком море жизни бурной

Пусть ваша скромная ладья

Плывет по гладкости лазурной

До темной цели бытия

Без бурь, без горя, без ненастья…;

Пускай роскошные мечты

Вас подарят годами счастья,

Слетя с безбрежной высоты…

Пускай убийственная скука

От вас далеко улетит

И никогда печалей мука

Младого сердца не смутит.

(Конец 1830-х или начало 1840 годов)

Не пошлость старого обычая поэтов

Стихами воспевать красавицу свою

Причиною тому, что никаких куплетов,

Красавица моя, тебе я не пою,

Но чувство сладкого и гордого сознанья,

Что выше ты похвал, как выше описанья

Мадонна – полная нетленной красоты,

Чистейшей прелести и чудной простоты,

Перед которою чем глубже впечатленье,

Тем молчаливей восхищенье…

(конец 1830-х или начало 1840-х годов)

Я слушал, о мой друг, их пошлые рассказы

И твой постигнул приговор.

Я в свете бегал их, как гибельной заразы,

И отвращал от них свой взор.

Я видел, что они не поняли, что значит

Жить на земле. Пустой народ!

Он ходит, говорит, смеется, спорит, плачет

И, умирая, не живет.

И я с тех пор как дух могучего сознанья

В моей душе заговорил,

Стал всё употреблять, чтоб жить венцом созданья,

Как ни один из них не жил.

В ее бездонном тайнике

Ловил я чудные таинственные звуки

На непонятном языке.

Но, необъятная, она меня давила

Громадой стройною своей,

И, как с Иаковом, неведомая сила

Со мной боролась в тьме ночей.

Я ослабел в борьбе, в нежданно грозной встрече,

Погряз в забвенье и в пыли -

Пусть поднял целый мир Атлас к себе на плечи,

То был ничтожный мир земли,

А не науки мир!… Средь этой страшной битвы

Я духом, телом ослабел.

Я бодрость почерпнуть хотел в словах молитвы,

Но ум молиться не умел.

Я бросился искать отрады в наслажденьи,

Но наслажденье так, как зло,

Не может в жизни дать покоя и забвенья,

И мне оно не помогло.

Я в жизни ко всему рвался, летел, стремился,

Но не достиг ни до чего

И с грустью увидал, когда остановился,

Что я не сделал ничего.

А жажда знания в моей душе уснула,

Когда иссохла в жизни кровь.

Как Фауста, меня наука обманула,

Как Дон-Жуан, я обманул любовь!

Ты можешь ли понять, о друг мой, муки эти,

Иль к воплям, жалобам ты глух?

Скажи мне сам, как должно жить на свете,

Что значит жизнь?…

(конец 1830-х или начало 1840-х годов)

О чем тоска и сокрушенье,

О чем вседневная печаль,

Роптанья, слезы, сожаленье -

Что тратим мы, чего нам жаль?

Ужель несчастье жизни краткой

Для нас мучительней всего,

А счастье так полно и сладко,

Что стоит плакать без него?…

Пловцов минутных в бурном море

Земное счастье неполно,

И побеждать земное горе

Довольно силы нам дано.

Страданье наше, наша мука,

Когда их сносим мы с мольбой,

За счастье прочное порука

В дому другом, в стране святой;

Не вечен мир, не вечны люди,

Покинем мы минутный дом,

На волю вылетит из груди

Душа эфирным мотыльком,-

И станут перлами все слезы

Сиять в лучах ее венца,

И пусть страданья, мягче розы,

Ей путь устелют в дом отца.

Не часто ль ходим мы с отвагой

По топким тундрам и горам,

Когда хоть мир единый блага

Найти за ними мнится нам?

Зачем же ропот на страданья,

Зачем по мрачному пути

Мятежной жизни без роптанья,

С отвагой той же не идти;

Когда, порою так же трудный,

От бед житейских и забот

Тот путь не к радости минутной,

К блаженству вечному ведет?

(1840)

<< (К. А. Д.) >>

Есть страна на севере, сердцу драгоценная;

В неге поэтической

Пела лишь веселья там лира вдохновенная

Песнью гармонической.

Сердцу не забыть ее пред природой новою:

С ней жизнь сердца связана.

Словно драгоценною лентой бирюзовою,

Волгой опоясана,

Взору предстоит она стройною картиною,

Чудом оживленною:

Волны нежат слух ее дикой каватиною,

С эхом соглашенною;

Розы кашемирския ароматом дышат в ней,

Небо – как в Авзонии;

Соловьи китайские в рощах распевают ей

Дивные симфонии.

Как она пленительна, ризою пурпурною

Солнца облеченная!

Как она торжественна в непогоду бурную

Громом ополченная!

Как она, раскинувши ветви чародейские

Полночи мечтательной,

Напевает на душу думы нежитейские

Силой обаятельной!..

Там, срывая весело лилии цветущие

С поля ароматного,

Бегал быстро юноша в дни быстротекущие

Лета благодатного.

Пылкий, любовался он мира лучезарного

Стройною красивостью,

Ложным обольщением счастия коварного

Веря с детской живостью;

Жизнь ценил он дорого, девой восхитительной

Перед ним представшую.

Там сдружился с музой он песнью усладительной

Слух очаровавшею.

Горя в чашу радостей жизни поэтической

Не было примешано;

От очей мечтателя дымкой фантастической

Даль была завешана;

Всё было одето там праздничной одеждою,

Всё так улыбалося,

И чего-то сердце там, с страхом и надеждою,

Ждало – не дождалося…

Дни летели соколом… вдруг всё изменилося…

Увлечен желаньями,

Я простился с родиной; шибко сердце билося

Новыми страданьями…

Отлетел надежд моих призрак обольстительный,

Счастье изменило мне,