«...Ну вот, сладкая моя, ты где-то здесь, рядом. И опять идешь к дороге. Значит, ночью будешь отдыхать, чтобы назавтра рука не дрожала и глаз не слезился. Давай! Спать ложись, моя девочка!.. Баю-бай!..»
«...Молодец, командир! Ай, какой молодец! – вертелись мысли в голове Бая. – Даже у меня не хватило бы, наверное, терпения неделю идти по следу! Потом Абдулло расскажу – не поверит! А кто поверил бы? А Филин?! Идет, словно железный, не спит толком, не ест ничего. Щеки вон ввалились, под глазами круги – страшный совсем стал. Не завидую я тем, кого Андрей-то наш за личного врага посчитал! Но он ее уже почти нашел. Скорее бы все это закончилось! Я уже тоже устал...»
...Около полуночи он ее засек. Забравшись подальше в чащу «зеленки», хотя куда уж дальше, девушка-снайпер развела крохотный костерок в стиле спецназа, выкопав ямку и обложив ее небольшими камнями. Такой костерок можно увидеть практически только сверху. «Кукушка» не боялась – Андрей нашел уже шесть точно таких же костерков, хотя и тщательно замаскированных. Да и чего ей было бояться вдалеке от дорог и аулов, в «зеленке», высоко в горах! Но Филин ее нашел. Правда, костер он сначала не увидел, а почувствовал по запаху. Она готовила кофе!!! Андрей наблюдал за девушкой через оптический прицел, взобравшись на ветки огромной старой чинары, и ждал, когда она ляжет спать.
«...Все, спит красавица. Вот и отлично! Ты спи, а я иду к тебе в гости...»
...Андрей стоял в двух метрах от девушки, прислонившись спиной к стволу дерева, и сжимал, до хруста в суставах, свой верный НРС. Лезвие ножа тускло поблескивало в лунном свете, а «кукушка» спала...
«...Что ж тебя, сучка, толкнуло на такую работу? Деньги или еще что, как ту змеюку, Ингу? – Филин смотрел на свернувшееся калачиком тело, на молодое, типично скандинавское, скуластое, но не грубое лицо, на губки, по-детски почмокивающие во сне. – Лет двадцать или чуток больше, а скольких пацанов уже положила? Сука!..»
Филин спрятал НРС в ножны и бесшумно скрылся в чаще.
«...Молодец, командир! Мужчина! Во сне убивать не захотел! Настоящий мужчина! Воин! Я тебя понял, Филин. Ты подождешь боя, ты хочешь доказать ей, этой гадюке, что со спецназом лучше не воевать. Опять дуэль? Ай, какой ты молодец, Андрюха! Все верно – ты же не палач, а солдат! Давай. А я уж тебя прикрою, если что...»
Восьмого сентября невдалеке от дороги три снайпера залегли в «лежки». Правда, о том, что их трое, знал только Бай. Филин наблюдал за приготовлениями «кукушки», а та, не подозревая, что уже обречена под двумя стволами спецназовских СВД, готовила свою засаду. Свою последнюю в жизни засаду...
Она залегла в четырехстах метрах от дороги на небольшом пригорке под раскидистым кустом.
«...Уверена в себе, сволота! – Филин был немного позади нее, сбоку. От дороги его отделяло около полукилометра. – С такого расстояния работать – нужно быть хорошим стрелком. Ну, ничего! Мы это поправим...»
Андрей понимал, что, работая в одиночку, ей необходимо колонну остановить и заставить солдатиков выйти из машин, потому что уже все используют старый афганский опыт, вешая на дверцы бронежилеты. А как остановить колонну? Да очень просто! Положить несколько выстрелов в двигатель. И все – отстреливай высыпавших из машин солдатиков, словно куропаток. Просто и сердито, а главное, надежно! И она именно так и поступила, когда появилась колонна. Четыре выстрела по капоту, и «Урал», выпустив клубы пара из разбитого радиатора, остановился, перекрывая движение всей колонне. Сначала из кабины выскочил водитель и сидевший рядом с ним прапорщик, а через минуту из тентованных «Уралов» стали выпрыгивать солдаты и, тут же отбегая в сторону, расстегивать ширинки – обрадовались бойцы внеплановой остановке...
Филин наблюдал за девушкой и четко уловил тот момент, когда, выбрав себе цель, она приготовилась к выстрелу.
«...Нет, дорогуша, фуюшки тебе – отстрелялась! Теперь моя очередь...»
Он поймал в перекрестье прицела ботинок «кукушки» и выстрелил. Это, наверное, больно, когда пуля разбивает в осколки твою пятку. Девушка уткнулась лицом в приклад винтовки и застыла. Но это был сильный враг. Справившись с болевым шоком, она стала поворачивать ствол своей винтовки в сторону Филина. Она поняла, что теперь ее главное дело – выжить.
«...Ну-ну, красавица, не так резво!..»
Андрей выстрелил в кисть, сжимавшую винтовку и готовую нажать на спуск. Эта пуля разбила не только руку, но и механизм СВД. Теперь ее можно было использовать только как дубину.
«...Ну, куда же ты, „кукушка“-душка? Подожди! Сейчас мальчишки, на которых ты охотилась, за тобой придут...»
Он выстрелил еще раз, разрывая пулей второй ботинок в тот момент, когда девушка, развернувшись на здоровом левом боку, стала уползать в «зеленку». На дороге тем временем уже разобрались в причине остановки «Урала» – пулевые отверстия спутать невозможно, – и командиры развернули солдат в цепь для прочесывания.
Вот теперь, обезноженная, с единственной здоровой рукой, девушка понимала, что это, возможно, ее последние минуты. Она смотрела в ту сторону, где была «лежка» Филина, и плакала. Плакала без всхлипов, молча. Она уже поняла, что приготовил ей этот невидимый снайпер. Она просто плакала и сантиметр за сантиметром, метр за метром, словно раненая змея, уползала.
«...Нет! Не жить тебе, мразь! Не отпущу! Пусть мальчишки посмотрят, кто их убивает...»
И Андрей выстрелил еще раз, разбивая пулей кисть левой, здоровой руки... Все! Теперь она уже хотела умереть, но не могла. Пока не могла, и прекрасно об этом знала – от таких ранений не умирают...
А цепь солдатиков приближалась. Вот какой-то сержант наткнулся на разбитую винтовку «кукушки» и увидел на траве кровавые пятна. Подошедший к нему офицер понял все с полувзгляда. А еще через минуту они нашли девушку. Кто-то из солдатиков со всего маху врезал ей носком сапога под ребра, к нему присоединился еще один и еще... Ее били и втаптывали в траву минуты две, а потом потащили к колонне. Затем, бросив на дорогу, опять били, пока к этой беснующейся толпе не подошел майор, видимо, он-то и был командиром этой колонны.
Девушку посадили, прислонив спиной к колесу подстреленного ею «Урала», и майор что-то стал ее спрашивать.
На нее было страшно смотреть. Лицо превратилось под армейскими кирзачами в кровавую маску. Маскировочный комбинезон разорван в клочья. Только теперь Филин понял, что вызвало такую ярость у солдат. Сквозь разорванные штанины виднелись окровавленные, дырявые... Белые колготки! Наверное, и эти солдатики знали этот знак. Майор стоял над девушкой и что-то говорил, тыча пальцем в приклад ее СВД, в то место, где она делала зарубки...
Но «кукушка» горящим взглядом смотрела прямо на Андрея. А может, это ему казалось.
Ей было страшно умирать. Страшно умирать именно так. И она взглядом молила о смерти, которую ей никто на дороге не подарил бы. И Филин сжалился. Он дрогнул сердцем, но не душой.
«...Ладно, сука! Пожалею тебя. Помни мою доброту, когда на тучке получишь жилплощадь!..»
Он положил свою последнюю пулю точно в центр лба, как будто поставил свой последний автограф...
Солдатики дернулись было к своим автоматам, но властный жест майора их остановил. Он-то уже понял, что работал какой-то секретный спецназ.
А Андрей все смотрел и смотрел на эту девушку сквозь прицел.
– Все, командир, ты отомстил, – тихо проговорил наушник.
– Бай...
– Я, Филин.
– Ты здесь?
– Я все время был здесь – в горах по одному не ходят.
– И не объявился?
– Я тебя понял, командир, и не хотел мешать. Месть за братишек – это святое...
– Спасибо, Бай.
– Пойдем, Андрей. Идти далеко, а времени мало.
– Пошли, Алишер...
12 сентября 1990 г. Генерал Зерков
В Степанакерт входили с юга, со стороны города Шуша. Печально известная дорога на Неркин была перекрыта блокпостами, гарнизоны которых были готовы стрелять во все, что имело способность передвигаться. Филин не стал рисковать. Не имея связи, они запросто могли напороться на пулеметные очереди. Андрей решил потратить еще сутки.
