Все указывало на то, что Эльфгар из Тонеса так и не появился в Питер-Тейви, несмотря на то, что из Сэмп-форд-Спайни он выехал, судя по тому, что говорили Томасу, с намерением сделать очередную остановку именно там. Расстояние между деревнями составляло всего пять миль, около часа езды даже на прихрамывающей лошади, но путь Эльфгара закончился на полпути у Хеквуд-Торе, где и был обнаружен его истлевший труп. Никто в поместье не слышал об Эльфгаре, что подтверждало рассказ священника из Тотнеса, который заявил, что покойник до того, как покинуть деревню, не имел отношений с Хьюбертом де Бонвиллем. Выяснив все, что можно, о саксонском сквайре, Томас принялся собирать местные сплетни. Ему удалось узнать, что находящийся при смерти лорд поместья Арнульф пользовался уважением как среди свободных жителей, так и у серфов. Он был довольно хорошим хозяином, строгим, но справедливым, и деревня на протяжении многих лет процветала, оставаясь в стороне от войн и не страдая от голода. По поводу остальных членов семейства мнения были не столь единодушными и более сдержанными.

— Этот Хьюберт, еще неизвестно, как бы все обернулось с ним, — признался один из стариков между приступами бронхиального кашля, сотрясавшего его немощное тело каждые несколько минут. — Он возомнил себя лордом задолго до того, как отца свалил недуг, и принялся наводить свои порядки, вводить всякие новшества и менять все, что мы делали долгие годы.

Другой ревматический старик согласно закивал головой:

Холодный, как рыба, вот какой он был. Помешался на религии и морали. Надо было ему податься в священники — прошу прощения, брат. Оттого-то он и принял крест и отправился в Святую землю против отцовской воли.

И поделом ему. Честно говоря, кое-кто из селян ничуть не опечалился, узнав о его смерти, — добавил первый, — конечно, никто ему смерти не желал, но когда он уехал, мы, надо сказать, обрадовались. Правда, после него остался выводок братьев и кузенов, которым все и достанется после его гибели и смерти сэра Арнульфа.

Томас сделал вывод, что Гервез де Бонвилль был более популярен у крестьян, нежели его погибший брат, а к младшему, Мартину, люди относились как к ребенку, не принимая его всерьез рядом с более заметной фигурой Гервеза. Но было еще три кузена, взрослые дети покойного старшего брата Арнульфа, и кузены тоже имели свои виды и планы на два поместья. Они обхаживали Винчестер, пытаясь заручиться обещанием о доле земли после смерти Арнульфа, ибо окончательное решение оставалось за королевскими властями.

— Я бы сказал, эти кузены не прочь были бы, если бы и два других брата отправились на тот свет вслед за Хьюбертом, — проскрипел второй старик. — Не удивлюсь, если вскоре с Гервезом произойдет нечастный случай где-нибудь в окрестных лесах.

Старики у очага яростно заспорили между собой, кто-то поливал грязью кузенов, кто-то вступался за них; как бы там ни было, ничего полезного для расследования Томас от них больше не услышал. Он плотнее завернулся в монашеские одеяния и приготовился ко сну.

Пока писарь бродил по холодным просторам Дартмура, сэр Джон занимался тем, что укреплял начавшие улучшаться отношения с женой. Как и предсказывала служанка, предыдущим вечером дверь в спальные покои оказалась незапертой, и он смог вернуться на законное место на супружеском ложе, пусть даже ему и пришлось спать на самом краю, как можно дальше от жены.

На следующий вечер он вернулся домой довольно рано. День ушел на то, чтобы присутствовать на трех повешениях и провести дознание по поводу ребенка, утонувшего в колодце в Сент-Сайдвелл. Сидевшая у огня Матильда приветствовала его сдержанно, но вежливо. Джон осторожно начал нейтральную беседу о пожертвовании, которое она намеревалась передать попечителю ее любимой церкви Святого Олава. Джон полагал, что ее неизбывное стремление демонстрировать набожность и приверженность церкви по любому случаю была, скорее, данью социальным условностям, не имея никакого отношения к ее искренним верованиям, но ради восстановления мира в семье он готов был пожертвовать деньги даже в пользу любимой мечети Саладина. К тому времени, когда Мэри внесла в комнату ужин, они с женой разговаривали слегка напряженно, однако, тем не менее, вполне вежливо.

Поскольку дела, казалось, шли на лад быстрыми темпами, Джон решил внести очередной вклад в укрепление отношений, спросив мнение Матильды о его текущем расследовании. Он поведал ей обо всем, что произошло за последнюю неделю или чуть больше, старательно избегая любых критических замечаний в адрес ее брата.

— По крайней мере, нам удалось выяснить имена двух покойников — это старший сын норманнского лорда и его сквайр, оба недавно вернулись из Святой земли. Но до сих пор непонятно, что стало причиной их смерти.

Квадратное лицо супруги обратилось к горящему очагу, словно она искала откровений в языках пламени.

— Как тебе кажется, Джон, это дело рук одного человека? — спросила она со сдержанной вежливостью под стать его собственным осторожным репликам.

Он наклонился вперед на стуле с балдахином, обеими ладонями держа стакан с разбавленным вином.

Одно могу сказать наверняка: не одного человека, а нескольких. На обоих напала по крайней мере пара негодяев. Раны в обоих случаях в определенной степени одинаковы. Например, обоих ударили ножом в спину. С другой стороны, это настолько обычный способ убийства, что, по сути, одинаковость для нас ничего не значит. Одному перерезали горло, на другом была рана, которую обычно можно получить в схватке на мечах.

И о чем это говорит?

— Боюсь, почти ни о чем, — с сожалением признал Джон. Матильда плотнее завернула ноги в подол толстой юбки, потому что по полу пополз поток холодного воздуха из-за разгулявшегося снаружи восточного ветра.

Если рыцарь и сквайр путешествовали вместе, я еще могла бы подумать, что они стали жертвами случайного нападения или ограбления, — осторожно заметила она. — Но два человека, угодивших в засаду в разных местах с промежутком в две недели? Слишком странно, чтобы быть простым совпадением.

Вот и я то же самое думаю, — подхватил Джон, внутренне радуясь тому, что может хоть в чем-то согласиться с женой. Если ему придется жить с ней и дальше — а любая альтернатива влекла за собой слишком много тяжелых последствий, — то стоит, пожалуй, избежать традиционных каждодневных пререканий.

— А кому было известно, что они отправляются на запад из Саутгемптона? — задала она вопрос; в ее обширной груди зашевелилась детективная лихорадка.

— Да мало ли кто? Те, кто вместе с ним возвращался из Палестины, например, — медленно принялся перечислять он. — Наш старый знакомый Небба, который возникает на каждом углу. Алан Фитцхай опять же.

Жена сложила руки на груди:

— Этот твой Фитцхай, мне кажется, наиболее вероятный кандидат. Он сам признался, что повздорил с де Бонвиллем; кроме того, нет никаких сведений, кроме его собственных слов, о том, когда он пустился в обратный путь из Плимута. А оттуда до Вайдкоума, кстати, рукой подать.

Коронер закивал головой, хотя внутренне он упрямо продолжал считать, с некоторой алогичностью, что Алан Фитцхай — не тот человек, который им нужен.

— Совершенно верно, он мог оказаться в нужном месте, чтобы убить де Бонвилля, — но если убийства хозяина и сквайра связаны между собой, тогда он ни при чем, потому что не мог находиться в районе Хеквуд-Тор в то время; мы знаем, что его видели в Саутгемптоне.

Матильда с таким же упрямством не желала отказываться от собственной теории.

— Он мог нанять кого-нибудь, заплатить какому-то подонку, чтобы тот проследил за сквайром. Уж кто-кто, а наемные убийцы сегодня попадаются на каждом шагу. Не понимаю, куда катится мир при таком разгуле насилия.

Муж кашлянул, разрываясь между желанием отстоять свою точку зрения и стремлением восстановить мир в семье.