Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Дивной гармонией нежится слух!

Однопометников лай музыкальный

Душу уносит в тот мир идеальный,

Где ни уплат в Опекунский совет,

Ни беспокойных исправников нет!

Хор так певуч, мелодичен и ровен,

Что твой Россини! что твой Бетховен!

3.

Ближе и лай, и порсканье и крик -

Вылетел бойкий русак-материк!

Гикнул помещик и ринулся в поле. . .

То-то раздолье помещичьей воле!

Через ручьи, буераки и рвы

Бешено мчится, не жаль головы!

В бурных движеньях – величие власти,

Голос проникнут могуществом страсти,

Очи горят благородным огнем -

Чудное что-то свершилося в нем!

Здесь он не струсит, здесь не уступит,

Здесь его Крез за мильоны не купит!

Буйная удаль не знает преград,

Смерть иль победа – ни шагу назад!

Смерть иль победа! (Но где ж, как не в буре,

И развернуться славянской натуре?)

Зверь отседает – и в смертной тоске

Плачет помещик, припавший к луке.

Зверя поймали – он дико кричит,

Мигом отпазончил, сам торочит,

Гордый удачей любимой потехи,

В заячий хвост отирает доспехи

И замирает, главу преклоня

К шее покрытого пеной коня.

4.

Много травили, много скакали,

Гончих из острова в остров бросали,

Вдруг неудача: Свиреп и Терзай

Кинулись в стадо, за ними Ругай,

Следом за ними Угар и Ромашка -

И растерзали в минуту барашка!

Барин велел возмутителей сечь,

Сам же держал к ним суровую речь.

Прыгали псы, огрызались и выли

И разбежались, когда их пустили.

Ревма-ревет злополучный пастух,

За лесом кто-то ругается вслух.

Барин кричит: "Замолчи, животина!"

Не унимается бойкий детина.

Барин озлился и скачет на крик,

Струсил – и валится в ноги мужик.

Барин отъехал – мужик встрепенулся,

Снова ругается; барин вернулся,

Барин арапником злобно махнул -

Гаркнул буян: "Караул! Караул!"

Долго преследовал парень побитый

Барина бранью своей ядовитой:

"Мы-ста тебя взбутетеним дубьем

Вместе с горластым твоим холуем!"

Но уже барин сердитый не слушал,

К стогу подсевши, он рябчика кушал,

Кости Нахалу кидал, а псарям

Передал фляжку, отведавши сам.

Пили псари – и угрюмо молчали,

Лошади сено из стога жевали,

И в обагренные кровью усы

Зайцев лизали голодные псы.

5.

Так отдохнув, продолжают охоту,

Скачут, порскают и травят без счета.

Время меж тем незаметно идет,

Пес изменяет, и конь устает.

Падает сизый туман на долину,

Красное солнце зашло вполовину,

И показался с другой стороны

Очерк безжизненно-белой луны.

Слезли с коней; поджидают у стога,

Гончих сбивают, сзывают в три рога,

И повторяются эхом лесов

Дикие звуки нестройных рогов.

Скоро стемнеет. Ускоренным шагом

Едут домой по холмам и оврагам.

При переправе чрез мутный ручей,

Кинув поводья, поят лошадей -

Рады борзые, довольны тявкуши:

В воду залезли по самые уши!

В поле завидев табун лошадей,

Ржет жеребец под одним из псарей. . .

Вот наконец добрались до ночлега.

В сердце помещика радость и нега -

Много загублено заячьих душ.

Слава усердному гону тявкуш!

Из лесу робких зверей выбивая,

Честно служила ты, верная стая!

Слава тебя, неизменный Нахал, -

Ты словно ветер пустынный летал!

Слава тебе, резвоножка Победка!

Бойко скакала, ловила ты метко!

Слава усердным и буйным коням!

Слава выжлятнику, слава псарям!

6.

Выпив изрядно, поужинав плотно,

Барин отходит ко сну беззаботно,

Завтра велит себя раньше будить.

Чудное дело – скакать и травить!

Чуть не полмира в себе совмещая,

Русь широко протянулась, родная!

Много у нас и лесов и полей,

Много в отечестве нашем зверей!

Нет нам запрета по чистому полю

Тешить степную и буйную волю.

Благо тому, кто предастся во власть

Ратной забаве: он ведает страсть,

И до седин молодые порывы

В нем сохранятся, прекрасны и живы,

Черная дума к нему не зайдет,

В праздном покое душа не заснет.

Кто же охоты собачьей не любит,

Тот в себе душу заспит и погубит.

1846

19. (Подражание Лермонтову)

В неведомой глуши, в деревне полудикой

Я рос средь буйных дикарей,

И мне дала судьба, по милости великой,

В руководители псарей.

Вокруг меня кипел разврат волною грязной,

Боролись страсти нищеты,

И на душу мою той жизни безобразной

Ложились грубые черты.

И прежде, чем понять рассудком неразвитым,

Ребенок, мог я что-нибудь,

Проник уже порок дыханьем ядовитым

В мою младенческую грудь.

Застигнутый врасплох, стремительно и шумно

Я в мутный ринулся поток

И молодость мою постыдно и безумно

В разврате безобразном сжег…

Шли годы. Оторвав привычные объятья

От негодующих друзей,

Напрасно посылал я грозные проклятья

Безумству юности моей.

Не вспыхнули в груди растраченные силы -

Мой ропот их не пробудил;

Пустынной тишиной и холодом могилы

Сменился юношеский пыл,

И в новый путь, с хандрой, болезненно развитой,

Пошел без цели я тогда

И думал, что душе, довременно убитой,

Уж не воскреснуть никогда.

Но я тебя узнал… Для жизни и волнений

В груди проснулось сердце вновь:

Влиянье ранних бурь и мрачных впечатлений

С души изгладила любовь…

Во мне опять мечты, надежды и желанья…

И пусть меня не любишь ты,

Но мне избыток слез и жгучего страданья

Отрадней мертвой пустоты…

<1846>

10
{"b":"135182","o":1}