Предваряя темноту,

Тянутся, как к гнёздам птицы,

Переночевать в порту.

За прорытою канавой

Моря синего черта,

А налево и направо –

Населённые места.

«Медный всадник»:

…Корабли

Толпой со всех концов земли

К богатым пристаням стремятся;

В гранит оделася Нева;

Мосты повисли над водами;

Тёмно-зелёными садами

Её покрылись острова.

Мне кажется, такое сопоставление, учитывая определённую схожесть судьбы «маленьких людей» – Филемона и Бавкиды из «Фауста» и Евгения и Параши «Медного всадника», – куда как интересней, чем притягивать за уши Сталина на основе фаустовских фраз вроде «старикам я не хозяин»! Конечно, если идейно противопоставлять «больших» людей «маленьким», то в нахмуренном строю «больших» найдётся место не только Петру I, но и Сталину, Ленину, Гитлеру, Муссолини, Мао Цзэдуну (далее по вкусу). Почему же Юрченко сузил проблему до Сталина? Мода, что ли, такая? Или личные пристрастия автора? Я слышал, между прочим, что его перу принадлежит либретто оперетты о коллективизации. Но «Фауст»-то – не оперетта, хоть в переводе Холодковского, хоть в переводе Пастернака.

Юрченко пишет о «пастернаковском» Фаусте: «Нет, не жертва коварного Мефистофеля, а умный и осторожный руководитель. Уверен, что будет понят сообщником с полуслова. (И да простится мне такая «лобовая» атака, но как тут не вспомнить сцену романа А. Рыбакова, когда готовится и оговаривается убийство Кирова.) Никто никого не пытается обмануть, оба «ведут» эту игру и дополняют друг друга. Оставь последние сомнения, говорит исполнитель, ты прав, пока не уберёшь звонаря – колокол будет звонить, и звон будет услышан всеми».

Отчего Юрченко решил, что гётевский Фауст (и Фауст в переводе Холодковского) – другой? Игорь Золотусский, основываясь именно на переводе Холодковского, писал ещё в 1966 году (когда, вероятно, не читал никаких «Детей Арбата»): «Фауст отворачивается от исполнителей, но он связан с ними одной верёвочкой. Он стоит на одном конце верёвочки, они – на другом. То, что они сделали, было разрешено уже в душе Фауста, в его мысли. Он – убийца-идеолог, они – палачи» («Фауст и физики»). И никакого тебе Сталина!

Но допустим, что Пастернак всё же изобразил в 5-м акте под видом Фауста Сталина. Тогда почему, скажите на милость, он «против Сталина»? Разве в переводе Пастернака душа Фауста в финале не спасена ангелами? Или его искушение, как и у Гёте, изначально не было «попущено» Богом? Поздравляю вас, гражданин Юрченко, соврамши: ваш Пастернак, скорее, «за Сталина», чем «против»!

Я не ставлю себе цели подвергнуть сомнению все подмеченные Юрченко пастернаковские «сюрпризы», вызывающие аллюзии с эпохой «культа». Они, между прочим, заметны не только в его переводе «Фауста», но и в переводах «Отелло» и «Короля Лира». Но использование в своей работе характерных черт и деталей современности – это вообще отличительная черта Пастернака-переводчика. А Пастернак-поэт буквально окружает нас, что называется, антиквариатом – вещами и предметами первой необходимости образца начала прошлого века. Но нельзя же творческий метод, мироощущение путать с творческим замыслом? Эдак можно создать и концепцию перевода «Короля Лира» в духе пьес М. Шатрова: Лир – это больной, умирающий Ленин, остальные персонажи – его окружение. Я живо представляю, как травимый Сталиным один из создателей РСДРП Мартов-Цедербаум обращается к своему бывшему другу и соратнику по «Искре» Ульянову-Ленину:

Прощай, король!

Раз дома нет узды твоей гордыне,

То ссылка здесь, а воля – на чужбине, –

и отбывает за границу. (Слово «ссылка» можно выделить жирным: какие, мол, там у кельтов времён Лира ссылки?)

Такие титаны, как Шекспир или Гёте, совсем не нуждаются в злободневных интерпретациях. Слишком недостижимые они для интерпретаторов величины, чтобы кроить их на свой аршин. И как хорошо не поверить Юрченко, что Пастернак не понимал этого.

Верно написал почти полвека назад И. Золотусский: «Фауст у Гёте неисчерпаем. Он так же загадочен, как природа, тайны которой он старается постичь. Он так же неожидан. Он так же движется, влекомый неизвестностью мира и мира в себе… Речь идёт о принципе постижения человека».

А у Юрченко речь идёт о «фиге в кармане».

Юрченко Ю. «Фауст»: Пастернак против Сталина. Зашифрованная поэма. – СПб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010. – 256 с.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Пародии

Евгений МИНИН

ВЕЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ                                                                                                         

Бабы страшны, мужики иль грубы,

иль романтично пьяны.

                              Ольга Ермолаева

Есть две проблемы у нашей страны.

Ты уж, страна, извини.

Первая – бабы повсюду страшны,

коль не блондинки они.

Вот почему напивается в дым

наша мужицкая рать –

как же на трезвую голову им

страшную бабу обнять?

ОДНАЖДЫ МАМА С ПАПОЙ…

Однажды мама с папой

Без малого три дня

Не знали, что им делать,

И сделали меня.

   Виталий Пуханов

И вот теперь любуйтесь,

Красивый я какой.

Когда сижу без дела –

Пишу стихи порой.

И лишь частенько ужас

Трепещется во мне:

А если б мама с папой

Играли в буриме?

ОДИН ЛИШЬ РАЗ?

И только раз рождаются в столетье

поэт-дурак, поэт-отец, поэт-цветок.

                               Дмитрий  Воденников

меня разволновали строки эти,

и как читатель отвечаю так,

страшней всего из трёх на белом свете,